Как я понял много позднее, начав думать, я лишь повторил одни из отрезков своей жизни, когда я жил под проблемами. Медитация, как вид занятий, у меня сейчас, как и тогда, постепенно растворился в жизни. Остались небольшие размышления.( Все вышенаписанные записи, касающиеся только моих с ней отношений, я давал ей читать, чтобы она мне верила и понимала меня).
Однажды она могла остаться, но не осталась, заставив меня переживать. Во время провожания ее она мне сказала:
- Миша, не переживай, хочешь я тебе сегодня приснюсь?
(Она не думала, что приснится мне под утро курящей. Как выяснилось после, она действительно покуривала. Жизнь была тяжелой, а курево ей ее облегчало).
Я, хоть и почувствовал боль, но не знал что ответить, пока второй ее ответ с сарказмом не вызвал у меня гнев. Разговор наладился, но первый удар остался незамеченным мной, точнее неубранным. И это привело к кризису в отношениях. Двухдневный анализ привел меня к нему, и когда я осознал происшедшее, в душе наступила такая радость от исчезновения боли, что я вновь кинулся к телефону.
Отношения сразу наладились, но на несколько дней. И однажды я стал замечать закономерность: первый звонок в течение дня заканчивался взаимопониманием, хотя и не всегда, но чаще, а когда в течение дня изменялись обстоятельства, или мы созванивались, как уславливались, договор о встрече не реализовывался, так как она не приходила, несмотря даже на обещание или звонила после, говоря, что по ряду обстоятельств задержалась на работе. У меня ум заходил за разум. Я чувствовал какие мои слова отталкивают ее, но ничего не мог поделать, так как я говорил простые слова.
Когда я побежал ей это (тот неправильный ход мысли) объяснять, то понял еще одну причину размолвок. Во время разговора она сказала мне, что я ее подавляю. Действительно, разговор перед этим шел на моих повышенных интонациях, так как после ее обещания позвонить мне в субботу, звонка не было, и выходные прошли в моих переживаниях. В субботу мы с Ирой Евсеевой - моей двоюродной сестрой - поехали к ней узнать что случилось - Ира была связной, в то время как моя любовь загорала на пляже то ли с мужем, то ли с подругой, как она мне говорила, то ли еще с кем-то, не позвонив мне, и ее в тот момент дома не было. Когда она мне сказала про подавление, то выдала ту энергию, которую я в нее вложил во время этого "подавления". А так как мой организм имел предел в количестве набираемой энергии, то несколько мгновений спустя я хмыкмул, выдав часть энергии назад. Но с психологической -то позиции эта реакция была неправильной, хотя после этого я тут же смутился. Она, сделав глубокий вдох, сделала выдох, и я почувстовал, что она меня "пробила" им. После этого меня начала "пробивать" каждая ее фраза. Мое хмыкание, обусловленное объективными причинами, положило этому начало. (Я так думал, хотя частично так оно и было).
Это произошло 11-го июля. Двухдневный разрыв отношения привел к тому, что ночью я проснулся, загибаясь от боли. К горлу подступали рвотные спазмы, которые, впрочем, не реализовались. Чувствовался словно кол с левой стороны упирающийся мне в грудную чакру. ( Так выглядит дистанционное сопереживание интимной близости. Хотя интимной близости
у меня с ней не было. Я с трудом понимаю почему многие супруги совершенно случайно узнают об изменах своей половины. Наверное потому что они много кушают и мало думают об окружающих.) Самое потрясающее, что попытка его вытолкнуть удалась, и я опять провалился в сон. Но окончательно расстался я с ним днем, после медитации. После чего я опять провалился в сон, а проснувшись, почувствовал, что в моем существе совсем нет боли. Я с трудом в это верил. Более того, этот кол был ни чем иным, что апостол Павел называл у себя жалом в плоти, которое я видел у некоторых людей, особенно у психически больных. Неужели он не мог от него избавиться только от незнания медитации?
Отношения опять восстановились, но не должным образом. Опять я стал все анализировать, пока не нашел еще один сглаз. После восстановления отношения после тех выходных она пококетничала, что, мол, нам, женщинам многое позволено. Только после того, как она повторила это с улыбкой, не понимая меня, говоря, что она приносит мне только боль, я, не зная куда деться от боли, стал опять искать ее причины.
И после этого произошло потрясающее. Я стал правильно понимать людей. В первую очередь мать. Я и до этого понимал их правильно, но не сразу, не всегда правильно подавал себя во время общения. Начал мочь шутить. Тот юмор, который был у меня до этого, внешне провлялся не чем иным, как сарказмом. Кира однажды прямо закричала: "Бабушка, ну почему он такой колючий?" (Бедный ребенок.)
Но отношения опять не клеились. Например, я пришел к ней на работу рассказать о делах и договориться о вечерней встрече. Она спросила: "Чем ты сейчас будешь заниматься?" На что я с хохотом, который не мог остановить, сказал, что еще не думал. Заканчивая разговор, я чувствовал, что опять сказал что-то не то, но опять попросив ее прийти, стал надеяться, что моя реакция на ее вопрос не будет решающей.
Я вечером лежал и ждал ее. Было уже половина десятого, как почувствовал что часть моего существа переживает словно оргазм. В ярости я вскочил и решил было пойти развеяться с какой-нибудь женщиной. Прогулка по вечернему городу меня успокоила, и вскоре я почувствовал, что опять появляется надежда наладить отношения с ней. Когда я пришел домой и спросил матушку, понял, что эта надежда появилась с ее звонком.
Матушка сказала, что она только что звонила и сказала, что задержалась на планерке. Я успокоился и на следующий день, когда она с пошлым смехом стала мне выговаривать где это я гуляю в половину одиннадцатого, я сказал прямо где и почему. У нее голос стал очищаться от
пошлости и приобретать скромность. Но я еще не понимал почему.
Она опять не пришла. Я несколько раз плакал дома, что не могу с любимой девушкой восстановить взаимопонимание, хотел расплакаться перед ней, потому что был уверен, что она так относится ко мне из-за моих этих бессознательных реакций, но неоднократно, когда я был готов это сделать, нечто словно удерживало меня от этого, словно мне нельзя было показывать перед ней слабость.
В тот вечер я шел к ней, опять в слезах, отдавать небольшой долг, не зная что еще ей говорить. Но когда я открыл дверь ее предприятия, слезы исчезли.
- Это все? - воскликнула она изумленно, взяв деньги.
Я не смог разжать рот для ответа, обиженно взглянул на нее, вложив в этот взгляд все, что она родила во мне за этот месяц и пошел домой.
Дома раздался звонок.
- Что ты сделал? Я не могу работать, голову сжало, словно обручем.
Одновременно в говоримое вкладывались интонации презрения. Я стал ей говорить все, что я о ней думал по этому поводу, тем не менее налаживая отношения.
- Отпусти меня ( чтобы исчезла головная боль), - сказала она.
- Да разве я тебя когда-нибудь держал? Ты придешь сегодня?
- Не обещаю.
Попрощались мы друзьями. Она не пришла. В половину одиннадцатого меня потянуло на тренировку на школьный двор и подумалось, что какое это хорошее средство от таких отношений.
В половину двенадцатого, когда я пришел домой и уже успокоился от тренировки, меня стала выворачивать наизнанку душевная боль. Покрутив минут 10, она прошла, оставив голову работающей.
Я был шокирован. Она жила половой жизнью, постоянно меня в этом обманывая. Теперь стали понятны эти мои бессознательные реакции, в которых я винил себя. Это была реакция на ее мысли о возможных моих и ее изменах, ее страх, что я узнаю чем она занимается дома. Она не верила и мне, хотя я ей говорил постоянно, что у меня никого нет, потому что у нее-то были. Стало понятно почему она становилась после первых встреч мне все более и более чужой. Мой дух из нее просто вымывался половой жизнью с другими. Если бы она оставалась верна мне, она бы чувствовала меня так, как я ее, и ей не надо было бы задавать мне лишних вопросов.
