- Какой суд? О чем ты?
- А нам всем суд и всему свету.
-За что же всем?
Она закрыла глаза и снова раскрыла мраком.
- Бога убили. Убийцы мы.
- Ты видела?
- В тетрадке Астафия. Может, сгорела в огне.
Полина Петровна поднялась.
- Вот ты какая гадина!
- А хочется.
- Провались ты сама!
Серафима уползала и уползала под одеяло, скрылась совсем.
- Убей! Убей! - проговорила она.- Топор на кадке.
Слева дверь.
- Такую мразь лечить обязана.
- Полечи, полечи.
Заворочалась и стала выползать из-под одеяла, как из кожи старой, отлинявшей белая литая змея.
Полина Петровна опомнилась возле дома. Заслышала какой-то стук. Оглянулась. Николай Ильич, постукивая тростью, догонял ее.
- Что случилось, Поля? На тебе лица нет.
- Ради бога, не называй ее. Не хочу говорить и слышать.
Вечером Сергей отодвинул доску в заборе и пролез на улицу. Быстро подошла Лия, в пальто и в платке, затенявшем ее лицо.
- Неужели это ты, какое счастье, Сережа.
Они перешли улицу и сели на скамейку в садике старого дома. Рядом сарай раскрытый. Там на старом брошенном диване сидели двое - мужчина в пижаме и женщина в белой кофточке.
- Елагин, будь любезен, закрой хату,- попросил мужчина Сергея.
Сергей закрыл сарай.
- Я должен сказать тебе, Лия...
Она ближе подсела к нему, оглядела его лицо и улыбнулась.
- Ну, говори.
- Прости меня. Не для того, чтоб быть с тобой, а что нельзя уже. Там, за фронтом, жена у меня.
- Зачем ты мне это сказал? - удивилась она.- Ты не стал чище и выше. Ты всегда был чистым и высоким для меня. За то и люблю. Гордись: нравишься двоим.
- Как я люблю тебя! - пораженный, произнес он.
- А ее?
- И ее. Ну, как же. Женою назвал.
Они со слезами смотрели в глаза друг другу.
- Как скоро,-сказала она.-Стала соперницей и чуть ли любовницей твоей. Что ж делать? Я жить без тебя не могу.
- Я люблю тебя, Лия.
- И я. Но уже не то. Что-то снялось и улетело. Значит, так надо.
Он взял за плечи ее, прижался к ее груди, проговорил:
- Я же люблю тебя.
Она поцеловала его в голову и поднялась.
- Что-то улетело, Сережа. Найду в полях, что меня ждет. А не найду, что будет. Прощай, милый мой, прощай.
Она пошла по улице. Сергей глядел ей вслед.
"Лебедь, лебедь ты мой прекрасный".
Он, как-то ломаясь на костылях, взмахами словно полетел за ней.
- Лия!
Она остановилась на уголке, посмотрела на него.
"Нет, нет. Надо родиться заново",- и угол отсек ее от Сергея.
Он снова увидел ее вдали, перед башней Донского монастыря, как бы склонялась и склонялась женщина в платке, опускалась под бойницами.
Полина Петровна поставила на плиту чайник. Подошла к окну. Радужной влагой парило из гущи вековых лип. Шуршала, плескала и звенела дождевая капель.
А вдали еще мокли облака над крашеными крышами в садах по луговому угорью.
"Какой лжи она хочет,-втравились в сердце слова Серафимы. - И откуда такое?"
Если бы знал лжец, что тут же сам провалится за ложь, не было бы и лжи.. Но потому-то лжец и смел, что знает: чем чудовищнее ложь, тем тяжелее правде размести ее. И страшнее для него лай собаки за закрытой калиткой, чем все проклятия, которыми грозит правда с плевком лжеца на своем лице.
"Да как же можно!" - подумала Полина Петровна.
Вот и все, что могла, негодуя, подумать.
Но так и копится в мире гнев и ненависть, рождающие из бессилия силу карающую, и так выходит, что лжец сеет семя погибели своей.
В прихожей раздался звонок.
"Она!-решила Полина Петровна, что Серафима пришла: не отбесилась.-Тряпкой ее",-лишь вздохнула: не позволяла совесть, отличая достойное от дурного.
Открыла дверь. Лия стояла с чемоданчиком и плащом на руке.
- Лия! Ну, заходи. Как хорошо, что пришла. Кудато собралась?
- К Вале Звонцовой. А на самом деле...-не договорила.
Полина Петровна провела ее на кухню. Лия поставила на стул чемоданчик и положила плащ.
- Куда же, если не секрет?- спросила Полина Петровна.
- Возьмите с собой.
- На фронт? Не имею права.
Полина Петровна поставила блюдца и чашки для чая.
Лия сняла косынку и показала подрезанные под затылок волосы.
- Зачем же? Такие красивые,- пожалела Полина Петровна.
- Я все равно уеду.
- Что-то случилось? - подсказало материнское чутье.
"Неужели из-за Сергея? Какой-нибудь пустяк. А потом не вернешь".
- Ничего, ничего,- успокоила Лия.- Чуть не уехала.
Машина остановилась. Солдаты замахали мне.
- А кто слезки утрет?
- Я не боюсь.
- Ты не представляешь. Как тебе объяснить. Война не для тебя, и вообще не для женщин.
- А как же другие? Вы?
- Разве хорошо? Объясню тебе как врач. Мужчина в любви передает женщине как бы шифровку об увиденном и пережитом. Женщина разбирает ее и, что необходимое, самое нужное, оставляет в наследство детям. Чем сильнее, шире и прекраснее мужчина душой, тем точнее его шифровка. Ведь цель природы рождение и обновление-жизнь, а не тупик. Не разрушай себя, глупенькая...
А фронт - вся земля.
Лия взяла щипчиками кусок сахара из оплетенной серебром вазочки и опустила в чашку с чаем. Посмотрела, как па поверхности заморосили пузырьки воздуха.
- Та1,! воюют.
- Да на такой же улице или лугу. Сережа разве не рассказывал?
- Хочется самой,- стояла на своем Лия.
- Л что будет дома? Ты подумала? И мое положение. Взять - боюсь и не взять - боюсь. А если что случи гся с тобой? Всю жизнь проклинать себя.
- Я сама отвечаю. На Окружной эшелоны. Мне сказали уже. Только документы нужны и характеристика.
- Скажи: у тебя что-то серьезное с Сергеем?
Лия взяла чемоданчик и плащ. Прижалась вдруг к двери и заплакала.
- Не надо. Побудь со мной,- с лаской уговаривала ее Полина Петровна.- А утром ты и Сережа проводите меня.
Лкя проглотила слезы.
- У него жена.
"Так вот кого он звал в бреду",- с тоской подумала Полина Петровна, что уже случилось непоправимое.
- Она укрыла его раненного. Бывает же,-как-то хотела объяснить обычным.
Глаза Лии мерцали из-за респиц.
- Я не жалею. Кончилось. Началось другое.
- Ты еще ничего не знаешь. Не говори так.
- Я слушалась и не говорила, что думала. Мне казалось, жизнь сильнее нас. Я не ошиблась. И прятаться не пойду, я хочу испытать на себе ее силу. Что есть, то и есть, то и надо в жизни, раз от нее.
Полина Петровна видела из окна, как Лия перешла улицу и скрылась в воротах.
"Куда я ее пустила!" - в испуге раскрыла окно, позвала.
Она, раздувая ноздри, неслась вперед, и ветер подгонял ее в спину.
"Ты уже ушла. Навсегда!"
Она свернула в переулок и пошла быстрее, и ветер с лица бил под косынку.
"Вернись! Что ты надумала?"
А на улице ветер снова подгонял в спину.
"Не слушан никого. Он целовал ее".
"Целовал?" - Лия остановилась.
"Конечно же, целовал. Жена. Приедет и будет с ним целоваться. А ты?"
"Я?"
"Может, и с тобой".
"Скрывать и обманывать?"
Лия пошла дальше.
"А как же еще?"
"Она красивая?"
"Для него красивая. Муж ее".
"Муж?"
Лия огляделась. Стояла на трамвайной остановке.
Какой-то военный в задумчивости прохаживался: ждал трамвая. Лия подошла.
- Будьте добры, скажите, как мне скорее уехать на фронт?
Он мельком взглянул на нее, ответил:
- Я расскажу. Сам дрался на трех войнах, в общей сложности пятнадцать минут. На первой - проломили голову, на второй - чуть не оторвали ногу, на третьей, на финской, недавно,- снял перчатку и показал левую беспалую руку.- Это так же просто и страшно, как лечь на чурбак вон в том мясном магазине и попросить, чтоб тебя разделали.
