- Спасибо тебе, - Павлин провел рукой по лбу. - Искренно благодарю тебя за доверие, товарищ комиссар, - сказал он и протянул Фролову руку.
В деревне на высоком берегу уже засветились огоньки.
Павлин и Фролов шли домой огородами.
Вдруг до них донеслись звуки гармошки. Около избы, в которой жил Павлин, собрались бойцы. Вестовой Павлина Соколов пел, подыгрывая себе на гармошке.
- Погоди, послушаем, - предложил комиссар. Они остановились.
Соколов пел неизвестно кем сложенную песню:
Вот с фронта приходят известия,
И есть в них военный приказ
О сыне, геройски погибшем
За нашу советскую власть...
Убит он английским снарядом,
Засыпан холодной землей,
Но эта могила священна:
В ней похоронен герой.
Песня кончилась, но Соколов еще играл. Слушатели притихли. Сидевший среди бойцов старик Нестеров задумчиво следил за пальцами матроса, быстро перебиравшими клавиатуру. Наконец раздался последний перебор, меха вздохнули беззвучно, и гармонь замолкла.
- Соколов! - крикнул Павлин. - Почему ты здесь? Вестовой вскочил:
- Только что прибыл... Повреждение линии! Ветром, что ли, провода сорвало...
- Быстро к телеграфу! И не возвращайся до тех пор, пока не получишь известий!
- Есть не возвращаться! - вытянулся Соколов.
Подоконники в комнате Павлина были тесно заставлены горшочками с геранью. На столе горел круглый пароходный фонарь. За окнами шумел дождь. Настроение людей, сидевших в комнате, было подстать ненастной погоде. Всех мучило отсутствие известий из Москвы. Павлин то и дело посматривал на часы. "Если Соколов через полчаса не вернется, сам поеду на тот берег", - решил он.
Совещание длилось уже второй час. Обсуждение главного вопроса не вызвало никаких разногласий. Не задерживаться на Красноборских рубежах, а смело идти дальше - таково было общее мнение.
Кроме Павлина и Фролова, в комнате находились Драницын, Бронников, командир морской артиллерии Жилин, артиллеристы из дивизиона, командиры и комиссары отрядов, прибывших с Балтики. Протокол совещания поручили вести Андрею. Он уселся за столом рядом с Павлином.
Фролов еще не выступал. Он только задавал вопросы тем комиссарам или командирам, которые докладывали о своих отрядах, об их готовности к бою. Одна и та же мысль ни на минуту не покидала его. "А что делается сейчас в Москве?"
Когда почти все присутствующие высказались, Фролов попросил слова.
Свою речь он начал с одобрения действий, предпринятых штабом бригады:
- С товарищем Виноградовым я уже обо всем договорился. Теперь надо договориться с вами. С коммунистами бригады. С ее командирами. Вы здесь дрались. Имеете опыт... Правильно! Но как добиться наибольших успехов? Вот что нужно сообразить! Дело касается не только техники десанта. Многое придется изменить.
Бронников и Жилин переглянулись. Фролов заметил это.
- Вы, может быть, думаете: "Новая метла чисто метет"? Нет, товарищи, разработанный вами план хорош, но требуется еще больше напора, еще больше стремительности. А ведь это как раз в духе нашего командира... - он покосился на Павлина.
Но Павлин, облокотившись на руки и прижимая пальцы ко лбу, опустил глаза и словно ничего не слышал.
Комиссар рассказал собранию о том, что говорилось на Военном совете в Вологде по поводу операций, предстоящих на Северодвинском участке фронта.
Павлин посмотрел на часы.
- Я слишком подробно? - обернувшись к нему, сказал Фролов.
- Что ты? - возразил Павлин. - Дело серьезное. Я тебя не тороплю. Соколов что-то запаздывает...
- Немыслимо действовать по-старому, - сказал комиссар, помолчав. - Нас губит бездорожье. Таскать отряды пешком по непролазной грязи! Куда это годится? Даже тракт, который тянется по берегу, и тот в отвратительном состоянии!.. А как быть с артиллерией?
Он умолк и обвел взглядом сидевших в комнате людей. Внимательно слушая его речь, все они в то же время с тревогой поглядывали на дверь избы. Но Соколова все не было.
Фролов вздохнул: надо продолжать.
- Скажу прямо, товарищи... Дрались вы геройски, но это не значит, что у нас в бригаде нет недостатков. Они есть, и мы должны их устранить. Возьмем, к примеру, ту же артиллерию. Каждый отряд имеет свои орудия. И - надо ему или не надо - все равно тащит их за собой. А там, где они действительно нужны до зарезу, - там их нет. Завязли в болоте или в грязи. И тут один командир просит другого: "Дай мне твои пушки, тебе они сейчас не нужны..." Торговля какая-то! Нет, товарищи, с этими порядками пора покончить. Пушек мало... Поэтому нужно организовать артиллерийскую группу, самостоятельную. И довольно волочить пушки по берегу. Надо перебрасывать их водой...
- Для дальнобойных это годится, - сказал кто-то из командиров.
- Не только для дальнобойных, - резко возразил Фролов, - но и для легкой артиллерии. Распутица! Нельзя губить орудия. Надо научиться маневрировать. Надо учитывать все особенности данной местности и действовать не с кондачка. Главное - учесть обстановку. Жизнь, товарищи, с каждым днем предъявляет все новые требования. Мы создаем Красную Армию. С железной дисциплиной. Это будет грозная сила. Пора бросить старые привычки! "Эти пушечки мои, я их тебе не дам" - такие разговорчики придется отставить. Кончено! Мало ли что было на первых порах... Повторяю, мы создаем армию. Это относится не только к артиллерии. Вся наша бригада сверху донизу должна быть проникнута железной армейской дисциплиной. Ясно? Я буду этого требовать, товарищи. И не постесняюсь крепко взыскивать с тех, кто будет мешать.
Большинству командиров понравилось и то, как говорил комиссар, и само содержание его речи. Многие на собственном опыте ощущали, что пришло время навести в бригаде настоящий армейский порядок. От этого зависели дальнейшие успехи в борьбе с врагом.
Почувствовав общее настроение, Фролов хлопнул рукой по столу и сказал:
- Значит, условились! Будем проводить в жизнь... Теперь дальше... По оперативному вопросу: о десанте.
Он обернулся, отыскивая взглядом Драницына, сидевшего за его спиной, на лавке.
- План десантных операций будет доложен прибывшим вместе со мной товарищем Драницыным. Я предлагаю предоставить ему слово.
- Прошу, - коротко сказал Павлин. Драницын встал.
- Успех десантных операций главным образом зависит от моряков и артиллеристов, - по своему обыкновению неторопливо начал он. - Поэтому целый ряд деталей нам необходимо сейчас же обсудить с моряками и артиллеристами. План Вологодского штаба представляется мне очень простым... - Драницын улыбнулся. - Не сложнее таблицы умножения!.. Мы должны разделить наши отряды на штурмовые группы и основные силы. Штурмовые группы мы будем перебрасывать водой, иногда даже в тыл противнику, и только вслед за ними будут двигаться основные силы.
Фролов на цыпочках подошел к Павлину.
- Что-то нет твоего вестового, - сказал он. - Это далеко? Телеграф-то?
- Нет, близко, - Павлин снова посмотрел на часы. Драницын еще отвечал на вопросы, как вдруг Павлин поднял голову, прислушиваясь, и остановил его рукой.
- Соколов! - громко, с тревогой в голосе крикнул он.
Дверь распахнулась. На пороге избы появился вестовой, мокрый с головы до ног. Вода стекала с бушлата и бескозырки.
- Ну, как? - шепотом спросил его Павлин.
Тут же по лицу матроса и даже по спокойному движению руки, с каким Соколов полез за пазуху и вытащил из внутреннего кармана бушлата завернутую в платок пачку телеграмм, Павлин почувствовал, что вестовой приехал с хорошими вестями.
- Жив?
- Жив, товарищ командир.
Павлин с облегчением вздохнул и выхватил из рук вестового телеграфные бланки.
Через раскрытую дверь комнаты, которую хозяин называл "боковушей", видны были кухня и другая дверь, распахнутая в сени. Здесь толпились бойцы, матросы, речники. Непонятно было, когда они успели узнать о том, что Соколов вернулся. Люди сдерживали дыханье, чтобы не пропустить ни одного слова.
