- Потому что он меня ненавидит.

- Не только тебя, - возразил Ричиус. - Теперь он ненавидит все.

Пракстин-Тар был дролом, как Тарн. Но Пракстин-Тар никогда не был особенно верующим, пока не услышал слова Тарна и не увидел его дар небес. Теперь военачальник стал фанатиком. Он был, одержим своей новообретенной верой и завоевал Кес только потому, что это было святое место дролов. Он убил военачальника Ишью во время мирных переговоров и насадил его голову на кол, выставив на всеобщее обозрение.

А потом повел войска на Фалиндар.

- Мы должны сопротивляться, Люсилер, - сказал Ричиус. - Заставь его идти в атаку. - Он обвел рукой все, что было вокруг - каменистый, скудный пейзаж Таттерака. Сам Фалиндар стоял над морем: с севера его неприступность обеспечивал отвесный обрыв, уходивший вниз до самого океана. - Посмотри вокруг. Ему некуда деться. Рано или поздно он истощит свои силы.

- Раньше нас? - поинтересовался триец. - В конце концов, у нас тоже закончатся все ресурсы, как и у Пракстин-Тара.

- Мы наполнили амбары и цистерны, - возразил Ричиус. - У нас много провизии. Много оружия и воинов, которые им владеют. - Он положил руку на плечо своему боевому товарищу. - Будь стойким, Люсилер. Прошу тебя.

Люсилер бледно улыбнулся.

- Что мне еще остается? Я никогда не отдам ему Фалиндар.

Ричиус широко улыбнулся. Он не стремился к этой войне - ее ему навязали. Он всю свою жизнь пытался избегать войн, но они постоянно хватали его за рукав, втягивали в сражения. На войне он потерял отца и множество добрых друзей. Он даже потерял свое королевство, и чуть было не потерял Дьяну. Шрамы войны на его душе и на теле были неизгладимы. Он молился о мире - ив результате всех своих усилий мог похвастаться только грудами мертвых тел и ордой воинов у себя на пороге. Ричиус Вэнтран взялся за рукоять своего меча и тяжело на него оперся.

- Они нападут там, где наша оборона покажется им слабее всего, - решил он.

У Фалиндара были главные ворота, охраняемые двумя серебристыми башнями, занятыми сейчас защитниками крепости, и пять других шпилей, уходивших в облака. Однако большую часть строения окружала стена, отделявшая остальную часть цитадели от наружного двора. Сам двор заполняли вооруженные люди, готовые защищать крепость. Пракстин-Тар может неделями искать уязвимое место и так его не найти.

Ричиус пришел к выводу, что именно поэтому военачальник и соорудил свое огромное стенобитное орудие. Раз он не может найти уязвимое место, он сам его создаст. Он попытается пробить дыру в стенах Фалиндара с помощью камней и всего, чем можно будет зарядить орудие.

- Жаль, что у нас нет огнемета, - вслух подумал Ричиус. - Мы бы с его катапультой быстро справились.

- Жаль, что у нас нет еще сотни воинов, - озабоченно отозвался Люсилер.

Осада воздействует на психику человека. Даже такие дисциплинированные люди, как Люсилер, могут сломаться от тяжелой ноши. Удачный выстрел из новой катапульты или отряд упорных саперов - отчаянных людей, пытающихся подкопаться под стены Фалиндара - могут быстро изменить соотношение сил.

Но Ричиус не разрешал себе бояться. В цитадели находятся его жена и дочь. Для него поражение неприемлемо.

Далеко под серебряными шпилями Фалиндара, у основания крутой горы, на которой высилась цитадель, Пракстин-Тар стоял на коленях в своем павильоне, молясь своим дролским богам в соответствии с ритуалом. Брат и сестра Лоррис и Прис, божества его секты, сегодня молчали, как и всегда. Пракстин-Тар скрежетал зубами от бессильного раздражения, пытаясь понять, в чем он совершает ошибку. Боги дролов говорили крайне редко - и тогда обращались только к самым правоверным своим последователям. Они разговаривали с Тарном. Через Тарна они продемонстрировали, что живут и обладают властью, и что после этой жизни существует другая. Для Пракстин-Тара это открыло врата небес.

А потом они вдруг закрылись.

Смерть Тарна снова закрыла для Пракстин-Тара сияние небес, но он уже видел правду и был полон решимости, снова вернуть ее себе. Он будет усердно молиться, пока божественные брат и сестра не появятся снова, - и он будет сражаться. Чтобы возродить славу Тарна, он готов осаждать и тысячу Фалиндаров.

Пракстин-Тар молился, не открывая глаз, произнося слова с привычной легкостью, точно так, как их произносил бы сам Тарн. Он прочел тексты праведников дролов и заучил их наизусть, и он особенно гордился этим, потому что ни одному его воину не удавалось вспомнить такое количество молитв настолько точно. Он имел право считаться добрым дролом. Однако военачальник Рийна не позволил себе улыбки. Гордыня - это грех. А Лоррис в жизни был воином. Конечно же, богу войны веселость не подобает. А что до его сестры, то достойная трийка Прис была богиней мира и любви. Надо полагать, что она олицетворяла женственную сторону Пракстин-Тара, но это его раздражало. Эта сторона избранной им веры не давалась ему, поскольку он был мужчиной, славился своей боевой отвагой, а поведение женщин оставалось для него тайной.

Перед ним на походном алтаре горели две свечи. Пракстин-Тар открыл глаза и задул сперва левую свечу, как это было принято, а потом правую, стараясь вспомнить все, что он выучил. Затушив свечи, он дважды поклонился каждой, представлявшей одного из святых близнецов. Военачальник Рийна вздохнул. Он почти закончил, однако молчание его покровителей вызывало в нем раздражение. Ему хотелось, чтобы они были им довольны. Он вернул им Кес, где, по преданию, совершил самоубийство Лоррис, он взял на себя продолжение дела Тарна, чтобы его свет не погас. Но Лоррис и Прис продолжали избегать его, и это ранило Пракстин-Тара.

- Мне нужно то, что забрал с собой Тарн, когда он нас оставил, прошептал военачальник.

Ответом ему стала подчеркнутая тишина - иного ответа он от богов не получал. Долгие секунды Пракстин-Тар оставался на коленях. За стенами шатра двенадцать сотен воинов Рийна дожидались его появления, готовые снова штурмовать стены Фалиндара. Под знаменем с изображением ворона они пошли с ним из Рийна в Кес, а оттуда - в Таттерак, захватывая рабов и прославляя своего предводителя, веря в то, что на него возложена миссия, освободить Люсел-Лор от самозванцев, таких как Ишьи. Но не Ишья был главной задачей. Его горная крепость в Кесе пала всего за неделю. А вот Фалиндар - это совсем другое дело. Не только стены его были выше стен Кеса, но за этими стенами собрались воины, чей пыл мог сравниться с его собственным. Люсилер не был Тарном, но он обладал некой долей притягательности Тарна. Люди охотно следовали за ним. Как и за его другом, Шакалом.

Воин медленно встал с колен - и тут увидел тень на ткани, закрывавшей вход шатра. Его сын Кринион стоял на пороге, наблюдая за отцом. Отпрыск Пракстин-Тара был высоким, как и он, сам, а на щеке у него красовалась татуировка в виде ворона, как у всех воинов Рийна. Для них ворон был полон духовного смысла. Он символизировал другую сторону жизни, великое неизведанное. Порой он обозначал смерть. На лице Криниона татуировка смотрелась хорошо. Он был красивым юношей, мускулистым и отлично сложенным, а надевая серую боевую куртку, он оставлял ее распахнутой, обнажая белую безволосую грудь.

- Ты закончил молитвы? - спросил Кринион.

- Закончил, - ответил Пракстин-Тар.

У алтаря стоял медный тазик, наполненный чистой дождевой водой. Военачальник окунул руки в тазик: он тщательно следил за тем, чтобы соблюдать все предписания дролов. Закончив омовение рук, он осторожно снял с крючка простое белое полотенце. Вытирать руки он начал с кончиков пальцев, только потом переходя к ладоням. Сначала была вытерта левая рука, затем - правая. Перед битвой руки дрола должны быть чистыми, а еще их полагалось мыть перед молитвой и после нее. Так говорилось в богослужебных книгах. Пракстин-Тар неукоснительно соблюдал все мелочи ритуалов.

- Требюшет готов, - сказал Кринион. - И воины тоже готовы.

- Прекрасно, - ответил Пракстин-Тар. - Но я не готов.