– Не бойся, – погладил ее по голове Альберт, – если это магия, то не завидую я тому магу.

Он попытался воспроизвести интонации старшего. И, кажется, получилось. Во всяком случае, плакать Рыжая перестала.

– Спи, – поцеловал маг ее в лоб, – проснешься и забудешь, что болела.

Начал он с того, что развесил по дому отсекающие щиты. Собственно, они и так висели, во-первых, встроенные в стены, честно купленные у дозволенных магов. Во-вторых, его, Альберта, работы – куда более эффективные. Излучение дозволенных щитов было сильнее, так что какой-нибудь слишком любопытный Недремлющий или, тьфу на них, пастырь, даже принюхиваясь к дому, почуял бы лишь разрешенную магию. Свои щиты Альберт обновил, хотя ослабеть они еще не успели. Дозволенные – чуть-чуть, самею малость, усилил. Так, чтобы со стороны никто не заметил этого. Разве что старший. Но старший поймет.

Потом вернулся к Ветке и развернул на столике возле кровати мэджик-бук.

Выходило что-то странное. Рыжая еще не научилась отделять магическую силу от физической и после интенсивных занятий магией чувствовала слабость. Совсем легкую. Сродни обычной усталости от долгого сидения за книгами. А сейчас складывалось впечатление, что она творила заклинания... нет, не заклинания даже – колдовство, не жалея себя и не думая о последствиях. Но, во-первых, Ветка не умела колдовать. Этому Альберт не учил ее и учить не собирался. Во-вторых, ничего, кроме потери сил, не указывало на использование магии, а ведь так не бывает. Маг или колдун, даже обычная ведьма насквозь пропитаны запахом собственных заклинаний. Ветка была чиста. Абсолютно. Так, как будто она вообще никогда не плела магических кружев, как будто она пальцем не притрагивалась к мэджик-буку. Кстати... Альберт пробежался по логам. Книгу и вправду не трогали. В последний раз Ветка работала с мэджик-буком позавчера, вот и запись. А с тех пор – ничего.

Альберт искал канал. Если Рыжая сказала, что чувствует, будто кто-то к ней присосался, значит, нужно найти путь, по которому уходят силы. Канала может не быть лишь в том случае, если силу забирает кто-то близкий или живущий в одном доме с жертвой. Но здесь некому. Слуги чисты, ни у кого из них, если судить по способностям, магов не было даже в самой дальней родне. О себе или Артуре Альберт и думать не стал, оба отпадали сразу. Подружки? Но у Рыжей не было подруг. Таких, чтобы даже в отдалении быть с ней рядом, чтобы забирать жизнь без канала, напрямую, – не было. Остальные не в счет. Остальным пришлось бы поселиться здесь же. По эту сторону от щитов.

Подруг не было. Только и канала тоже не было.

Альберт искал. Время от времени отдавал Ветке силу. По капельке. Чтобы не проснулась. И к середине дня она наконец-то пришла в себя. Бодрая и свежая, как обычно. Только не очень веселая.

– Отвязался, – сообщила она, усаживаясь на кровати. – Ты его прогнал, да?

– Кого?

– А я не знаю. – Она пожала плечами под тонкой рубашкой. – Просто чувствую, что он отвязался.

Артур вернулся за полночь. Злой как черт, которого он запрещал поминать. Альберт, уже решивший было, что братец заночует в казармах или в «Звездне», вышел встречать.

– Ну? – сказал Артур.

Это следовало понимать как серию вопросов: от «что случилось» до «чего надумал».

– С Веткой что-то неладное, – доложил Альберт.

– Ах с Веткой! – Артур так рванул подпругу, что прочная кожа с треском лопнула. Глаза старшего из ярко-синих стали прозрачными, а затянутым в перчатку кулаком он врезал по стенке денника.

Серко шарахнулся в сторону, испуганно прижимая уши. Альберт на всякий случай тоже. Не шарахнулся – отошел. И уши прижимать не стал.

– Ты чего? – спросил он.

Вместо ответа Артур вытянул из кармана длинную, тоненькую веревочку – прядь волос, заплетенную в косицу и перевязанную хитрыми узлами.

И выпачканную в чем-то, некогда липком, а сейчас сухом и осыпающемся под пальцами.

– Это что?

– Это Ветке отдай. Тадеуш! – рявкнул старший. Стены, кажется, задрожали.

– Здесь я, господин сэр рыцарь, – подал голос конюх, – жду, понимаете, вдруг понадоблюсь зачем.

– Подпругу смени. Да смотри, чтобы кожа была хорошая.

– Конечно, господин сэр рыцарь, – с достоинством кивнул Тадеуш. – Еще чего изволите? Я для Серко морковки припас, к столу герцогскому такую не подают. Прикажете принести?

– Не надо. Потом. – Артур чуть смягчился. Уже без гнева, с мягкой насмешкой оглядел Альберта в шелковом халате и тяжелых форменных ботинках. Покачал головой. – Хорош!

– Чье это? – Маг крутил в пальцах волосяную косичку.

– Ее. Она у тебя соображает, что делает? Ты ж говорил: умная!

– Но я магии никакой не чувствую.

– А ее и нету. Слава богу, хватило у меня ума с утра к Ирме заехать. Она эту дрянь мигом учуяла. А так... хорош бы я был. Да меня бы первый же патруль... – Артур глубоко вздохнул, успокаиваясь. – Они ведь только повод ищут.

– Да кто – они?

– Пастыри. Орден им мешает. И мы с тобой. И я даже не знаю, кто больше. А это, братик, называется деревенское колдовство. Высокие маги вроде тебя о нем и не знают. Да и мы... орден-то не для магов – для нечисти.

– И как оно работает?

– Это приворотные узелки. Прядь ее волос, сколько-то ее крови, трава еще какая-то.

– Приворот?! – изумился Альберт. – Рыжая подсунула тебе приворот? Но зачем?

Под пристальным взглядом Артура он окончательно потерялся.

А старший смотрел и молчал. И в конце концов Альберт понял все сам.

– Вот ведь, – сказал он почти с восхищением, – мне бы такое в голову не пришло. Но нет, Артур, не могла она. Я ведь все равно не поверил бы, что ты... что вы... да это смешно просто.

– За что я тебя люблю, братик, – совершенно невпопад ответил старший, – так это за веру в мою исключительную порядочность.

– И кристальную честность, – с готовностью подтвердил Альберт. – Но почему ты думаешь, что это Ветка?

– А кому еще надо нас рассорить?

– Но она не колдовала ни вчера, ни позавчера.

– Этой дряни неделя.

– Откуда ты знаешь?

– От Ирмы. – Артур вспомнил наконец о Серко и взял щетку. – Может, она и дура, но уж не дурее твоей Ветки.

– А Рыжая сегодня болела весь день.

– Еще бы ей не болеть, – без всякого сочувствия заметил Артур, – это додуматься надо было – на меня ворожить. Ты ей объясни как-нибудь, что от этого случается.

– Я думаю, она уже поняла, – задумчиво сказал Альберт, – и больше не будет. Но почему ты мне не сказал?

– Свинья потому что, – честно признал Артур, – о тебе не подумал. Да, ночью к дому голодные псы приходили

– К-как? – Альберт оглянулся на дверь конюшни. Жаркая ночь сразу стала сырой и холодной, и чьи-то тени скользнули в саду между деревьев. – За кем?

– За ней. – Артур тоже взглянул на дверь. – Они на кровь пришли. Через ворота не проходили, значит, позвал кто-то.

– Но кровь-то, – маг растерянно показал испачканную косицу, – кровь ведь здесь. А эта... эта...

– Мерзость, – подсказал Артур.

– Она же у тебя была.

Старший продолжал чистить коня, словно и не услышав последних слов.

– И что же нам теперь делать? – спросил Альберт.

– А я не знаю. Этому в монастырях не учат.

Будить Ветку не стали. Что толку, все равно посреди ночи разговора не получится. Разместились в круглой гостиной, Альберт – на любимом подоконнике, Артур – в любимом кресле. Старший приволок с собой Миротворец и легкий арбалет. Ничего не скажешь, гостиная, конечно, для оружия самое подходящее место.

Шторы раздвинули – высокие окна выходили прямо на звезды. Стекло, а за ним сразу небо, перечеркнутое высохшими ветками деревьев.

– Ты почему так поздно?

– Интересно было, где псы появятся.

– Вот дурак! – рассердился Альберт. – Ты что, последние мозги пропил?

– За домом братья приглядывали, – сказал Артур таким тоном, как будто это все объясняло.