Обменявшись приветствиями, они заговорили о деле. Тут Алексей сразу почувствовал, что Карнович был прекрасно осведомлен и хорошо разбирался в сложившейся обстановке. Казалось, он знал в округе всех и все. Он легко припоминал фамилии местных жителей, названия сел, приметы местности.

Алексей задал ему вопрос о Шерстневе.

- Шерстнев работает в полиции по нашему заданию, - спокойно разъяснил Павел Васильевич.

Корень (партизанская кличка Карновича) подтвердил все, что говорил Алексею Шерстнев. Да, совсем недавно гестапо арестовало двоих подпольщиков, один из которых бывал в кладбищенской сторожке у Тимофея.

Поэтому Шерстневу пришлось тотчас же оставить службу на кладбище. А в сторожку действительно потом пришли днем гестаповцы.

Подпольщики достали Шерстневу документы на имя некоего Аркадия Амосова, рецидивиста, вернувшегося в город перед самым началом войны. Гестаповцы охотно набирали в полицию уголовников, и Шерстнев-Амосов без особого труда поступил туда.

Столяров рассказал о себе Карновичу.

- Ну, видно, крепкий ты парень, если все это выдюжил, - улыбнулся Павел Васильевич, выслушав Алексея. - Мы ведь, признаться, и ждать тебя перестали... И доктор молодец, чистыми документами тебя снабдил.

- И не дождались бы, если б не он. В общем помогла еще одна девчонка. Ей я тоже обязан, что сижу теперь перед вами.

- Так оно и должно быть, - сказал секретарь обкома. - Ведь мы на своей земле, вокруг нас свои люди...

- Но теперь трудно сразу отличить своего от чужого, сначала приходится приглядываться, - заметил Алексей. - Мне вот дали в Москве адресок одного человека, пошел к нему, чуть было в ловушку не угодил.

- Какой адресок?

- Парикмахерская у рынка. Фамилии его не знаю.

Черный такой, худой.

- Крюков, Борис! - почти выкрикнул Корень.

Карнович рассказал, что в первые же дни оккупации начало твориться что-то непонятное. Во-первых, присланные для подпольщиков два вагона с оружием и продовольствием исчезли бесследно. Тогда решили проверить, цел ли склад в лесу Но люди, посланные в лес, были схвачены немцами. Подозрение пало на Крюкова, но пока еще не установлено, его ли это рук дело.

- И ты обращался к нему? - спросил Корень.

- Да. Просил свести с кем-нибудь из подполья...

- Ну?

- Сказал, чтобы я быстрее уходил. За парикмахерской установлено наблюдение. А Крюкова вызывали в гестапо.

- М-м. Странно... - Секретарь обкома задумался. - Странно, очень странно, почему он тебя спас.

Виселицу видел? Те двое скорее всего на совести этого предателя. Должно быть, он назвал их имена, когда был в гестапо. Но почему же он не выдал тебя? Почему?

- Не знаю. Может быть, совесть проснулась?

- Совесть? - с раздражением переспросил Корень. - Где она у него была, когда он выдал тех двоих товарищей... Но почему он все-таки не выдал тебя?

- И все-таки в нем заговорила совесть, - настаивал Алексей. - Когда я произнес пароль, он страшно перепугался и потребовал, чтобы я скорее уходил.

- Да, задал ты мне задачу. А мы уж думали убрать этого мерзавца.

- Нет, - решительно запротестовал Столяров. - С этим успеется. Парень еще может нам пригодиться.

Он-то кого-нибудь еще знает?.

- Нет. К счастью, никого. А в Москву мы уже сообщали, что эта явка подозрительна. Ну что ж, может быть, ты и прав. Подождем.

Корень и Алексей помолчали. Наконец Павел Васильевич спросил, видимо, чтобы сменить тему:

- Как твоя нога?

- Получше, - медленно ответил Столяров. - В первый раз я забыл о своей ноге. Хромота-то, видно, останется на всю жизнь.

Алексей прошелся по комнате.

- Крюков, Крюков, - повторял он, размышляя на ходу. - А в ком вы еще не уверены?

Корень ответил не сразу.

- Есть еще один: некто Ландович. Личность темная.

- Чем он занимается?

- Толкается на базаре, меняет соль на керосин.

Но дело не в этом - сейчас всем приходится маскироваться. Однажды Ландович где-то выведал, что по глухой дороге пойдет колонна машин. Ну, мы организовали засаду. Действительно, колонна появилась в назначенный день и час. Но за два километра до засады внезапно повернула обратно. И есть подозрение, что именно Ландович и предупредил фашистов. Словом, загадочная история. Но он настойчиво напрашивается на задания. Даже предлагает достать оружие.

- Ну что ж, - задумчиво проговорил Алексей. - Тогда познакомьте меня с этим Ландовичем. И кстати, дайте мне надежного помощника. У меня появился план...

- Что ж, есть у меня такой человек. Сам просится на дело. Зовут его Валентин Готвальд.

- Немец? - удивился Алексей.

- Да. "Фольксдойч". Родился в России, но его отец и мать выходцы из Германии. До войны был шофером в облисполкоме, а теперь возит кого-то из комендатуры.

Вы знаете, как немцы носятся со своей арийской кровью.

В комендатуре он вне подозрений. И шофер первоклассный.

- А как себя ведет?

- Проверен в деле.

- Сколько ему лет?

- Молодой, лет двадцати пяти. Говорит по-немецки как по-русски.

- Ну что ж, кандидатура интересная.

-С чего ты собираешься начать? - спросил секретарь.

Алексей улыбнулся.

- Будь другое время, с чего бы мы с тобой начали? Собрали бы совещание, пришел бы я к вам с планом.

- Нет, - засмеялся Карнович. - Придется покороче. Какие у тебя соображения?

- Вот какие. Ты говоришь - этот Ландович напрашивается на задание?

Корень кивнул головой.

- Прекрасно. Нужно дать ему задание...

- Пока не понял, - сознался Карнович.

- А вот послушай. Коли дашь "добро", начнем действовать.

У Ландовича узкое, худое лицо, туго обтянутое желтоватой кожей, прямые редкие волосы, зачесанные назад. Большие глаза цвета крепко заваренного чая хоть и полуоткрыты, но настороженно прощупывают собеседника. Нога закинута за ногу, локоть уперт в колено, между длинных пальцев с обкуренными ногтями тлеет сигарета. На Ландовиче клетчатый пиджак, а зеленый шарф обвивает жилистую шею с острым кадыком. И в его позе и в одежде, как и в манере говорить туманно и интригующе, есть что-то картинно-театральное.

"Похож на провинциального актера, выгнанного со сцены за пьянку", решил Алексей.

Он почти не ошибся: как выяснилось, до войны Ландович работал театральным администратором. Но ломался он, как плохой актер, важничал, говорил с недомолвками, многозначительно.

У Алексея крепло убеждение, что перед ним ничтожный, но с неудовлетворенным честолюбием человек, авантюрист, мечтавший о крупной роли в жизненной игре, но так никогда ее и не получивший и теперь с приходом гитлеровцев решивший взять реванш за прошлое.

Алексей понял, что Ландовичу польстит, что с ним разговаривает не рядовой партизан, а некто повыше.

Поэтому он отрекомендовался уполномоченным обкома партии и заметил, что на Ландовича это произвело впечатление.

- Вы хотите с нами сотрудничать? - задал вопрос Алексей.

Ландович подтвердил, что он не намерен в такое время сидеть сложа руки и готов выполнить любое задание.

- Задание есть. Нужно проверить склад с оружием.

Согласны?

Ландович кивнул головой.

- Тогда слушайте меня внимательно, - продолжал Столяров. - Пойдете по шоссе в сторону Кричева.

На седьмом километре, у телеграфного столба номер шестьдесят пять дробь сто один свернете вправо на запад, войдете в лес, через пятьсот метров увидите поляну, на ней четыре сосны. Они сразу заметны, вокруг вырублены деревья. Вот на этой поляне зарыто оружие:

несколько ящиков с винтовками, два - с ручными пулеметами и еще два с боеприпасами. Запомнили?

По просьбе Ландовича Алексей еще раз повторил ориентиры.

- Хорошо. Запомнил, - заверил Ландович. - Какова же моя миссия?

- Сначала проверьте, на месте ли оружие, и, если на месте, мы дадим вам людей и подводы. Вывезете все по адресу, который позднее получите.