- Я тоже так думаю, Тихон Васильевич.

- Собиралась, что ли? Говорила тебе?

- Нет... А чувствовалось, что тянет ее куда-то...

- И ладно... Была бы счастлива только! Да ведь все-таки баба, вот жалость! Где ладья не ищет, у якоря будет. А знаешь нашу публику - мужики!.. Мне хотелось ее счастье своими руками наладить. Не судьба, значит. Эх, Андрюха! Хоть и озорная она, а душа в ней чистая... Лебедь!..

Андрей молчал.

- Лед тронулся... - сказал старик без всякой видимой связи с предыдущим. - Теперь много народу партизанить пойдет. Вот только кончат работу. Ну, дай бог... Пойду-ка я спать. Что-то воздух натягивает. К погоде.

- Ты иди, Тихон Васильевич, - сказал Андрей, - а я посижу. Мне не хочется спать.

Старик ушел, Андрей прилег на скамейку, подложив под голову куртку. Спать действительно не хотелось. Никак не шли из головы слова старика.

Налетел порыв ветра, и до парохода с ближнего берега малой Двины донесся словно негодующий ропот берез.

"Что бы там ни было, а я люблю ее, - думал Андрей. - Люблю и буду любить".

"Марат" замедлил ход. Мимо Андрея прошел капитан.

- Где мы? Неужели Котлас? - спросил его Андрей. - Котлас, - ответил капитан.

Андрей вскочил. "Марат" подходил к высокому и мрачному берегу. Виднелись пакгаузы, колокольня и купола большой церкви. Слышны были свистки паровозов. У пристани и вокруг нее стояли пароходы и железные шаланды.

"Марат" двигался к шаланде, на палубе которой стояли дальнобойные орудия. Военный моряк в бушлате и матросской бескозырке, стоявший на палубе этой шаланды, окликнул людей с парохода, затем прокричал куда-то вниз:

- Жилин! Фроловцы прибыли!

Из люка показался чернобородый моряк с фонарем в руках.

- Да они ли? - сказал он хрипло. - "Марат"?

- "Марат", - ответил первый. - Живо добрались.

- Эй, на "Марате"! - крикнул чернобородый. - К нам швартуйся!

Бросив концы на шаланду, "Марат" пошел правым бортом но ее стенке. Заскрежетало бортовое железо, разлились звонки пароходного телеграфа, и буксир, став на место, бурно заработал винтом. Затем все стихло. На шаланде показалось еще несколько моряков. Фролов вышел на палубу.

Перейдя по уже перекинутому трапу на шаланду, он вслед за Жилиным скрылся в люке.

Проснувшиеся бойцы столпились возле трапа.

- Давно стоите? - спрашивали они.

- Недавно, - отвечали моряки.

- Откуда пушки-то? Моряцкие?

- Морские. С Кронштадта.

- Так и везли их баржой?

- Нет, по железной дороге. Через Вятку. Здесь только ставили. Инженеров звали помогать. Да те сконфузились. Техника, говорят, им не позволяет. Соорудили самолично.

- Значит, позволила? - послышался смех. На палубе снова показался Фролов. Караван был готов к отправке.

Через несколько часов портовой буксир подал сигнал и первым двинулся на простор Большой Двины.

Светало. Перед глазами Андрея раскинулась необъятная речная долина с заливными поймами, курьями и островами. Сигнальщик, стоявший на капитанском мостике "Марата" рядом с Фроловым, передавал приказания. Буксиры тянули две плавучие батареи с морскими орудиями.

"Марат", набирая ход, догонял пароходы "Некрасов" и "Зосима". Их палубы чернели от бушлатов. Это были десантные отряды, составленные из балтийских моряков с крейсера "Рюрик". Они ехали со своим оркестром. Музыканты играли, стоя на палубе "Зосимы".

Когда "Марат" поравнялся с "Зосимой", Фролов взял рупор и, подойдя к борту, крикнул:

- Поздравляю товарищей балтийцев с боевым походом! Смерть интервентам! Да здравствует Ленин! Ур-ра!

Могучее ответное "ура" далеко разнеслось по Двине.

* ЧАСТЬ ВТОРАЯ *

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Длинный караван, состоявший из пароходов, шаланд и баржей, растянулся по широкому плесу Северной Двины. Впереди каравана шел штабной пароход "Марат".

На "Марате" готовились к высадке. С мостика слышалась громкая команда капитана. Пароход стал сворачивать с фарватера и, пересекая быстрину реки, разрезал форштевнем ее бурые могучие волны. Фролов и Драницын подошли к борту. Моросило. Было раннее холодное утро. В воздухе, насквозь пропитанном сыростью, все казалось расплывчатым и туманным. На правом берегу реки, высоком и крутом, в серой ползучей дымке виднелось широко раскинувшееся селение Нижняя Тойма. Среди беспорядочного скопища изб стояла белая каменная церквушка с золотыми луковками куполов. Неподалеку от пристани, по глинистым, поросшим чахлой травой увалам, тянулись старые складские амбары. Внизу, у самой воды, краснели двинские пески. Весь берег был завален вытащенными из воды лодками и челноками.

В этом большом селении размещались сейчас отряды Павлина Виноградова. Число их увеличилось, несмотря на бои. Сведенные воедино, они образовали теперь бригаду, ею командовал Павлин Виноградов, хотя официально он числился только исполняющим обязанности комбрига.

Виноградов стоял на свайной пристани, переговариваясь с командирами своего штаба.

Летние армейские шаровары Павлина были заправлены в простые крестьянские сапоги, густо измазанные глиной. Кожаная фуражка, сдвинутая на затылок, обнажала большой лоб и коротко стриженные волосы.

Один из командиров, моряк в фуражке офицера флота, махал рукой кому-то из стоявших на палубе "Марата". Это был Бронников, отряд которого три недели назад вошел в состав виноградовской бригады. Рядом с ним стоял Воробьев. Его называли сейчас начальником политконтроля. Он ведал политической работой, разведкой, делами перебежчиков и пленных.

Павлин был простужен, у него болело горло, он кашлял, но не обращал на это никакого внимания.

Протирая обшлагом шерстяной фуфайки стекла очков в никелевой, оправе и щурясь, он старался разглядеть людей на палубе приближавшегося к пристани парохода.

Фролов, в свою очередь, разглядывал людей, находившихся на берегу. В свете мглистого утра их лица показались ему сосредоточенными, угрюмыми.

"Ну, конечно... - думал он. - Очевидно, Виноградов уже получил телеграфное предписание о сдаче должности".

Когда "Марат" пришвартовался к пристани, Фролов с тяжелым чувством сошел на берег, словно только сейчас осознав, какая тягостная миссия ему предстоит. Навстречу шел человек в очках; лицо его с небольшими черными усиками показалось Фролову знакомым. "Где я его видел? - мысленно спросил он себя и вдруг вспомнил Петроград, Главный штаб, приемную Семенковского, двух товарищей из Архангельска. - Значит, это и был Павлин! - обрадованно подумал Фролов, и мучительная неловкость, которую он только что испытывал, сразу куда-то пропала. - Но как он переменился! На нем лица нет! Что с ним такое?"

- Это вы Павел Фролов? - быстро спросил Павлин, схватив комиссара за руку, почти вцепившись в нее. - Как Ленин?

- Ленин?

- Что сообщает Москва? Ведь Владимир Ильич ранен, разве вы не знаете? На него было покушение...

- На Ильича? - испуганно переспросил Фролов.

- Ночью мы получили телеграмму, воззвание ВЦИК, - нетерпеливо объяснил Павлин. - Разве в Красноборске не знают?

- Мы не заходили в Красноборск, - почти не слыша своих слов, ответил комиссар. Он оглянулся. Люди, вышедшие вместе с ним на берег, словно онемели.

- Идемте скорей, - заторопил Фролова Павлин.

В Нижней Тойме не было дома, где не стояли бы бойцы. Сейчас, встречая караван, они высыпали на берег. На многих из них чернели бушлаты и морские шинели. Чувствовалось, что все они, от мала до велика, встревожены одной и той же беспокойной мыслью: "Что в Москве? Как Ленин?"

До избы, в которой жил Павлин, дошли быстро. Фролов едва успел снять шинель, как Павлин подал ему несколько серых телеграфных бланков: воззвание Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета, адресованное всем Советам рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, всем рабочим, крестьянам, солдатам, всем, всем, всем.

"Несколько часов тому назад совершено злодейское покушение на тов. Ленина. Роль тов. Ленина, его значение для рабочего движения России, рабочего движения всего мира известны самым широким кругам рабочих всех стран. Истинный вождь рабочего класса не терял тесного общения с классом, интересы, нужды которого он отстаивал десятки лет. Товарищ Ленин, выступавший все время на рабочих митингах, в пятницу выступал перед рабочими завода Михельсон в Замоскворецком районе гор. Москвы. По выходе с митинга тов. Ленин был ранен. Задержано несколько человек, их личность выясняется. Мы не сомневаемся, что и здесь будут найдены следы правых эсеров, следы наймитов англичан и французов.