Второе изгнание царского сына

Единичного импульса, как правило, недостаточно, чтобы побудить человека к раскаянию. Сон, приснившийся однажды, не может стать поворотным пунктом на жизненном пути. И потому один и тот же сон возвращается вновь и вновь. Стоит царевичу сомкнуть глаза, как опять звучит повеление вырваться из трясины греха, полностью изменить свою жизнь. В конце концов наступает кризис, и царский сын, повинуясь властному императиву, оставляет беспутство и отправляется навстречу своему новому, неведомому предназначению.

Второе изгнание обладает преимуществом перед первым, несмотря на сопутствующие ему тяготы и лишения. Тяжкий труд погонщика скота и жестокость хозяина приходят как воздаяние за прежние грехи. Ведь сразу изменить образ жизни невозможно. Привычка гнаться за животными наслаждениями (ее персонификацией служит образ бессердечного скототорговца) оборачивается теперь, в измененной форме, невыносимыми мучениями. Грех, который раньше доставлял удовольствие, теперь приносит страдания, поскольку не удается сразу избавиться от него. Однако именно в этих страданиях - залог освобождения. Муки, подобные тем, которые терпит царский сын, сродни адским мукам, как их иногда изображают: преступника заставляют вновь и вновь повторять преступление, но теперь он не находит в нем ни капли удовольствия, а лишь вновь и вновь переживает унижение, боль и позор своего греха.

Напряжение достигает предела после пропажи двух коров. Сын царя до сих пор не в состоянии преодолеть влечение к греху, заставляющее его искать животные удовольствия, что в данном случае символизируют поиски сбежавшей скотины. Страх перед жестоким хозяином побуждает царевича отправиться в лес. На деле этот страх - боязнь резкого изменения образа жизни, отказа от прежних привычек. Обратим внимание: хозяин не бьет своего работника, никак не наказывает его, а лишь грозит - именно угрозы внушают тот ужас, на котором зиждется его власть. Никакие возможные побои не способны причинить такое страдание, какое причиняет страх. Царевич находится в том промежуточном душевном состоянии, когда грех уже утратил привлекательность, однако воля еще не настолько окрепла, чтобы окончательно порвать с ним.

В лесу

Погоня за отбившимися коровами уводит царевича далеко от обжитых мест в дремучий лес. Уход из населенного мира с его сковывающими обычаями и сложившимися стереотипами становится первым шагом на пути к освобождению от внутреннего рабства, навязанного окружением (46). При этом роль "дремучего леса" не обязательно отрицательная, ему присущи и позитивные аспекты. Лес олицетворяет загадочный мир, где все происходит иначе, чем в мире человеческом. Это лабиринт сокровенных тайн, в котором прячутся разгадки. Войти в этот лес и пребывать в нем означает погрузиться в мистические переживания. Лес в Кабале, помимо прочего, означает мир, населенный ангелами и душами. И действительно, погружение в лесную чащу в каком-то смысле символическом или буквальном - сродни смерти и восхождению души на новую ступень.

Лес становится ареной решающих событий. В первую очередь, это новая встреча со вторым героем истории, также заблудившимся в лесу. Как выясняется впоследствии, спутником царского сына становится его двойник, сын служанки. Второе важное событие - мешок с хлебом, который находит царевич. Именно эта находка возвращает ему право повелевать другими, предназначавшееся царскому сыну от рождения. Хлеб символизирует мудрость (47), и это первый дар, обретенный царевичем в лесу. Затем следуют встреча и беседы с лесным человеком, который помогает юноше обрести свое истинное место. Прежде всего он освобождает его от потребности преследовать убегающих животных, а затем раскрывает смысл этого преследования. Таинственный обитатель лесной чащи схож с самим царевичем. Поэтому именно он, а не сын служанки, становится собеседником сына царя и помогает ему найти себя.

В чаще загадочного леса, олицетворяющего потаенные глубины душевной деятельности, совершаются важные превращения, по-новому выстраивающие отношения внутри человеческой души. Здесь истинный сын царя начинает выказывать свое господство, а сын служанки становится тем, кем ему предначертано было стать с самого начала, - рабом. События, происходящие с героями в лесу, вызывают у них испуг или замешательство. Они чувствуют себя окруженными стаей хищников, слышат загадочные звуки и голоса, доносящиеся со всех сторон, перед ними встает таинственная фигура лесного жителя. И здесь сын служанки демонстрирует свою неспособность войти в непосредственный контакт с мистическим миром лесной чащи. Он не в состоянии отыскать себе пищу (мешок с хлебом) и лишен понимания происходящего (беседы с лесным человеком). Сыну служанки не остается ничего иного, как прибегнуть к посредничеству настоящего царского сына - той стороны души, которая связывает высшие миры с обычным человеческим сознанием.

Как явствует из повествования, сын служанки также оказался в лесу, преследуя отбившееся животное. Однако в его случае это конь - символ честолюбивых устремлений и погони за властью. Герой обречен безуспешно преследовать коня до тех пор, пока не избавится от властолюбия. Погоня не сулит удовлетворения этой страсти, а лишь разжигает ее. Выразительный образ двух юношей, преследующих убегающих животных, вызывает в памяти слова Танаха: "Невежество вознесено на большую высоту, а богатые сидят низко. Видел я рабов на конях, а князей - ходивших пешком, подобно рабам" (48). И действительно, взаимоотношения двух сыновей - сына царя и сына служанки - до сих пор не отрегулированы окончательно.

Хотя сын служанки продался в рабство царскому сыну, тот не знает, что ему делать с рабом, поскольку сам еще не достиг положения, к которому его обязывает высокое царское призвание. Царевичу все еще далеко до царства.

Лесной человек, чьи отцы и праотцы родились и выросли в лесу, - образ из иного, нечеловеческого мира. Поначалу он представляется двум заблудившимся демонической фигурой. Лишь постепенно выясняется, что на самом деле это ангел (или, ради большей точности, магид - раскрытие высшей силы как внутреннего голоса души). Ангел служит провожатым в лесной чаще. Он должен провести обоих юношей опасным путем через дебри, кишащие скорпионами и змеями (ибо переход со ступени на ступень всегда связан с риском), к дому, затерянному в лесу. Там они должны, наконец, урегулировать свои взаимоотношения, вернее - построить их заново. Там им предстоит разгадать тайну леса и выбраться из него.

Тайна леса

Через своего господина, настоящего царевича, раб хочет выведать у лесного человека, что же происходит в лесу. В этом, в сущности, отражается частица новых, нормальных взаимоотношений между этими двумя душами. Сын служанки, животная душа, полон природного любопытства и побуждает истинного царского сына, более погруженного в себя, спрашивать и исследовать. Б-жественная душа склонна к молчаливой созерцательности, тогда как животная по натуре предприимчива и энергична. И потому, в сущности, образован их изначальный сплав - чтобы обе могли дополнять друг друга.

Первый вопрос касается громового хохота, сотрясающего лес на рассвете. Лесной человек объясняет, что смеется сила добра и света. Свет дня означает Б-жественное откровение, источник подлинной жизнетворной силы. Покрывало ночной тьмы, напротив, наброшено злом, скрывающим откровение Всевышнего. Пока длится ночь, кажется, что она не менее реальна, чем день. Однако на самом деле зло - это лишь отсутствие истинной реальности, отсутствие добра. И когда свет, наконец, является даже если он медлит, подобно Избавлению (которое также уподоблено свету - "сиянию семи дней творения"), - он прогоняет тьму. Тьма исчезает перед лицом света мгновенно, без борьбы, повергая в изумление тех, кто избрал ее для себя: что случилось с ночью, казавшейся такой надежной, такой жизнеспособной и полной сил? И тогда день взрывается смехом, веселым, победительным смехом добра, как сказано: "Тогда наполнятся уста наши смехом" ("Теhилим", 126:2).