Работали долго. Комья свежевырытой земли час от часу становились все неподъемнее, ручки носилок, грубые и неудобные, уже к обеду натерли на ладонях кровавые мозоли. Ноги подкашивались от усталости, скользили по влажной земле, носилки чуть ли не до земли оттягивали руки, но Нина и Вика понимали, что и остальным женщинам не легче. Они терпеливо сносили боль, втайне мечтая лишь об одном - скорее бы приблизился вечер, скорее бы наступила спасительная темнота, когда можно будет свалиться на землю и дать себе отдых.

Они рыли рвы. Нормы были большие, земля жесткая, выпавший в эти дни дождь лишь намочил поверхность, а на глубине земля была твердой, как гранит, и не поддавалась лопатам. Руки многих девушек, редко в жизни державшие лопаты, к концу второго дня работы, с непривычки оказались в кровавых мозолях. Нина и Вика ходили с перевязанными руками. Сердобольные подружки и малознакомые тетеньки колдовали над ними, предлагая смазать маслом, кремом... Одна старушка, пришедшая навестить внучку из соседнего села советовала мочой - она очень хорошо помогает. Одни воспринимали, как должное, другие хмурились и отходили бормоча про себя - "старуха из ума выжила"; третьи - рады случаю позубоскалить и передохнуть минутку, другую, с нарочито серьезным видом просили объяснить подробности добывания мочи и приемы лечения.

- Скажи, бабуся, какая моча полезнее, женская или мужская, утренняя или вечерняя? - обратилась к ней дородная женщина по имени Степанида.

- Да что ты, баба, балагуришь, я дело говорю. Это тебе не молоко парное. Там утрешник лучше, жирнее.

- Может быть и здесь так? - с серьезным видом спросила Стеша.

Бабуся подозрительно взглянула на допрашивающую ее женщину и, не уловив подвоха, продолжала:

- Может быть и так, но все равно моча пользительна, только смазывай почаще.

- Бабуся, во что набирать, прямо в пригоршни? - спросила молодая бойкая бабенка.

- Тьфу, бесстыдница, побоялась бы бога, смеяться над старым человеком, - ответила старушка.

Ожидавшие острого момента женщины разразились громовым смехом. Молоденькие девчонки хихикали, краснея, шепча что-то друг-другу на ухо.

- Тише, бабы, командир идет, - предупредила Степанида.

- Как раз кстати, надо попросить его, чтобы он открыл свой вентиль и отпустил нам этого снадобья на несколько процедур, - произнесла бойкая бабенка.

- На много ли его хватит? - спросила рыжая красотка.

- Да он мужик молодой, вроде бы ничего, может за себя постоять, высказала свое мнение бойкая бабенка.

- Смотря с кем, попади к такой как Стешка, может и одной процедуры будет достаточно, - произнесла рыжеволосая.

- Хватит вам, блудницы, дети кругом, их бы постыдились, - попыталась угомонить русоволосая, степенная женщина.

- Их сейчас в школе этому обучают, потом они практику проходят, - не сдавалась ражая красотка...

- Как дела, как норма выработки? - спросил старший.

- Насчет выработки все хорошо, но выручки никакой, - сказала Стеша.

- Вы о чем? - спросил капитан.

- Любое дело должно оплачиваться, - ответила Степанида. И снова хохот разразился вокруг. Смеясь, каждый думал о своем. Капитан стоял, не понимая в чем дело, но потом, посмотрев в одни и другие лукавые глаза женщин, понял и расхохотался.

- Будет и это, наступит темнота...

Поздно вечером, прижавшись плотнее друг к другу, все они забылись тяжелым сном. Очнулись на рассвете от тревожного крика: "Самолет! Самолет!"

Он летел на большой высоте. Женщины стали гадать, наш это самолет или не наш. А кто-то взялся объяснять, что у немцев, мол, такая тактика: их самолеты-разведчики ночью летят на восток, а рано утром возвращаются, потому что боятся наших "ястребков". Получалось поэтому, тот, что летит, - это наш.

Серия бомб, поднявших черные фонтаны земли метрах всего в двухстах, прервала эти пояснения. Одни бросились бежать в разные стороны, другие запричитали: - Господи, да что же с нами будет!

Одна из женщин, крупная, ладно сложенная, - все уже знали, что зовут ее Степанида, - первой пришла в себя. Как настоящий командир она громко крикнула:

- Хватит выть, трусихи! Пора за дело приниматься!

Ее уверенный голос и деловой призыв подействовали на людей успокаивающе. Бойцы трудового фронта взбодрились, начали переговариваться между собой сначала робко, смущенно улыбаясь, потом свободнее, отрешаясь от недавнего страха.

- Плохой из тебя знаток, подружка, - сказала русоволосая женщина той, которая объясняла про немцев. Та сконфузилась, отошла в сторону и быстро растворилась в толпе.

Через несколько часов над, работающими пролетела большая группа самолетов с черными крестами на фюзеляжах.

- Воздух! - закричал капитан, руководивший работами. Женщины попрыгали в отрываемый ими самими ров. Вскоре невдалеке послышались глухие взрывы.

- Опять бомбят, гады! - с ненавистью произнесла Степанида.

4

Фадеев, как всегда, задумавшись, шел к своему самолету, как вдруг увидел невдалеке знакомую фигуру. Неужели это его старый друг - Бесконечный? Анатолий ускорил шаг. Чем ближе он подходил, тем больше был уверен в своем предположении. Конечно же, это Глеб! Правда, внешний вид друга мог смутить любого. От былой опрятности не осталось и следа. Глеб был одет в какие-то лохмотья. "Да Глеб ли это?" - усомнился было Анатолий. Но вот их глаза встретились, и сомнения отпали.

- Толька, Горец, это ты?! - обрадовано крикнул Глеб и с распростертыми оглоблями своих длинных рук двинулся навстречу Фадееву, разметая пыль широченными шароварами. Было заметно, что прежний их владелец был под стать Глебу по росту, но значительно упитаннее. Каждая штанина могла бы прикрыть собой фюзеляж "ишачка", развеселившись, подумал Анатолий.

Конечный обхватил ручищами Фадеева, затормошил:

- Откуда? Как?

Друзья засыпали друг друга вопросами, каждый хотел скорее получить ответ и перебивал другого. Наконец успокоились, и разговор принял осмысленный характер.

- Прибыл я на границу в декабре прошлого года, - рассказывал Глеб. Там все орлы, а я - воробей. Пришлось наверстывать упущенное. Работал на земле и в воздухе до седьмого пота. К лету только обрел крылья, но тут началась война. Первый день - страшно вспомнить! Немцы застали полк в лагерях. А ведь полчище было будь здоров! Пять эскадрилий, и все полнокровные! Из одного полка можно было дивизию современную сформировать. А на рассвете, когда немцы ударили по аэродрому, трех эскадрилий как не бывало! Командир полка с комиссаром посмотрели на это, сели в самолеты - и в небо, мстить. Сбили их "мессеры" прямо над аэродромом, сгорели они на наших глазах. Тогда полк возглавил Давыдов - мужик энергичный, рассудительный и смелый. Он к вечеру перебазировал остатки полка километров на пятьдесят к востоку. Техники и летчики-"безлошадники" добирались пехом десять часов. В мирное время, сам знаешь, в поход никого не выгонишь, а тут, брат, шли форсированным маршем.

- Ты сам-то где был? - перебил его Анатолий.

- Я перелетел. Давыдов молодец, кто самолет сохранил, он ни у кого не отобрал, даже командиры эскадрилий, потерявшие свои самолеты, шли пешком. Он говорил: "Самолет - твой конь, потерял - иди в пешем строю или добывай на стороне".

- Где же они могли найти самолеты?

- Находили, Толя! Паника была неимоверная, кое-где исправные самолеты без горючего бросали. А наши ребята, воспользовавшись неразберихой, подбирали самолеты. Так и пробавлялись все лето.

- Да как же так можно?

- Ох, Толя, на войне и не такое бывает!

Фадеев слушал Конечного; кое в чем он сомневался, очень уж необычные вещи рассказывал Глеб. А тот продолжал:

- Так отходили до Винницы, потом нас перебросили под Кривой Рог, затем перелетели в Днепропетровск, вот там меня и "сняли" в одном воздушном бою.

- Как это случилось?

- Очень просто, сам виноват - разинул варежку. Пока очи пялил на сбитый немецкий самолет, "мессер" полоснул меня сзади. Представляешь - град пуль, дым, пыль, загорелся мотор, я еле успел сигануть. Это с моей-то фигурой смех один!