И тут зазвонил телефон. И я подумал, что это опять звонит тот человек, который, веря в чудеса, надеется, несмотря ни на что, надеется поймать неуловимого Ваклушина... Но на этот раз звонил король. Звонил, чтобы узнать у Савушкина, куда принести причитающиеся ему полцарства.

ТАЙНА, ПОКРЫТАЯ МРАКОМ

В нашем микрорайоне - две парикмахерские. В одной больше мастеров, а во второй выписывают журнал "Огонек". Я лично посещаю вторую парикмахерскую. И недавно, дожидаясь своей очереди и просматривая свежие номера моего любимого журнала, я наткнулся на одно любопытное изречение. Оказывается, кто-то из древних философов сказал, что, мол, слова, говорит, существуют для того, говорит, чтобы за ними прятать мысль. Чувствуете? Не знаю, как вы, а я лично с этим древним мудрецом абсолютно согласен. Тем более что до этой глубокой мысли я додумался еще раньше. То есть не раньше этого философа, а раньше того, как пришел в парикмахерскую и ознакомился с его замечательным высказыванием. Я лично давно уже заметил, как трудно бывает докопаться до настоящего смысла чьих-нибудь слов или поступков. Вот, помню, однажды едва успел я прийти на работу, позвонила секретарша моего шефа Промтоварова: - Григорий Борисович разыскивает вас целый час! Поторопитесь! - Уже иду! - сказал я, а сам подумал: "Интересно, к чему бы это?" Захожу - вижу: Григорий Борисович нервно расхаживает по кабинету. - Здравствуйте! - сказал он, как только я вошел. - Добрый день! - ответил я, а сам подумал: "Интересно, чего это он нервничает?" - Где отчет? - спросил Промтоваров. - Вы должны были сдать его две недели назад! - Сейчас напишу! - быстро ответил я, а сам думаю: "Интересно, почему он вдруг про отчет вспомнил?" - А заявка где? - Какая заявка? - Которую вам полагалось составить еще в прошлом квартале! - Ах, эта! Уже почти составил, - соврал я, а сам думаю: "Интересно, куда он клонит?" - Вы забываете, что вы на службе! - продолжал Промтоваров. - Сегодня вы шестой раз в этом месяце опоздали на работу! - Пятый! - уточнил я и подумал: "Интересно, чего он все ходит вокруг да около? Что ему от меня надо?" - Пусть пятый! Но неужели вы, Хлопушкин, не понимаете, что так продолжаться не может? - Почему же не понимаю? - попытался я слегка обидеться, а сам подумал: "Нет, все-таки интересно, что он хочет всем этим сказать?" - Ну, раз понимаете, тем лучше, - и Григорий Борисович хлопнул ладонью по столу. - Я подписал приказ о вашем увольнении. Ясно? - Конечно! - спокойно ответил я и подумал: "Интересно, на что же он все-таки намекает?" - Завтра можете на работу не выходить. Всего хорошего! - Счастливо оставаться! - сказал я и, выйдя из кабинета, подумал: "Нет, черт возьми, не успокоюсь, пока не пойму, что же все-таки Промтоваров хотел всем этим сказать?" Прошел год с тех пор, как меня уволили. Я успел проработать еще в двух учреждениях. И часто, вспоминая последний разговор с Промтоваровым и бережно восстанавливая в памяти слова, жесты и мимику Григория Борисовича, я все старался понять, что же на самом деле скрывалось за словами моего бывшего шефа. И вот однажды мы случайно встретились у наших общих знакомых. - Григорий Борисович, - тихо сказал я, беря его под руку и отводя в сторону, - дело прошлое, но объясните, ради бога, что вы хотели сказать, когда увольняли меня с работы? На что вы намекали? - Ни на что я не намекал! - ответил Промтоваров, стараясь изобразить на своем лице удивление. - Я вам прямо тогда сказал, что мне не нужны бездельники. Неужели вы не поняли? - Конечно, понял! - сказал я, делая вид, что бодро улыбаюсь. А сам подумал: "Интересно, почему он и теперь еще продолжает темнить? Что все это значит?" И вы ведь тоже слушаете меня, а сами думаете: "Интересно, зачем он нам все это рассказывает? Что он хочет сказать своим странным рассказом?" Вот то-то и оно-то! Чужая душа - потемки!

ЗАГАДКА

Однажды, возвращаясь с работы, Сергей Петрович Лапов заметил на стенке лифта малограмотную надпись "Лапов дура". Слова были написаны неровными детскими буквами, мелом. Сергей Петрович, разумеется, догадался, что эти слова относятся не к нему, а к его сыну - первокласснику Мишке. И все же ему стало как-то неприятно. В конце концов, могли бы написать поконкретней. И пока лифт поднимался, Лапов старательно стер носовым платком свою фамилию. Так что обидное слово относилось теперь неизвестно к кому и носило абстрактный характер. Однако спустя два дня тот же самый текст был написан тем же самым невинным детским почерком в том же лифте. Лапов снова стер свою фамилию и решил, что, пожалуй, следует принять какие-нибудь превентивные меры. - Послушай, - как бы между прочим сказал он белобрысому ушастику Мишке, кто пишет у нас в лифте "Лапов дура"? - Это не я! - выпалил Мишка. - Я сам знаю, что не ты. Не хватало, чтобы ты сам о себе сочинял такое! Отец покачал головой и хмыкнул. - Но я хотел бы выяснить, кто все-таки пишет эти глупости? - Не знаю, - промямлил сын, и правое ухо его сделалось красным, а левое со следами чернил на мочке заметно побелело. - Но ты знаешь, что подобные слова нельзя писать в местах общего пользования? - Знаю... - Ты знаешь, что за порчу и загрязнение лифта можно попасть в милицию? - Знаю... - еще тише повторил Мишка. - Так кто же написал "Лапов дура"? - Не знаю... - До школы Михаил три года ходил в детский сад, и эти годы не были растрачены впустую. Он твердо усвоил, что такое ябеда. - Ну ладно. - Сергей Петрович решил изменить тактику. - А с кем ты дружишь? Сын прикинул, не кроется ли в этом вопросе какой-нибудь подвох, и от напряжения пошевелил разноцветными ушами. - С Кокой дружу. Кока жил в соседней квартире. Ему еще не было пяти лет, и, следовательно, писать он пока не умел. - А еще с кем? - С Башиловым, с Козюрой, - по школьной привычке он называл своих друзей по фамилиям. - А еще с Галимжановым и Калиной. - И все они живут в нашем доме? - Живут... - Значит, кто-то из них и сделал надпись в лифте! - торжествующе воскликнул Лапов-старший. Ловушка захлопнулась. Лапов-младший горестно подивился дьявольской хитрости взрослых, и разноцветные уши его поникли... Для начала Сергей Петрович решил просто поговорить с родителями Мишиных друзей. В этот вечер по телевизору передавали хоккей, отцы были заняты, и Лапову пришлось в основном беседовать с мамами. Мама Галимжанова сказала, что сын ее уже неделю лежит с ангиной и из дома не выходит. Алиби. Мама Калинникова сказала, что ее сын никогда не занимался подобными вещами. Но если Лапов настаивает, она скажет сыну, чтобы он этого не смел больше делать. У Вовы Козюры хоккеем увлекались и папа и мама. Так что разговаривала с Сергеем Петровичем Бовина бабушка, а может быть, и прабабушка. Поначалу она приняла Лапова за агитатора из агитпункта и стала толковать с ним о положении на Ближнем Востоке. А потом уразумела, по какому деликатному вопросу он пришел, и сразу же заявила, что Вовик этого сделать не мог. Не потому, что он не может написать таких слов, а потому, что боится заходить в лифт. В прошлом году он не боялся, и, если ему удавалось забраться одному в кабину, он безостановочно гонял лифт вверх-вниз до тех пор, пока дежурный монтер не выключал электричества. Но однажды лифт с Вовой застрял между этажами, и монтер сказал, что не станет спасать мальчика и оставит его навсегда жить в лифте. Целый час просидел бедный мальчик в полном одиночестве, не зная, выйдет ли он когда-нибудь на белый свет... И этот случай так подействовал на впечатлительного ребенка, что теперь его силой не затащить в лифт. Значит, и Козюра отпадал. Лапов отправился к Башиловым. Башиловы тоже смотрели телевизор. Лапов извинился и вежливо сказал, что может зайти попозже. Но Башилов-старший столь же вежливо ответил, что он абсолютно свободен, и увел Сергея Петровича в соседнюю комнату. - Ведь меня что беспокоит? - сказал Лапов, кончая свою грустную историю. Мы-то с вами понимаем, что эти глупые слова относятся не ко мне. А другие могут и не понять. И потом лучше в принципе выяснить, кто позволяет себе заниматься такими вещами. - Та-ак... - улыбнулся Башилов. - Ну что ж, давайте поговорим с Гешкой. Может быть, он здесь и ни при чем. Гешка был страшно недоволен тем, что его оторвали от телевизора. - Вот отец Миши Лапова говорит, что в нашем лифте кто-то написал о Мише обидные слова. Это ты писал? - Про Лапова не я, - прямо ответил Гешка. - А про кого ты? - сразу же насторожился Сергей Петрович. - Не про Лапова, - туманно пояснил Геша. - А про кого же? - настаивал Сергей Петрович. - Ну, про Коку... - Ай-яй-яй! - сказал Башилов. - Хорош! Зачем же ты пишешь про Коку такие глупости? Он ведь даже читать не умеет! - А я ему сам читаю, - оправдался Геша. - Ну а про Лапова, про Лапова-то кто писал? - гнул свое Сергей Петрович. - Не знаю. - Ага! Значит, это писал ты! И все! - убежденно произнес Лапов. - Позвольте! - удивился Башилов. - Каким образом вы пришли к такому заключению? - А чего же он не признается? Если бы не был виноват, давно бы сам признался! - В чем? - Башилов был озадачен странной логикой Лапова. - Сам знает, в чем! - Ступай, Геннадий, мы тут без тебя разберемся, - сказал Башилов, и довольный Геша вернулся к телевизору. - Зря вы его отпустили, - нахмурился Лапов. - Он бы вот-вот все рассказал. - Я привык верить своему сыну. В лифте писал не он. - И вы это можете доказать? - А почему я, собственно, должен доказывать? Вы возводите напраслину, вы и доказывайте! - Ах так? Меня оскорбляют, и я же должен еще что-то доказывать? - Лапов встал. - Ну ладно! ...На следующий день к Башиловым зашел управдом Панбратов. Явно смущаясь, он сообщил, что от жильца Лапова поступило заявление о том, что сын Башилова пишет в местах общественного пользования всякие непристойности. - Какие именно непристойности? - холодно уточнил Башилов. - Вот этого не знаю: в заявлении просто сказано "непристойности". Лично я никаких таких непристойных надписей в наших подъездах не замечал, добавил Панбратов. - Но раз пришло заявление, надо же с ним что-то делать. - Надо, - согласился Башилов. - И я вам скажу что. Разорвите его и выбросьте в мусоропровод. Этот склочник Лапов поднял шум только из-за того, что о его сыне кто-то написал "Лапов дурак". - И все? - удивился управдом. Но Башилов понял, что Панбратов ему не поверил. В тот же день малограмотная надпись была обнаружена на тротуаре возле подъезда, и Лапов сфотографировал ее в качестве вещественного доказательства. А в конце недели Башилова пригласили в школу. - Я не хочу скрывать, - сказала молодая учительница, - ко мне приходил отец одного из моих учеников и сообщил, что ваш сын пишет на стенах бог знает что и тем самым тлетворно влияет на всех детей. - Так и сказал "бог знает что" и "тлетворно влияет"? - переспросил, багровея, Башилов. - Так вот имейте в виду, это гнусная инсинуация, и я знаю, кто распускает сплетни! - Башилов, торопясь и запинаясь, рассказал о своем разговоре с Лаповым. - Да вы не волнуйтесь, - успокоила Башилова учительница. - Я, конечно, не думаю, что все обстоит так страшно. Башилов не такой уж испорченный мальчик, как считает Лапов. Но и вы где-то невольно смягчаете проступки вашего сына. Согласитесь, что вряд ли дело в одной надписи. Я бы на вашем месте выяснила, с кем общается ваш сын, и побольше времени уделяла его внешкольному воспитанию. ...А еще вызывали Башилова в профком и к директору. В профкоме лежало письмо Лапова "о недопустимых хулиганских выходках Башилова-младшего, подогреваемых неприкрытым попустительством Башилова-старшего". А у директора лежала копия этого письма. В профкоме, разумеется, письму не поверили, но и рассказу Башилова, однако, не поверили тоже: не на пустом же месте выросло это склочное дело! И директор прямо сказал, что письмо это рассчитано на дураков и писал его явный склочник. Директор громко хохотал, слушая рассказ Башилова. Но потом посоветовал все же с Лаповым помириться и по-настоящему заняться перевоспитанием сына. Пока не поздно! - Да зачем его перевоспитывать? - закричал Башилов, видя, что и директор не принял его объяснений всерьез. - Что плохого сделал Геша, ну что? - А ты не горячись, не горячись... Все мы считаем, что наши детки безгрешные младенцы. А потом каемся! - рассудительно закончил директор... ...Однако и Сергей Петрович Лапов все сильней выходил из себя, потому что обидная надпись опять и опять появлялась в самых неожиданных местах. Лапов забросал заявлениями управдома. И теперь, едва завидев Лапова, Панбратов бросался на чердак и там отсиживался среди поломанных, запыленных детских колясок. И однажды, спускаясь на цыпочках с чердака, Панбратов неожиданно увидел маленького Коку, который старательно выводил мелом на дверях своей квартиры "Лапов дура". И что же оказалось? Оказалось, что этот вундеркинд Кока самоучкой одолел грамоту, хоть, правда, умел писать пока только два слова. Те два слова, за написанием которых его и застукали. Так был обнаружен настоящий виновник всей этой шумихи. Коке досталось от мамы, и он понял, что образованность имеет свои теневые стороны. Сергей Петрович утихомирился и впервые уснул спокойно... А назавтра в лифте опять появились те же сакраментальные слова "Лапов дурак". Но на этот раз они были сделаны четким чертежным шрифтом. А перед фамилией Сергея Петровича Лапова стояли инициалы С. П. Чтобы никто случайно не подумал, что эти обидные слова относятся к ни в чем не повинному первокласснику Мишке Лапову.