Мы препирались с Балашовым еще битый час, и в конце концов мне удалось его убедить, что наша газета вовсе не является филиалом незарегистрированной охранной фирмы, практикующейся на нестандартном решении проблем. С другой стороны, Балашов твердо пообещал, что комендант придет ко мне и принесет свои извинения за превышение полномочий. Искренними будут эти извинения или нет – меня не интересовало. Сан Саныча, впрочем, тоже. Мы оба понимали, что это всего лишь дань форме человеческого общежития.

– Он отвечает за охрану вверенного ему объекта, – извиняющимся тоном пояснил Балашов, – ваш… гм… сотрудник был настолько молод, что никто на смог поверить, что он на самом деле журналист. А он, кстати, в штате? – Сан Саныч задал этот вопрос безразличным тоном, но врасплох меня не поймал. Не за что было ловить.

– В штате, и давно, – напористо ответила я, не уточняя, впрочем, что по штатному расписанию Ромка числится всего лишь курьером. Нужно будет срочно перевести его в журналисты. Судя по нулевым результатам первого же дела, но уже получившего такой резонанс, мальчишка дорос до самостоятельной работы. Почти. Почти дорос и почти до самостоятельной.

– Ну, значит, мы договорились, Ольга Юрьевна, – завершая наш тяжкий разговор, произнес Балашов, вставая со стула. – Коменданта я пришлю с извинениями, а вы лишнего шума поднимать не будете и создавать сенсацию на ровном месте тоже не станете.

– Никогда этим не занимались, – честно призналась я и с облегчением увидела, как Балашов вышел и прикрыл за собой дверь.

Прикурив, я вышла следом. Балашов уже прошел через комнату редакции и вышел в коридор.

Я взглянула на Маринку.

– Виктор пошел за мороженым, – доложила она, скромно добавив: – Моя идея. Принесет на всех.

– Замечательно, – сказала я, чувствуя, что разговор с Балашовым утомил меня, как хороший футбольный матч, сыгранный мною лично от начала до конца.

Сергей Иванович поднялся со своего места, снял очки, и тут из коридора вдруг донесся душераздирающий мужской крик.

Наступившая после этого тишина оглушила и подействовала на нервы так же нехорошо, как и крик.

Кряжимский сразу же плюхнулся на стул и растерянно заморгал глазами. Маринка открыла рот и затем прикрыла его ладошкой. Не знаю, как я выглядела, но сердечко у меня забилось в ритме фокстрота и даже еще быстрее.

– Это еще что? – препротивно, дрожащим голосом прошептала Маринка.

– А я знаю? – шепотом огрызнулась я.

Кряжимский, вспомнив с очевидной неохотой, что он тут единственный мужчина, нацепил очки на нос, кашлянул и хрипловато произнес:

– Надо пойти посмотреть.

По его интонации явно читалось, что не надо ни смотреть, ни идти, и он был бы рад, если бы мы ему так и сказали. Но я тоже вспомнила, что я тут самый главный начальник, вот уж мне точно деваться некуда.

– Надо, – не совсем уверенно сказала я, стараясь все же взять себя в руки, – пойдемте вместе, Сергей Иванович.

Маринка застыла, как изваяние, и я, взглянув на нее, поняла, что оторвать ее от кресла не получится ни у кого. Даже у меня. Ну и ладно, не очень-то и хотелось.

Я подошла к двери, ведущей в коридор, Кряжимский встал со мною рядом, но потом, все же решившись, толкнул дверь, и мы вышли, постоянно оглядываясь.

Коридор был длинный и освещен не очень хорошо светильниками дневного света, расположенными под потолком. В конце коридора справа находился выход. Несколько металлических шкафов высотой в полтора метра стояли почти возле выхода. У двери на полу лежал Балашов.

Послышались поспешные шаги на лестнице. Я крепко вцепилась в руку Сергея Ивановича, ожидая, что сейчас в проходе появится убийца с автоматом в руках и в черной маске на голове, но в коридор вошел наш Виктор, держа в руках полиэтиленовый пакетик с мороженым.

– Ты никого там не видел? – крикнула я, все-таки не выпуская рукав Сергея Ивановича. Так было спокойнее. Уютнее.

Виктор качнул головой и наклонился над Балашовым. Я тоже подбежала к нему. Кряжимский подошел за мною следом, покашливая и вытирая пот со лба мятым платочком.

Балашов лежал на спине, глаза его были закрыты. Кажется, он не дышал.

Виктор приложил ладонь к шее Балашова.

– Что? – шепотом спросила я, присаживаясь на корточки, но готовясь в любую секунду вскочить и бежать отсюда.

– Есть пульс, – ответил Виктор и стал ощупывать грудь Сан Саныча под пиджаком.

– Воды, что ли, принести, – неуверенно произнес надо мной Сергей Иванович.

– Да, пожалуйста, – сказала я и обратилась к Виктору: – Это ранение?

Виктор пожал плечами и расстегнул на Балашове пиджак.

Кряжимский, громко топая, убежал в редакцию. Виктор приподнял голову Балашова, провел пальцами по его затылку и посмотрел на ладонь. На ней отпечаталось маленькое кровяное пятнышко.

Вернулся Сергей Иванович и подал мне стакан с водой.

– Что, брызнуть ему в лицо? – неуверенно спросила я.

Виктор молча взял у меня стакан и выплеснул его содержимое на Балашова. Балашов вздохнул и открыл глаза.

– Слава богу, вы живы, Сан Саныч, – произнесла я с облегчением, – ну что же вы нас так пугаете?

Сергей Иванович с Виктором помогли Сан Санычу подняться. Тот вел себя очень неуверенно и, кажется, не совсем ориентировался в пространстве.

– Что это было? – слабо спросил он, делая вялые движения руками.

– Что именно? – ласково спросила я. – У вас был сердечный приступ, Сан Саныч?

– Да, да… – ровно ответил он, оглядывая нас с непонятным выражением лица.

– Вам нехорошо? – все так же бережно спросила я – а черт его знает, вдруг снова в обморок брякнется? – Пойдемте к нам в редакцию, Сан Саныч, посидите, отдышитесь…

Балашов непонимающе осмотрел нас троих и, видимо, приходя в себя, провел рукой по лицу, потом по рубашке на груди.

– Надо же, как вспотел, – тихо сказал он, – заработался я, наверное, вот оно и сказалось… У меня, понимаете, бабушка умерла позавчера… – Балашов снова посмотрел на нас и более неуверенно добавил: – Или вчера…

Мы переглянулись с Сергеем Ивановичем. Балашов в этот момент мне показался маленьким-маленьким мальчиком, притворяющимся солидным взрослым дяденькой. Надо же так переживать!

– Пойдемте к нам, Сан Саныч, – настойчиво повторила я, легко потягивая его за рукав пиджака. – У меня где-то валидол был.

– Не-ет! – неожиданно резко чуть ли не вскричал Балашов и засучил ручками, отбиваясь от меня и от Виктора. – Нет-нет, я – к машине. К машине!

Покачнувшись, он повернулся и тут же снова схватил Виктора за руку.

– Проводите меня, пожалуйста, – шепотом попросил он, потом, оглянувшись на меня, попытался улыбнуться, но вместо улыбки у него получилась какая-то кривоватая гримаса. – Я сам не знал, что я такой нервный… Бабушка умерла, это на меня повлияло, даже показалось, что…

– Что? – спросила я. – Что показалось?

– Н-ничего, извините, – оборвал сам себя Балашов и повернулся к Виктору: – Пойдемте, мой друг, у меня машина во дворе стоит. К машине, к машине…

Поддерживаемый Виктором, Балашов стал медленно спускаться по лестнице. Я повернулась и так же медленно пошла обратно в редакцию, напряженно ожидая, что вот-вот сейчас опять раздастся этот страшный крик и…

Я даже не знала, как бы я отреагировала на него… А что? Может быть, и завизжала бы. Запросто.

Однако все было тихо, и через несколько минут во дворе заурчал двигатель машины. Как раз я подошла к двери редакции. Представляете, сколько времени мне понадобилось, чтобы преодолеть это, в общем-то, небольшое расстояние? Спасибо еще Сергею Ивановичу, что он меня не подгонял, все равно я бы и не пошла быстрее.

Маринка продолжала сидеть на том же месте, только успела закрыть рот и, увидев нас, моргнула и шипящим шепотом спросила:

– Что там произошло? А то Сергей Иванович вбежал, как не скажу кто, налил воды и…Что случилось-то?

Я промолчала, а Сергей Иванович ответил, и в его тоне послышалось искреннее недоумение.

– Как я понял, Маринка, – сказал он, – гость Ольги Юрьевны упал в обморок прямо в нашем коридоре.