сов[5]; в результате сложилось общее мнение, согласно которому "справедливо было бы сказать, что гипотеза о существовании "азиатских ценностей" [не только] привлекла к себе широкое внимание, [но] и, по крайней мере, на первый взгляд заслуживает доверия" [6].
Однако существовали и альтернативные точки зрения, которые долгое время не были востребованы. Неоднократно подчеркивалось, что успешное функционирование хозяйственной системы неизбежно должно основываться на определенном сочетании коллективистских и индивидуалистических начал, а в Японии, где традиционно не существует различия между тем, что принято обозначать терминами Gesellschaft и Gemeinschaft[7], опора на оба эти фактора по определению невозможна. В конце 80-х С.Хантингтон утверждал, что "следует с изрядной долей скептицизма относиться к доводам о том, что определенные культуры всегда препятствуют развитию в том или ином направлении" [8], однако и это предупреждение не было воспринято достаточно серьезно. Таким образом, фактически до начала 90-х большинство исследователей усматривали источники японского экономического роста в особенностях страны и считали его относительно самодостаточным по своей природе. Большую ошибку трудно было сделать.
[3] - См.: Katz. R. Japan: The System That Soured. The Rise and Fall of Japanese Economic Miracle. Armonk (N.Y.)-L., 1998. P. 5.
[4] - См.: Hobsbawm E. On History. L., 1997. P. 218.
Основы успеха японской модели в 60-е и 70-е годы
В первые два десятилетия своего ускоренного роста японская экономика достигла небывалых успехов. В 50-е и 60-е годы, согласно общепризнанной статистике, производительность в расчете на одного работника росла в Японии темпом не ниже восьми процентов в год, тогда как в Германии этот показатель не превосходил шести процентов, а в США и большинстве европейских государств -- четырех[9]. Отчасти можно объяснить эти успехи относи
[5] - См.: Becker G.S. Human Capital. A Theoretical and Empirical Analysis with Special Reference to Education, 3rd ed. Chicago-L., 1993. P. 24.
[6] - Islam 1., Chowdhury A. Asia-Pacific Economies. A Survey. L.-N.Y., 1997. P. 131.
[7] - См.: Hampden- Turner Ch., Trompenaars F. The Seven Cultures of Capitalism. Value Systems for Creating Wealth in the United States, Britain, Japan, Germany, France, Sweden and the Netherlands. L., 1994. P. 159; подробнее см.: Ohmae К. The Borderless World. Power and Strategy in the Global Marketplace. N.Y., 1994. P. 17-18.
[8] - Huntington S.P. The Third Wave. Democratization in the Late Twentieth Century. Norman (Ok.)-L., 1991. P. 310.
[9] - См.: Madrick J. The End of Affluence. The Causes and Consequences of America's Economic Dilemma. N.Y., 1995. P. 69.
тельно низкими стартовыми показателями: Япония в начале 60-х находилась приблизительно на том же уровне развития, что Индия в начале 90-х, и среднедушевой ВНП не превышал здесь 3,5 тыс. долл. Но уже ко времени первого "нефтяного шока" валовой национальный продукт на душу населения вырос в четыре раза, достигнув 13,5 тыс. долл. [10]; такой подъем был достигнут в первую очередь за счет бурного роста промышленного производства: только на протяжении 60-х годов японские производители автомобилей, стали, бытовой аудиотехники и транзисторов увеличили физический объем выпуска соответствующих товаров более чем в четыре раза, одновременно обеспечив им выход на внешний рынок, в результате чего Япония заняла место второй по индустриальной мощи державы мира, а США впервые столкнулись в торговле с нею с феноменом нарастающего отрицательного сальдо[11].
Чем же было обусловлено это экономическое чудо? Ответ на данный вопрос предполагает рассмотрение двух групп факторов. С одной стороны, ему благоприятствовала общая экономическая обстановка в первые послевоенные десятилетия. Знания и технологии еще не стали в то время основным производственным ресурсом, и их производители стремились закрепить свое будущее превосходство, предлагая технологии по относительно низким ценам, способным обеспечить их быстрое распространение. Сырьевые товары также были относительно недорогими, в то время как цены на промышленные изделия оставались традиционно высокими. В этой ситуации страна, располагающая сравнительно квалифицированной и при этом достаточно дешевой рабочей силой, а также сохранившая традиции, позволяющие осуществить необходимую мобилизацию, имела весьма привлекательные перспективы. С другой стороны, японская государственная машина, запланировав масштабный рывок вперед, создала систему максимального благоприятствования отечественному производителю. Опираясь на крупнейшие монополии, находившиеся с государством в очень тесных отношениях, она разработала целый комплекс мер, обеспечивающих экономический рост. Сюда входили дотации на научно-исследовательские работы, сертификация отдельных концернов, позволявшая им на кредитные средства приобретать валюту по заниженному курсу для покупки технологий за рубежом, гигантские таможенные барьеры на пути иностранных товаров, льготные кредиты, демпинг и, что весьма существенно,
[10] - См.: KatT. R. Japan: The System That Soured. P. 55.
[11] - См.: LaFeber W. The Clash. US-Japanese Relations Throughout History. N.Y.-L., 1997. P.327.
санкционирование создания огромных финансово-промышленных синдикатов, управлявшихся фактически без вмешательства извне и неподконтрольных ни акционерам, ни подчас самому правительству[12]. Чтобы оценить масштабность этих мер, рассмотрим несколько основных слагаемых японского успеха.
Первым и важнейшим из них мы считаем искусственно удерживавшиеся на высоком уровне инвестиции. В течение всего периода ускоренной индустриализации доля ВНП, направляемая на эти цели, не опускалась ниже 35 процентов, что на 10 процентных пунктов больше, чем в большинстве западных экономик[13]. За счет чего на протяжении почти двадцати лет стране удавалось удерживать столь высокий показатель инвестиционной активности? В первую очередь, за счет искусственных ограничений в сфере потребления. Доля заработной платы в общем объеме валового национального продукта не позволяла инвестициям населения подниматься до уровня 10 процентов ВНП, причем этот уровень оставался постоянным между 1955 и 1970 годами, тогда как корпоративные инвестиции выросли с 7 до более чем 20 процентов ВНП; именно это позволяло инвестировать средства не по принципу более высокой рентабельности вложений, а в развитие тех отраслей, которые определялись в централизованном порядке. Следствием становились высокие темпы роста и успешное освоение новых производств; согласно проведенным в середине 70-х годов подсчетам, при сохранении темпов роста японской и американской экономик, характерных для периода 1963-1973 годов, Япония должна была в 1985 году превзойти США по показателю ВНП на душу населения, а в 1998 году и по общему объему промышленного производства[14]. Сегодня
[12] - Хотя подобные синдикаты, более известные под названием keiretsu, традиционно считают японским изобретением, П.Дракер убедительно показывает, что первыми применившими такую практику предпринимателями были американцы Уильям Дюрант [William С. Durant] и Сирс Роэбак [Sears Roebuck]. Собственно японской чертой в подобной практике стала беспрецедентная концентрация производства на шести крупнейших keiretsu, где сегодня сосредоточена треть общего капитала всех японских компании и которые контролируют четверть всех продаж на японском рынке (см.: Drucker P.F. Management Challenges for the 21st Century. N.Y" 1999. P. 30-32, 290).
[13] - Оценивая масштабность японских инвестиций, необходимо среди прочего иметь в виду, что в Японии к инвестиционной активности относится целый ряд направлений капиталовложений, которые в статистике, принятой в США и большинстве европейских стран, рассматриваются в качестве расходов на потребление (подробнее см.: Ohmae К. The Borderless World. P. 146-147); характерно, что исчисленные в соответствии с японской методикой показатели инвестиционной активности в США оказываются не намного ниже уровней, достигнутых в Стране восходящего солнца.
