Живет все, что причастно теплу, поэтому живыми являются и растения; душа, однако, есть не во всем. Душа есть отрывок эфира, как теплого, так и холодного,- по ее причастности холодному эфиру. Душа - не то же, что жизнь: она бессмертна, ибо то, от чего она оторвалась, бессмертно. Живые существа рождаются друг от друга через семя - рождение от земли невозможно. Семя есть струя мозга, содержащая в себе горячий пар; попадая из мозга в матку, оно производит ихор29, влагу и кровь, из них образуются и плоть, и жилы, и кости, и волосы, и все тело, а из пара - душа и чувства. Первая плотность образуется в сорок дней, а затем, по законам гармонии, дозревший младенец рождается на седьмой, или на девятый, или, самое большее, на десятый месяц. Он содержит в себе все закономерности жизни, неразрывная связь которых устрояет его по закономерностям гармонии, по которым каждая из них выступает в размеренные сроки. Чувство вообще и зрение в частности есть некий пар особенной теплоты; оттого, говорят, и возможно видеть сквозь воздух и сквозь воду, что теплота встречает сопротивление холода, а если бы пар в наших глазах был холодным, он растворился бы в таком же холодном воздухе. Недаром Пифагор называет очи вратами солнца. Точно так же учит он и о слухе, и об остальных чувствах.
Душа человека разделяется на три части: ум (nous), рассудок (phren) и страсть (thymos). Ум и страсть есть и в других живых существах, но рассудок - только в человеке. Власть души распространяется от сердца и до мозга: та часть ее, которая в сердце,- это страсть, а которая в мозге рассудок и ум; струи же от них - наши чувства. Разумное бессмертно, а остальное смертно. Питается душа от крови. Закономерности души - это дуновения; и она и они незримы, ибо эфир незрим. Скрепы души - вены, артерии, жилы; а когда она сильна и покоится сама в себе, то скрепами ее становятся слова и дела. Сброшенная на землю, душа скитается в воздухе, подобная телу. Попечитель над душами - Гермес, оттого он и зовется Вожатым, Привратником и Преисподним, ибо это он вводит туда души из тел и с земли и с моря. Чистые души возводит он ввысь, а нечистые ввергаются Эринниями в несокрушимые оковы, и нет им доступа ни к чистым, ни друг к другу. Душами полон весь воздух, называются они демонами и героями, и от них посылаются людям сны и знаменья недугов или здравия, и не только людям, но и овцам, и прочим скотам; к ним же обращены и наши очищения, умилостивления, гадания, вещания и все подобное.
Главное для людей, говорил Пифагор, в том, чтобы наставить душу к добру или злу. Счастлив человек, когда душа у него становится доброю; но в покое она не бывает и ровным потоком не течет. Справедливость сильна, как клятва, потому и Зевс именуется Клятвенным30. Добродетель есть лад (harmonia), здоровье, всякое благо и бог. Дружба есть равенство ладов. Богам и героям почести следует воздавать неодинаковые: богам - непременно в благом молчании, одевшись в белое и освятившись, героям же - после полудня. Освящение состоит в очищении, омовении, окроплении, в чистоте от рождений, смертей и всякой скверны, в воздержании от мертвечинного мяса, от морской ласточки, чернохвостки, яиц, яйцеродных тварей, бобов и всего прочего, что запрещено от справляющих обряды. От бобов воздерживаться Пифагор велел (по словам Аристотеля в книге "О пифагорейцах") то ли потому, что они подобны срамным членам, то ли вратам Аида31, то ли потому, что они одни - не коленчатые, то ли вредоносны, то ли подобны природе целокупности, то ли служат власти немногих (ибо ими бросают жребий). Не поднимать упавшего он велел, чтобы привыкать к сдержанности за едой, а может быть, потому что это указание на чью-то смерть: ведь и Аристофан в "Героях" говорит, что упавшее принадлежит героям:
И вкушать того не вздумай,
что упало со стола!32
Не касаться белого петуха он заповедовал, потому что петух - проситель и посвящен Месяцу; проситель-ство же есть доброе дело, а Месяцу он посвящен, потому что кричит в урочные часы; кроме того, белый цвет - от благой природы, а черный - от дурной. Не касаться рыб, которые священны,- потому что не должно богам и людям располагать одним и тем же, точно так же, как свободным и рабам. Не преломлять хлеб - потому что в старину друзья ели от одного куска, как варвары и посейчас, а того, что сводит людей, делить не нужно (впрочем, иные говорят, будто это - к посмертному суду; иные - что от этого робеют на войне; а иные - что от этого начинается целокупность).
Из фигур он считал прекраснейшими среди объемных - шар, а среди плоских - круг. Старость подобна всему, что умаляется, молодость - всему, что нарастает. Здоровье есть сохранение образа, болезнь - его разрушение. Соль, говорил он, нужно ставить перед собою, чтобы помнить правду, ибо соль сохраняет все, что ни примет, а рождается от чистейшего солнца и чистейшего моря.
Все это, говорит Александр, он нашел в пифагорейских записках, а дополнение к ним сообщает Аристотель.
Величавость Пифагора не упускает случая задеть и Тимон в "Силлах", где пишет так:
А Пифагор, преклоняясь к волхвам,
болтающим бредни, Ищет людей уловлять,
величавых речей говоритель.
О том, что Пифагор в иное время был иными людьми, свидетельствует и Ксенофан в элегии, которая начинается так:
Ныне другую я речь укажу и другую дорогу,
а о Пифагоре упоминает вот каким образом:
Как-то в пути увидав,
что кто-то щенка обижает,
Он, пожалевши щенка, молвил такие слова:
"Полно бить, перестань!
живет в нем душа дорогого
Друга: по вою щенка
я ее разом признал"33.
Так пишет Ксенофан. Насмехается над Пифагором и Кратин в "Пифагорейке"; а в "Тарентинцах" он говорит так:
Едва завидят человека пришлого,
Тотчас к нему пристанут с переспросами,
Чтоб сбился бедный с толку и запутался
В противоречьях, сходствах, заключениях,
Потоплен в бездне мудрости блуждающей.
Мнесимах в "Алкмеоне":
Мы Аполлона чтим пифагорически:
В чем есть душа, того к столу не требуем.
Аристофонт в "Пифагорейце":
Он видел всех, спускаясь в преисподнюю,
И ах, он говорит, какая разница
Меж мертвецами и пифагорейцами!
Лишь их зовет к столу
за благочестие Плутон-владыка.
- Странный вкус, поистине:
С подобной мразью тешиться приятельством!
И еще там же:
Пьют воду, а едят сырые овощи;
Плащи их вшивы, тело их немытое,
Никто другой не снес бы этой участи!
Погиб Пифагор вот каким образом. Он заседал со своими ближними в доме Милона, когда случилось, что кто-то из не допущенных в их общество34, позавидовав, поджег этот дом (а иные уверяют, будто это сделали сами кротонцы, остерегаясь грозящей им тирании). Пифагора схватили, когда он выходил,- перед ним оказался огород, весь в бобах, и он остановился: "Лучше плен, чем потоптать их,- сказал он,- лучше смерть, чем прослыть пустословом". Здесь его настигли и зарезали; здесь погибла и большая часть его учеников, человек до сорока; спаслись лишь немногие, в том числе Архипп Тарентский и Лисид, о котором уже упоминалось. Впрочем, Дикеарх утверждает, что Пифагор умер беглецом в метапонтском святилище Муз, сорок дней ничего не евши35; и Гераклид (в "Обзоре Сатаровых "Жизнеописаний"") рассказывает, будто, похоронив Ферекида на Делосе, Пифагор воротился в Италию, застал там Килона Кротонского за пышным пиршеством36 и, не желая это пережить, бежал в Метапонт и умер от голодания. А Гер-мипп рассказывает, что была война между акрагантя-нами и сиракузянами и Пифагор с ближними выступил во главе акрагантян, а когда началось бегство, он попытался обогнуть стороной бобовое поле и тут был убит сиракузянами; остальные же его ученики, человек до тридцати пяти, погибли при пожаре в Таренте, где они собирались выступить против государственных властей.
Тот же Гермипп передает и другой рассказ о Пифагоре: появившись в Италии, говорит он, Пифагор устроил себе жилье под землей, а матери велел записывать на дощечках все, что происходит и когда, а дощечки спускать к нему, пока он не выйдет. Мать так и делала; а Пифагор, выждав время, вышел, иссохший, как скелет, предстал перед народным собранием и заявил, будто пришел из Аида, а при этом прочитал им обо всем, что с ними случилось. Все были потрясены прочитанным, плакали, рыдали, а Пифагора почли богом и даже поручили ему своих жен, чтобы те у него чему-нибудь научились; их прозвали "пифагорейка-ми". Так говорит Гермипп.
