Так и случилось: во время выполнения задания Римо погиб. Но Чиун, почувствовав произошедшие в нем изменения, оживил его. Из царства мертвых Римо вернулся менее белым, чем был при жизни. Он вернулся настоящим жителем Синанджу.

Вот тогда-то Чиун понял, что судьба дала ему в руки более замечательное будущее для Синанджу, чем он мог даже мечтать. Дала Чиуну Опальному, престарелому Мастеру, которому давно пора было бы выйти на пенсию, но он продолжал жить в варварской стране, настолько отсталой, что даже Великий Ван не имел о ней ни малейшего представления. Чиун понимал, что он взял под свою опеку величайшего Мастера, истинное воплощение Шивы-Дестроера.

Чиун все сердце вложил в обучение Римо, и Римо постепенно овладевал премудростями Синанджу. И вот он сам стал Мастером, связанным с деревней традициями и честью.

Чиуну и в голову не могло прийти, что согласие Римо поселиться в Синанджу станет для старого Мастера самой большой болью в жизни: неблагодарные односельчане игнорировали его, Римо забросил его ради девчонки. И вот все, ради чего он жил, обратилось в прах.

Не решаясь даже самому себе признаться в своем горе, он отправился в Америку и хитростью заставил Харолда Смита подписать с ним годовой контракт. Он был уверен, что Римо последует за ним, и не ошибся.

И вот теперь Римо снова покинул его. Он возвращается в Синанджу. Один. И Чиун не увидит его как минимум год, а то и больше.

Мастер Синанджу подошел к окну. В небе ярко светила луна. Наверно, подумал Чиун, та же луна сейчас светит и на самолет, уносящий Римо назад в Синанджу, и эта мысль как бы сделала его ученика ближе.

Чиун был уверен, что привязанность Римо к нему окажется сильнее любви к Ма Ли, но он заблуждался, и вот теперь придется расплачиваться за ошибку - целым годом разлуки.

Тут Чиун услышал, как открылась дверь лифта, и вытянул голову в сторону двери.

Послышались мягкие шаги по ковру. Нет, не тяжелая поступь кованых американских ботинок или топот босых ног - это было легкое скольжение, свойственное лишь одному человеку на свете помимо самого Чиуна.

Мастер Синанджу выскочил в холл прямо в ночном кимоно.

- Римо, сынок! Я знал, что ты вернешься, - ведь ты не можешь жить без меня!

- Рейс отложили, - горько произнес Римо. Мастер Синанджу был потрясен. Мгновение помедлив, он захлопнул перед носом Римо дверь, словно оскорбленная в лучших чувствах старая дева.

- Я не хотел тебя обидеть! - раздраженно крикнул Римо.

Но ответа не последовало.

- Послушай! - снова крикнул Римо в закрытую дверь. - Давай договоримся так. Я побуду здесь, пока не уладится дело с этим Феррисом, а потом мы вместе пойдем к Смиту и обо всем договоримся. Идет?

Дверь осторожно приоткрылась. В дверном проеме стоял Чиун, и лунный свет серебрил седые пряди его волос. Лицо его было безучастно, руки сложены на груди.

- Идет, - проговорил он, и лицо его просияло.

Глава двадцать первая

Илза Ганс в последний раз объехала дом.

- Похоже, все чисто, - сказала она через плечо. Сквозь стекла, за которыми он был невидим, Конрад Блутштурц внимательно осмотрел местность. В холле Лафайетт-билдинг не было видно никакой охраны, не наблюдалось и замаскированных агентов ФБР - ни возле здания, ни в машинах. Все было спокойно.

Дело происходило ночью - в самое подходящее время. Они все прекрасно рассчитали.

- Паркуйся, - приказал он Илзе, развязывая ремни, закреплявшие инвалидное кресло во время движения.

В очередной раз объезжая дом, Илза пыталась отыскать то место, где краской был нарисован специальный знак - всем понятный символ "Только для инвалидов".

Но неожиданно ее подрезал синий "мерседес".

- Он занял наше место! - воскликнула Илза.

- Кто и что занял? - переспросил Конрад Блутштурц.

- Наше место! "Только для инвалидов", - ответила Илза. - Он знал, что я собираюсь там встать, и опередил меня!

- А еще есть место, где можно встать? - нетерпеливо осведомился Конрад Блутштурц.

- Нет, - грустно сказала Илза. - Тут было только одно.

Конрад Блутштурц в раздражении стукнул кулаком по ручке кресла.

- Почему всегда только одно место?! - заорал он. - Что они себе думают в этой стране? Почему они считают, что инвалиды должны путешествовать по одному?!

- Что мне делать? - простонала Илза.

- Мы должны встать здесь! Где-нибудь поблизости еше есть место для парковки?

- Нет. Но даже если бы и было, нам туда все равно не встать - слишком мало места.

- Тогда иди на таран.

- Хорошо.

Илза развернулась, так что задние колеса уперлись в противоположный тротуар, и направила фургон прямо в багажник "мерседеса", занявшего место для инвалидов. Водитель как раз выходил из машины. Фургон резко рванулся вперед.

Он врезался в "мерседес", словно танк, каковым он, по сути, и являлся, поскольку был изготовлен из бронированных, пуленепробиваемых материалов, и, вытеснив "мерседес", успешно занял место стоянки.

"Мерседес" вылетел вперед, сбив с ног водителя. Тот с трудом поднялся, извергая проклятия.

- Эй! Вы что, с ума сошли?!

- Это место для инвалидов! - возмущенно крикнула Илза. - Может быть, вы инвалид?

- Девушка, сейчас глубокая ночь!

- Возможно, вы и не подозреваете, что с заходом солнца конечности у них не отрастают, - язвительно заметила Илза, вылезая из машины.

- Я юрист, и вы у меня ответите за это!

- Он слишком шумит, - произнес Конрад Блутштурц. - Прикончи его.

Илза потянулась за пистолетом.

- Нет, - прошипел Конрад Блутштурц. - Тихо.

- Верно, - согласилась Илза, доставая из бардачка нож для резки бумаги в форме свастики. Его острые края страшно блеснули в лунном свете. - Лови! - крикнула она.

И водитель "мерседеса" поймал - прямо в горло. Он попытался вынуть нож из шеи, но лишь изранил в кровь руки. Издав сдавленный крик, он упал в канаву в предсмертной агонии.

- Это будет ему хорошим уроком, - сказала Илза, открывая дверцу фургона. - Невоспитанный негодяй!

Конрад Блутштурц въехал на платформу гидравлического подъемника. Илза нажала какие-то кнопки, и тяжелая платформа сначала выдвинулась вперед, а затем плавно опустилась на землю.

Конрад Блутштурц быстро поехал к дому.

- Скорей! - бросил он на ходу.

- А как быть с этим? - спросила Илза.

- Он похож на арийца. Так пусть он умрет достойно. Илза приставила пистолет к самому виску трупа, чтобы приглушить звук выстрела, и со словами "бай-бай" спустила курок.

- Черт! Забрызгалась, - пожаловалась Илза, оглядывая свою белоснежную блузку.

- Не стой так близко к тем, кого убиваешь, если хочешь остаться чистенькой. Пошли!

Феррис ДОрр спал, и ему снился сон. Этот сон он часто видел в детстве. Снилось ему, что он человек-пряник, а какие-то злые люди со странными голосами хотели испечь его в огромной печи.

Каждый раз, когда они вынимали его и запускали пальцы в покрытый глазурью живот, украшенный огромными горошинами "M's", Феррис пытался объяснить им, что они не за того его приняли.

- Суйте его назад - он еще не готов, - говорили тогда они, а Феррис вновь и вновь выкрикивал слова, которым они отказывались верить.

Проснулся он весь в слезах, повторяя:

- Я не еврей! Не еврей!

И вот впервые в жизни на его жалобу ответил чей-то голос. Голос был хриплый, явно стариковский, и в этой хрипотце Феррис распознал гортанный акцент, мучивши и его во сне.

- Конечно же, нет, - произнес голос. - Ты Феррис ДОрр, талантливый металлург, а я Конрад Блутштурц. Я пришел поручить тебе великую миссию.

Неожиданно в комнате вспыхнул свет, и Феррис увидел говорящего. Это был жуткий старикашка с железной рукой, которую он то сжимал, то разжимал. Железная рука издавала звук, напоминавший жужжание бормашины. Старик сидел в инвалидном кресле, вплотную приблизив к Феррису лицо.

Тут Феррис подскочил как ужаленный, потому что как бы ни был страшен сам старик, но одеяло, укрывавшее обрубки ног, было еще страшнее - в самом его центре красовался фашистский знак.