- Значит, это я так сильно пел? А то думаю, чего горло охрипло.

- Вот-вот, а у меня руки болят. Пальцы об стол отшиб, выстукивая барабанную дробь, - вздохнул Володя, массируя ладони.

- Вот это да! Я пел по-осетински?! - покачал головой Никита в изумлении.

- Ага! А еще ты их агитировал вступить в ряды четвертого Интернационала. Ты что троцкист?

- Нет, я простой "оппортунист", из левой оппозиции. Ха-ха! А что, меня чуть с госэкзамена не удалили за отличные знания троцкистского движения. Но в итоге поставили пять по истории, и признали лучшим ответом на выпуске. А я был просто с перепоя, и меня страшно мутило, и я с похмелья нес все что знал. Вот и сболтнул лишнего из того, что читал.

- Никита, я давно замечаю, что ты не наш человек! Коньяк, ром, токай! Нет, чтоб по-простому, по рабоче-крестьянски водочку жрать! Но, ты оказался еще опасней! "Троцкист" - оппортунист! Да еще и пьяница!

Итак, путешественники остались совсем одни в пустынной местности. В принципе, не совсем пустыня, без края и горизонта, а с признаками жизни деятельности людей, но все равно пустошь. Железная дорога, это большой плюс. Когда-нибудь поезд все равно пойдет. Вот только остановится ли он на этом убогом полустанке?

- Что теперь? - спросил Никита. - Вовка, ты тут дольше меня служишь, предлагай!

- Пойдем пешком. Я думаю, идти предстоит километров тридцать. К полудню дойдем.

- Ну, хорошо, а в какую сторону идти? - воскликнул, в сердцах, огорченный Ромашкин.

- Н-да! А действительно, в какой стороне Педжен? - Спросил сам себя капитан Хлюдов. - Давай определяться.

- Может сориентируемся по звездам, где север?

- Нет, мы не будем доверяться этим глупым песчинкам в небе. Я в астрономии ни бум-бум! Начнем логически выяснять. В какую сторону поезд ушел?

- По-моему влево, - задумчиво почесал затылок лейтенант. - Но не уверен...

- А не вправо? Точно? Давай вернемся в исходный пункт нашей высадки. Где мы с тобой десантировались? - решил капитан.- Сейчас пойдем обратно по нашим следам, и тогда определим, где мы вначале стояли!

Низко нагнувшись к пыльной земле и вглядываясь в темноту, они медленно побрели в поисках стартовой позиции. Обоих качало и мутило, в голове шумело, кровь пульсировала в венах. От волнения и напряжения с обоих лил ручьями липкий пот.

- Чертовски хорошо, что сейчас декабрь, а не август! - произнес Хлюдов, вытирая лоб платочком. - Летом мы бы уже испарились.

- До чего меня сильно тошнит, когда я нагибаюсь! - простонал Никита и выпрямился. - Володя ищи дорогу сам. Я не могу, сблюю.

Беспрестанно спотыкаясь и запинаясь, все же вскоре начало следов было найдено.

- Уф-ф-ф! Уже легче! Вот мы тут спрыгнули, - произнес глубокомысленно Хлюдов. - Так в какую сторону ушел паровоз?

Хлюдов упер руки в бока и уставился на Ромашкина.

- А с какой стороны вагона по отношению движения, мы в Ашхабаде загружались? Справа или слева?

Хлюдов вытянул руки вперед и спросил:

- А какая из них правая? А?

- Это с какой стороны посмотреть и относительно чего? Относительно вокзала или относительно платформы? - ответил Никита глубокомысленно.

- Причем здесь вокзал? Руки, какие и как называются?

- Вот одна, вот вторая!

- Э-э-э! Да он еще хуже меня! Ну, ладно! Ты меня главное, не путай! Мы подошли к вагону, сели, поезд поехал. Потом туркмен нас высадил. На какую сторону? На какую сторону тамбура, он нас выпроводил?

- Постой! Это ты меня сам не путай! - взмолился более трезвый Никита (ему так, по крайней мере, казалось). - Определяюсь! Я вот сюда лицом спрыгнули, и после этого туда (лейтенант махнул рукой) поезд уехал.

- А мне кажется, мы выскочили вот так! (Хлюдов изобразил как). И поезд отправился в противоположную сторону. Ту- ту-у!

Капитан потоптался на месте, изображая руками и ногами движение паровоза.

- Э-э-э! Нет-нет! Вагон пересек переезд! Мы к этим доскам возвращались!

- Ты точно уверен? А не то будем хвост уехавшего вагона догонять. А нам надо в противоположную сторону!

- Уверен. Туда!

- А я нет. Когда мое тело покинул тамбур, я даже имя бы свое не вспомнил. С трудом себя мог идентифицировать. Это ты меня Вовой назвал! А может я Арнольд?! Кто есть я такой, что за существо. Разумное-ли?

- Конечно, сегодня, не разумное! Выжрали почти канистру рома и водки. Я вчера говорил, хватит Вовка, хватит, а ты продолжал подливать в стаканы, хихикнул Ромашкин.

- Я?!! Причем здесь я? Вот этому Вове и высказывай претензии! А я отныне Арнольд! Это ты все за дружбу русско-осетинскую пил. За мир во всем мире! За братский Кавказ! Интернационалист хренов! Я трудился, выигрывал умственно и физически спиртное, а ты все пустил в свою бездонную утробу. И конфет осталась одна коробка, остальные сожрали проклятые дикари! А я ими хотел жену умаслить, чтоб не орала, что опять пьяный из командировки заявился.

- Ты и сам был как дикарь! Умаслишь другим способом!

- На другой способ сил и так нет, а после предстоящего похода совсем не останется, - вздохнул Хлюдов.

Делать нечего, матерясь и переругиваясь, двинулись в путь. Так товарищи по несчастью шли некоторое время по шпалам, запинаясь, спотыкаясь, чертыхаясь. В конце концов ломать ноги надоело, сошли на насыпь. Но на ней валялись старые рельсы, металлические скобы и костыли, и прочий хлам. Както само собой получилось, что свернули на проселочную дорожку, которая стелилась вдоль "железки". Молча топать скучно, и Никита спросил о жизни в Москве. Вовка увлеченно рассказал об учебе в "Мосдроку" (Московское командное училище имени Верховного Совета), о москвичках, о гулянках, о своей незадавшейся карьере...

- Стоп! Володя мы идем куда-то не туда! - произнес Никита задумчиво по прошествии некоторого времени.

- Это как не туда? - удивился, оборвав рассказ на полуфразе Хлюдов.

- А так! Где рельсы, вдоль которых мы шли? - окончательно растерялся Никита. Офицеры огляделись вокруг. Вышедшая из туч луна, освещала только ближайшие камыши.

- Какие-то дебри вокруг! - нахмурился Володя. - Ты куда меня завел? Отвечай Сусанин!

- Почему я? Капитан, ты сам сказал, что надоело, словно козлу скакать по шпалам! Это ты первый уклонился от маршрута.

- Вообще-то мы верно идем! - успокоился вдруг Хлюдов. - Видишь поезд идет? Скоро к нему выберемся. Сядем и поедем.

- Нет, Вова! Никуда мы на нем не приедем. Это иранский поезд. И, идет он в Тегеран или Мешхед! - воскликнул Ромашкин. - Тебя и меня, как красных комиссаров, персы шлепнут на месте.

- С чего ты взял, что поезд иранский? - опешил Хлюдов.

- А оттого, что рельсы были справа от нас, мы ушли влево, и поезд бежит с левой стороны! А должен быть справа!

- Уф-ф! Лейтенант, ты мне опять мозги запудрил! Не трещи так быстро: право, лево, вправо, влево! Повтори помедленнее и покажи рукой!

Никита, чуть протрезвевший на воздухе, повторил медленно, с расстановкой, с целеуказаниями.

- Н-да! - процедил сквозь зубы капитан, хмурясь. - Вот это фокус! Мы топаем в Иран! Интересно границу уже перешли? Если да, то почему ее не заметили? Где полосатые пограничные столбы? Где контрольно - следовая полоса? Где парни в зеленых фуражках? А мне басни рассказывали, что граница на замке и ключи утеряны!

До утра офицеры брели обратно, наугад, затем решили остановиться, чтоб с рассветом оглядеться, куда же их, действительно, занесло. Пришли к согласию, если края пустыни не увидят, вернуться обратно по следам или по колее. Вскоре, окончательно выбившись из сил, прилегли у какого-то куста на бугорке. Сморило, и оба путешественника уснули крепким сном. Каждому по отдельности снились кошмары. Пустыня, жажда, чудовища. Но эти кошмары превратились в явь. Мучеников разбудило яркое палящее солнце. Проснулись почти одновременно, протерли от сна глаза, огляделись и ужаснулись. Никакой дороги не было. То, что казалось колеей, был твердый солончак. Вернее солончаковое плато. Выжженная земля вправо, влево, вперед и назад. Этот кустик был единственным в округе. Валялись еще какие-то камни, навеянные ветром террасы из песка, торчали сухие камышины и колючки.