– А это мама велела от себя передать, – Марк переволок через порог корзину, из которой торчали горлышки бутылок. Большую корзину. Тяжелую.

– Твоя мама попадет на Небеса, – сообщила госпожа Тресса своим удивительно мелодичным голосом, одной рукой поднимая корзину, а другой вытаскивая бутылку. – С ума сойти, «Молоко Драконессы»!

– Мама сказала, – сообщил Марк, выпуская своих подчиненных в коридор, – что ежели госпоже эльфийке отдельную комнату надо, то она уже белье постелила и камин разожгла. – Он ткнул пальцем в стену. – Вон та комната, куда от вас дверь сделана. Как обычно, в общем.

Тресса закашлялась. Кина удивленно посмотрела на нее, потом на стоящего на пороге парня, потом на упомянутую дверь. Она явно не видела в заботливости хозяйки ничего особенного.

– Иди, Марк. – простонала шефанго, падая в кресло и стараясь не смеяться в голос. – Иди, дитя мое.

– А чего я…

– Я тебе потом объясню. Иди.

Марк пожал плечами и вышел. Он понять не мог, что сделал не так. Поручение матери передал в точности. В соседней комнате, смежной со своей, господин Эльрик действительно часто селил женщин. Нынче к нему, говорят, даже молодая жена воеводы заглядывала. А то, что сейчас он не господин вовсе, а госпожа – так долго ли шефанго облик сменить?

– Не пойму я их, – Марк почесал в затылке и побрел по коридору в глубокой задумчивости.

…Кина в момент сгрызла первого цыпленка. Так же шустро подмела ножку второго. Крылышки угрызала помедленнее. А грудку уже поклевывала, явно наевшись, но еще не находя в себе сил оторваться. Тресса методично и неторопливо ела поросенка, ела, ела и ела, запивала его вином и явно не собиралась останавливаться, пока не разгрызет даже кости. Кина поглядывала на чудовищные клыки шефанго и не всерьез, но с некоторой тревогой подумывала о том, что эта леди может и ее сожрать. Причем так же спокойно, деликатно даже, пользуясь ножом и вилкой, не забывая время от времени промакивать губы белоснежной салфеткой.

Голова слегка кружилась. «Молоко Драконессы» – голубое, казавшееся искристым, с необычным, чуть кисловатым вкусом, пилось очень легко и так же легко хмелило. Кина легла на поднятые подушки. Прикрыла глаза. Было хорошо, тепло… спокойно. И чтобы не поддаться этому спокойствию, спокойствию, которое – уж это-то она знала – всегда ненадежно, всегда заканчивается и снова вышвыривает тебя в страшный, жестокий и похотливый мир, Кина стала напоминать себе о том, что шефанго с легкостью меняют пол. Что Тресса, пригревшая ее, в любой момент может стать мужчиной. Что любое из этих чудовищ только и мечтает о том, чтобы подмять под себя, унизить, исковеркать ее лишь потому, что ей выпало несчастье родиться красавицей. Она сама не поняла, как поднялось мутной волной, хлестнуло горечью и рванулось наружу криком, слезами, злостью и безнадежностью все, что накопилось за эти долгие, бесконечные полгода.

Тресса слушала молча. Она отодвинула в сторону опустевшие тарелки. Открыла окно. Достала трубку и раскурила ее, выдохнув облако ароматного дыма. Кина плакала и говорила, говорила, говорила. А шефанго подливала ей вина, не спорила и не соглашалась, смотрела своими страшными, мертвыми глазами куда-то в пустоту. А когда Кина, выплакавшись, неожиданно для себя самой уснула, свернувшись на широкой кровати, Тресса забралась в кресло с ногами и меланхолично уставилась в окно.

Прежде чем принимать какие-либо решения, следовало хорошо подумать. В женском обличье подумать, потому что она-Эльрик в подобной ситуации, плюнув на размышления, поступила бы так, как требовали беззащитные и испуганные синие глаза. Карел Хальпек, впрочем, перешел дорогу как раз ей-Трессе, с ней-Эльриком он предпочитал просто не связываться. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. А поскольку драться в женском обличье леди Тресса де Фокс не любила до крайности, несколько раз десятнику сходили с рук оскорбления, над которыми в мужском облике Эльрик просто смеялся. И прощал. Становясь мужчиной, шефанго вообще становилась более снисходительной к людям. Любой расы.

Однако сейчас и здесь наказывать следовало не за себя. Наказывать следовало за девочку, которая, в отличие от Трессы, не сделала Хальпеку ничего плохого. Хуже того, Тресса прекрасно понимала, что наказывать одного конкретного десятника она-Эльрик будет за всех мерзавцев, которых Кина встретила за месяцы жизни на материке. На материке, населенном преимущественно людьми. На материке, где выживает сильнейший или подлейший, но никак не юная эльфийка, покинувшая родину после того, как орки сожгли ее дом и убили ее мать и ни один эльф не случился рядом, чтобы защитить…

«Почему, кстати?»

Тресса вновь принялась набивать трубку.

На севере Айнодора всегда было неспокойно. Туда приходили шефанго. Там же случались стычки с орками или, того хуже, с объединенными орко-шефангскими отрядами. Такое, впрочем, случалось не часто. Орочья жестокость, насколько помнила Тресса, отталкивала даже самых ревностных сторонников истребления эльфов. Так что северные границы Айнодора должны были охранять – и охраняли – весьма бдительно. Кина сказала, что незадолго до нападения гарнизон, стоявший в их городке (да, на севере Айнодора не было одиноких усадеб, воспетых эльфийскими поэтами, там были города и крепости, и всегда готовые к бою войска), так вот, Кина сказала, что гарнизон сняли и отозвали куда-то в другое место. Совет старейшин объяснил, что где-то восточнее высадились люди… эльфиечка не помнила подробностей. Словом, туда пришлось в срочном порядке стягивать все имеющиеся в наличии силы. Вот и стянули. Орки как знали, напали на город на следующий же день.

«Они знали».

Клубы дыма выплывали в распахнутое окно.

Кто из смертных мог напасть на Айнодор?

«На следующий же день…»

Это не было совпадением. Мужчина мог бы списать на случайность. Тресса же, понятия не имея почему, но привыкнув доверять своей интуиции, могла поклясться, что орки действительно знали…

«Союз с орками против Айнодора… Союз смертных с орками? Невероятно…»

…когда и куда нужно бить. И знали, что уйдут безнаказанными. Но ни эллийцы, ни ригондцы, ни тем более фанатичные румийцы на пошли бы на подобный союз. Никогда. Да и вообще, запад материка за последнюю тысячу лет был Опален полностью.

«– …гонец сказал, что на побережье высадились люди…»

«Ладно, икберы с ним, с Айнодором. – Шефанго положила ноги на стол и откинулась в кресле. – Пора пообщаться с Карелом. Эх, плакали мои контракты. За избиение стражника по голове не погладят… Но нельзя же терпеть эту свинью до бесконечности, в самом-то деле!»

Принять целесообразность физической расправы ей всегда бывало очень нелегко. Впрочем, в нынешней ситуации выбирать не приходилось. Тресса неспешно докуривала трубочку, медля принять мужское обличье, и в последний раз пыталась убедить себя в том, что сумеет быстро отделаться от Кины, если случится в том нужда. Свой пунктик – защищать тех, кто слабее и становиться на сторону заведомо проигравших, она знала всегда. В большинстве случаев проигрывающая сторона становилась после этого выигрывающей, а подзащитные вешались на шею, и с ними приходилось нянчиться, пока они не находили для повешения другой объект…

«Пристрою ее куда-нибудь. К Фауду в Гемфри. Или, вон, к тому же Ахмази в Эннэм. Он за девчонкой присмотрит, а она ему компанию составит. Всем хорошо. Тем более, что ему, евнуху хренову, ничего кроме компании и не надо…»

Марк видел, как огромная беловолосая фигура скользнула через обеденный зал, небрежно отвечая на приветствия наводняющих трактир посетителей. Утро – время завтрака. Живущий в «Серой кошке» шефанго давно уже никого не отпугивал.

«Все-таки сменила госпожа Тресса облик, – с некоторым сожалением подумал парень, подхватывая очередной поднос и отправляясь к столу, где сидела компания сонных гвардейцев. – И то сказать, какая девчонка, ух! Глазищи синие! Господину Эльрику только свистнуть – к нему любая в постель прыгнет. И эта тоже… А жалко».