Вторая тенденция заключалась в нарастании потребностей внешнего кредитования. Несмотря на высокие темпы развития стран Азии, стало понятно, насколько далеки они от мирового уровня. Как ни высоки были нормы накопления, достигнутые в странах ЮВА, их хозяйственные успехи в значительной, если не в определяющей степени обусловлены капиталовложениями извне. К 1992 году прямые иностранные инвестиции в регион составляли 130 млрд. долл. и имели на протяжении предшествующих десяти лет тенденцию к росту примерно на 10 процентов в год, что даже в тот период превышало темпы роста производства в этих странах[428]. Позднее ситуация стала еще более драматической: несмотря
[423] - См.: Yergin D., Stanislas J. The Commanding Heights. The Battle Between Government and the Marketplace That Is Remaking the Modem World. N.Y., 1998. P. 169.
[424] - См.: Murray G. Vietnam: Dawn of a New Market. N.Y., 1997. P. 2.
[425] - См.: Hampden-Tumer Ch., Trompenaars F. Mastering the Infinite Game. P. 113.
[426] - См.: McRae H. The World in 2020. P. 76.
[427] - См.: Krugman P. The Myth of Asia's Miracle // Foreign Affairs. 1994. No 6. P. 70.
[428] - См.: RohwerJ. Asia Rising. How History's Biggest Middle Class Will Change the World. L" 1996. P. 211.
на снижение темпов экономического роста в регионе, приток инвестиций становился все более активным, и прямые капиталовложения иностранных компаний в данные страны за один только 1996 год составили 93 млрд. долл., увеличившись за пять предшествующих лет более чем втрое[429]. В середине 90-х годов на каждого жителя Малайзии приходилось более 1100 долл. прямых иностранных инвестиций (в России накануне кризиса этот показатель был ниже в 18 раз); соответствующие цифры для Южной Кореи и Тайваня, не говоря уже о Гонконге и Сингапуре, гораздо масштабнее. Если валовой национальный продукт Китая в период с 1979 по 1995 год вырос почти в пять раз, то одним из важнейших способствующих этому факторов стало повышение иностранных капиталовложений в 4 тысячи (!) раз -- с 51 млн. до 200 млрд. долл.; однако нужда в инвестициях сегодня велика как никогда: согласно прогнозам Мирового банка, лишь с 1995 по 2004 год азиатским странам необходимы 1,5 триллиона долл. только для совершенствования транспорта, энергетических систем и производственной инфраструктуры[430]. Между тем "третий мир", как было показано выше, в середине 90-х годов перестал быть привлекательным для инвесторов как вследствие ухудшения конъюнктуры на мировом рынке для производимых здесь товаров, так и в результате быстрого подъема более прогнозируемых и устойчивых фондовых рынков постиндустриальных стран.
Третья тенденция связана с достижением предела снижения цен на товары, производимые в странах Юго-Восточной Азии, которое обеспечивалось зачастую скрытыми и явными дотациями со стороны государства или коммерческих банков, принадлежавших отдельным промышленным группам; это поставило под сомнение главный элемент стратегии "азиатских драконов" -- экспортную ориентацию их производства. Тем не менее значение экспорта для новых индустриальных государств было и остается исключительно большим; достаточно вспомнить, например, что в начале 70-х, когда в Южной Корее эксплуатировалось всего 165 тыс. легковых автомобилей, был введен в строй завод мощностью в 300 тыс. автомашин в год[431], и таких примеров можно было бы привести сколь угодно много. В отличие от развитых стран, где доля продукции, поставляемой на экспорт, составляет не более 7-8 процентов, в Китае она достигает 21,2 процента, в Индонезии -- 21,9, на Филиппинах -- 24,4, в Южной Корее -- 26,8, в Таиланде -- 30,2, на Тайване -- 42,5, в Малайзии -- 78,8 и фан
[429] - См.: The Economist. 1998. February 7. Р. 142.
[430] - См.: French P., Crabbe M. One Billion Shoppers. Accessing Asia's Consuming Passions and Fast-Moving Markets -- After the Meltdown. L., 1998. P. 158.
[431] - См.: Yergin D., Stanislaw J. The Commanding Heights. P. 170.
тастического уровня в 117,3 и 132,9 процента соответственно в Гонконге и Сингапуре[432]. Возведенный в абсолют, принцип экспортной ориентированности развивающихся экономик привел к тому, что в 80-е годы экономический рост Южной Кореи и Тайваня на 42 и 74 процента соответственно был обусловлен закупками промышленной продукции этих стран со стороны одних только США[433]; для Бразилии американский импорт обеспечивал более половины, а для Мексики -- почти 85 процентов положительного сальдо торгового баланса[434].
В результате в повестку дня были включены новые чрезвычайные заимствования, обесценение внутреннего и внешнего долга и расширение экспорта, способствовать чему могло только снижение курса национальных валют, стабильность которого в большинстве азиатских стран долгое время оставалась одним из важнейших достижений. Волна финансового кризиса началась с девальвации тайского бата в августе 1997 года. В течение месяца последовало обесценение национальных валют в Южной Корее, Индонезии, Малайзии, Филиппинах и других странах региона. Резко пошли вниз цены на недвижимость. Возникла опасность разорения многих банков, активно кредитовавших строительный бизнес. В одном только Бангкоке с конца 1995 года оставались невостребованными жилые и офисные помещения общей стоимостью в 20 млрд. долл. [435] Однако гораздо более опасным стало то, что граждане, стремившиеся снять свои вклады в банках и инвестиционных фондах, накопленные вследствие врожденной азиатской склонности к сбережениям, не могли этого сделать, так как средства были вложены в разнообразные проекты в промышленности и строительстве. Государственные валютные резервы оказались близки к нулю. В течение считанных месяцев от благополучия азиатских стран не осталось и следа. Казавшаяся вполне здоровой южнокорейская экономика, занимавшая одиннадцатое место в мире, находится сегодня в кризисе: внешний государственный долг составляет 22 процента ВНП[436], падение курса национальной валюты превысило 30 процентов только за третий квартал 1997 года[437], валютные запасы исчерпаны[438], а объем кредита, который был выделен стране
[432] - См. Goldstein M. The Asian Financial Crisis: Causes, Cures, and Systemic Implications. Wash., 1998. P. 27.
[433] - См. Thurow L. Head to Head. P. 62.
[434] - См. Reich R.B. Tales of a New America. P. 56.
[435] - См. Gough L. Asia Meltdown. The End of the Miracle? Oxford, 1998. P. 111.
[436] - См. Gibney F. Stumbling Giants // Time. 1997. November 24. P. 55.
[437] - См. Financial Times. 1997. November 21. P. 1.
[438] - См. Schuman M., Cho N. Korea Moves to Tackle Economic Woes // The Wall Street Journal Europe. 1997. November 20. P. 28.
в конце 1997 года, превосходит международную финансовую помощь, предоставленную ранее Мексике, которую мало кто способен отнести к числу развитых стран[439]. Еще более катастрофическими стали последствия в Малайзии и Индонезии: в первом случае имеют место фактически полная изоляция страны от внешнего мира и отмена конвертируемости ринггита, во втором -- инфляция, превысившая 1000 процентов в годовом исчислении, а также резкое снижение уровня жизни привели к гражданским волнениям, свергшим в мае 1998 года режим президента Сухарто. Фондовые рынки всех стран Юго-Восточной Азии оказались фактически уничтоженными.
Кризис 1997 года, начавшийся на периферии постиндустриального мира, по сей день не оказал существенного влияния на глобальную финансовую стабильность. Несмотря на то, что летом 1997 года, после первых признаков дезорганизации на мировых рынках, в США и Европе появился ряд публикаций, авторы которых указывали на реальную возможность финансового кризиса в развитых странах[440], они не были приняты во внимание инвесторами, так как подобные предсказания появлялись и появляются с завидной регулярностью, в то время как котировки на протяжении семи последних лет продолжают свой повышательный тренд. 16 июля 1997 года индекс Доу-Джонса впервые закрылся на уровне, превысившем 8000 пунктов, и достиг 6 августа своего рекордного для 1997 года значения в 8259,31 пункта. В октябре, когда азиатский кризис стал неоспоримой реальностью, индекс претерпел некоторую коррекцию, закрываясь на уровне около тех же 8000 пунктов. Крах котировок в Гонконге стал первым примером того, что паника среди азиатских инвесторов перекинулась на Уолл-Стрит и европейские биржи. Однако значимость потрясений октября 1997 года, которые многие аналитики поспешили сравнить с событиями, имевшими место за десять лет до этого[441], отнюдь не оказалась столь велика. Снизившись за неделю, с 21 по 27 октября, с 8060 до 7161 пункта, то есть несколько более чем на 11 процентов, основной американский фондовый индекс вернулся к прежним позициям исключительно быстро: менее чем через полтора месяца, 5 декабря, он закрылся на уровне в 8149 пунктов и завершил год на отметке 7908 пунктов, что было почти на 23 процента выше уровня закрытия 1996 года. В Европе также не было зафиксировано никаких катастрофических последствий ази
