[14] - См.: Krugman P. Pop Internationalism. Cambridge (Ma.)-L., 1998. Р. 179.
вполне очевидна ошибочность подобных прогнозов, проистекающая из того, что во внимание не принималось происходившее параллельно с повышением темпов экономического роста снижение отдачи, составлявшей на вложенный капитал 34 процента в 1955 году, 28 процентов -- в 1960-м, 18 -- в 1970-м и 8-в 1980 году[15].
В этой ситуации экономический рост мог поддерживаться двумя способами: сверхэксплуатацией работников и искусственным "впрыскиванием" необходимых ресурсов. Остановимся пока на первом из них. В 60-е и 70-е годы японские работники фактически стали первопроходцами на том пути, по которому позднее пошли другие страны Юго-Восточной Азии. Выплаты отечественных производителей работникам составляли в Японии в 60-е годы не более 40 процентов ВНП, тогда как в США достигали 58 процентов; доля потребительских расходов в ВНП в 70-е годы оставалась на уровне 52 процентов, тогда как в США не опускалась ниже 64-67 процентов[16]; ряд таких примеров можно продолжить. В то же время средняя продолжительность рабочего дня в Японии была гораздо больше, чем в Европе и США; 2044 часа, проводимых "среднестатистическим" японцем на работе в течение года, на 10 процентов превышают рабочее время американца, на 20 -- англичанина и француза и более чем на 30 -- немецкого работника[17]. Характерно, что это положение фактически не могло быть изменено, так как господствовавшая в стране система лояльности той или иной фирме существенно снижала возможности миграции рабочей силы: даже в 80-е годы более 43 процентов японских работников были заняты в одной и той же компании более десяти лет подряд[18]. Таким образом, несколько десятилетий роста были в значительной мере основаны на экстенсивных факторах; даже применяя в массовом производстве весьма совершенные технологии, Япония сумела обеспечить к концу 80-х годов производительность труда, не достигавшую и 65 процентов американского уровня; при этом в отдельных отраслях она была гораздо ниже (в легкой промышленности -- 57 процентов, в пищевой -- 35, а в сельском хозяйстве -- всего лишь 18 процентов американского показателя) [19].
[15] - См.: Katz R. Japan: The System That Soured. P. 71.
[16] - См.: Spulber N. The American Economy. Cambridge, 1997. P. 93.
[17] - См.: Sakaiya Т. What is Japan? Contradictions and Transformations. N.Y.-Tokyo, 1993. P. 30.
[18] - См.: Gray J. False Dawn. The Delusions of Global Capitalism. L., 1998. P. 173.
[19] - См.: Abramomti M., David P.A. Convergence and Deferred Catch-up: Productivity Leadership and the Waning of American Exceptionalism // Landau R., Taylor Т., Wright G. (Eds.) The Mosaic of Economic Growth. Stanford (Ca.), 1996. P. 33.
Дополнительные инвестиции извлекались двумя путями. Во-первых, с 1950 года правительство стало предоставлять крупным корпорациям исключительные права на приобретение новых технологий за рубежом. Так, например, компания "Тойо Рэйон" получила в 1951 году эксклюзивное право на покупку технологии производства нейлона; следующая компания дожидалась подобного разрешения в течение трех лет; в случае с полиэтиленом подобные права получили в 1958-1962 годах "Сумитомо", "Мицуби-си" и "Мицуи", тогда как прочим фирмам они были предоставлены лишь в конце 60-х; при этом средства, расходуемые компаниями на покупку технологий, конвертировались в доллары через Банк Японии по заниженному курсу, что умножало выгодность подобных инвестиций. В результате в 50-е годы 28 процентов общего импорта приходилось на импорт технологий, а в общем объеме инвестиций эта статья достигала немыслимой величины в 9 процентов[20]. Условия, на которых японским предпринимателям и правительству удавалось приобретать новые технологии, поражают воображение: общие затраты на эти цели за 1952-1980 годы составили от 45 до 50 млрд. долл., что меньше расходов на научно-технические разработки в США в одном только 1980-м году[21]. Тем самым формировалась система keiretsu -- гигантских промышленно-финансовых конгломератов, -- которая, в свою очередь, стала эффективным источником привлечения еще больших инвестиций. Уже в начале 70-х в большинстве подобных групп доминирующие позиции заняли банки, в которых замкнулись все финансовые потоки предприятий, принадлежащих той или иной монополии. Масштаб сложившейся системы можно оценить на примере группы "Мицубиси", возглавляемой "Мицубиси Бэнк", занимавшим в 1992 году 8-ю строчку в списке крупнейших компаний мира; в группу, помимо банка, входили также 14 предприятий из списка 1000 крупнейших мировых корпораций, не говоря уже о более мелких компаниях[22]. В среднем каждым из предприятий концерна на 25-29 процентов владеют другие входящие в него компании; для группы "Мицуи" этот показатель составляет от 16,5 до 17,6 процента, для "Сумитомо" -- от 23,3 до 27[23]. Подобная структура, с одной стороны, максимально мобилизует внутренние ресурсы самой группы, а с другой -- через головной банк или финансовую
[20] - См.: KatT. R. Japan: The System That Soured. P. 90, 89.
[21] - См.: WoronoffJ. The Japanese Economic Crisis, 2nd ed. Houndmills-L., 1996. P. 35.
[22] - См.: Tyson К. W.M. Competition in the 21st Century. Delray Beach (FL), 1997. P. 146-147.
[23] - См.: Doremus P.N., Keller W.W., Pauly L.W., Reich S. The Myth of the Global Corporation. Princeton (NJ), 1998. P. 51.
компанию привлекает огромные средства как внутри страны, так и на мировых рынках. Таким образом, первым залогом успеха японских компании стало максимально эффективное использование всех средств-- собственных, заемных и даже государственных-- с целью инвестиции в те отрасли, монопольное положение которых было изначально им гарантировано.
Вторым фактором бурного промышленного роста являлось прямое участие государства. Основной его формой было скрытое финансирование стратегических отраслей, направленное в конечном счете на расширение рынка сбыта. Начиная с 50-х годов правительство субсидировало японские компании в случае приобретения ими отечественного оборудования, причем размер субсидии составлял до половины его цены; однако и этого было явно недостаточно, так как внутренний рынок не мог поглотить растущее количество продукции, тем более потребительского назначения. В начале 60-х Министерство внешней торговли и промышленности создало объединение, в которое вошли такие гиганты, как "Сони", "Хитачи", "Тошиба", NEC и "Мицубиси"; названный Японской электронно-компьютерной компанией, новый консорциум получил от Японского банка развития льготный кредит для форсирования экспорта потребительской электроники, что стало началом японской компьютерной индустрии[24]. Этот опыт оказался настолько эффективным, что вплоть до середины 70-х годов подобные кредиты по линии Японского банка развития или Банка Японии обеспечивали до половины всех заимствований крупных компаний, направленных на финансирование экспортных операций, и выдавались на 3-5 процентных пунктов ниже средней межбанковской ставки того времени[25].
Эта политика с неизбежностью приводила к тому, что цены на мировых рынках, где чувствовалась японская конкуренция, снижались, тогда как на защищенном внутреннем рынке росли, в первую очередь на продукцию тяжелой промышленности. Так, в 70-е и 80-е годы цены на сталь на внутреннем рынке были на 30 процентов выше, чем на мировом, а цены на полиэтилен и другие продукты химической промышленности оказывались завышены в полтора раза и более[26]. В результате общий индекс цен на большинство товаров начал резко расти; следствием этого стало, с одной стороны, еще большее отвлечение средств населения в пользу корпораций, а с другой -- дальнейшее усиление роли государства, распределявшего дотации в те или иные отрасли. Если в США только 6,6 процента ВНП производится в отраслях, считающихся регу
[24] - См.: Kuttner R. The Economic Illusion. False Choices Between Prosperity and Social Justice. Philadelphia, 1991. P. 118-119.
[25] - См.: Katг. R. Japan: The System That Soured. P. 154.
