— Я люблю тебя, Рут. Ты выйдешь за меня замуж?

Рут, казалось, обдумывает его вопрос, проводя кончиком пальца по шраму вдоль его щеки. Наконец она улыбнулась:

— Это с самого начала входило в мои планы.

По окончании приветственных церемоний Джейк позвонил Пинкертону в Чикаго и сообщил ему, что их миссия выполнена. Позже он доложит обо всем лично и, как положено, представит боссу детальный отчет.

Джейк вышел из жаркого, душного помещения и глубоко вдохнул прохладный ночной воздух. Небо, ясное и усыпанное звездами, величественным куполом раскинулось у него над головой. Он до смерти устал, раненый бок горел огнем, но Джейк просто не мог думать ни о чем, кроме как о том, чтобы отправиться на ранчо «Серкл-Эй» и уладить все с Кэтрин.

Через какое-то время он уже привязывал лошадь у ее дома. В конторе у Кэтрин горел свет, и Джейк улыбнулся. Он сомневался, удалось ли ей сегодня наработать хоть что-нибудь.

Беззвучно войдя в переднюю дверь, Джейк пересек коридор, отделяющий вход в дом от конторы.

Он заглянул внутрь и обнаружил, что в комнате пусто. Звук взводимого револьверного курка заставил его застыть на месте. Медленно повернувшись, он встретил ледяной взгляд Кэтрин.

— Я ждала тебя, — сказала она. Джейк посмотрел на револьвер:

— А это необходимо?

— Да. Я не хочу, чтобы ты приближался ко мне, иначе я не смогу все трезво осмыслить.

Жестом Кэтрин пригласила его пройти в контору. После того как Джейк уселся, Кэтрин тоже опустилась в кресло, но ствол револьвера так ни разу и не отклонился от его груди.

Джейк раздраженно хмыкнул:

— Кэтрин, это же нелепо. Убери эту штуку подальше. Я хочу тебе все объяснить.

— Ах, значит, теперь ты готов дать объяснения. А где же была твоя честность, когда мы лежали в объятиях друг друга? Разве тогда я еще не заслужила знать правды?

— Я хотел все рассказать тебе и тогда, но было столько неясного. От намеков Диллона, что ты связана с Колтрейнами, до…

— Это ложь.

Кэтрин пристально смотрела на него.

— Я знаю. Но я не мог рисковать, пока не было полной уверенности.

— Я рассказывала тебе о Сэме. Моя жизнь была адом, потому что человек, в которого я влюбилась и которому доверилась, намеренно обманывал меня. Этот человек до свадьбы изображал из себя то, чем никогда не был. Он показал себя таким, каким действительно был, только когда было уже слишком поздно. Я просто не могу поверить в то, что то же самое случилось в моей жизни во второй раз. Боже, какой же дурой я себя чувствую!

Джейк слышал в ее голосе боль. Лекарство от этой боли он знал только одно — правду.

— Кэтрин, мне приходилось видеть столько своих коллег мертвыми или повинными в смерти других только потому, что они доверились — и не врагам, нет! — а тем, на кого, как им казалось, они могут положиться. А я в выполнении своего задания подошел почти к самому финишу. Нужно было только получить подтверждение моим догадкам, и я смог бы рассказать и рассказал бы тебе всю правду.

— А в чем же правда? Кто ты? Все, что ты говорил мне, было ложью или нет?

— Нет, не все.

— Что же тогда? Может, тебя и зовут вовсе не Джейк Бэннер?

— Джейк Паркер.

— Ладно, по крайней мере, я хоть произносила твое имя, а не чужое, когда любила тебя. — Голос ее был хриплым и горьким от боли. — Давай уж разъясни мне и все остальное.

— Хорошо. Тебе известно, что я не южанин?

— Теперь это очевидно, когда ты перестал изображать южный акцент. У тебя это довольно хорошо получалось. Уверена, ты гордишься собой. — Сарказм передернул лицо Кэтри.

— Я много узнал о Юге на войне и после нее. — Голос Джейка звучал тихо. Было очевидно, что говорить об этом ему не по душе.

— А я должна была верить, что твои кошмары реальны. Скорее всего, ты изображал страх перед темнотой, чтобы добиться моей симпатии.

— Я не смог бы этого изобразить, Кэтрин. Я сражался при Антьетаме. И я был ранен. — Он прикоснулся к небольшому шраму у виска, вспоминая о былом. — Когда я пришел в себя, я был погребен под телами конфедератов, на дороге, проходившей по лощине. Ты должна была слышать об этом, я уверен… Теперь это место зовут Кровавой Дорогой. Так оно и было. Она действительно была вся в крови. Из-за этого битва при Антьетаме считается самым кровавым сражением войны. С тех самых пор я не могу оставаться в темноте и в замкнутом пространстве.

Кэтрин молчала, но Джейк чувствовал на себе ее взгляд и пытался отбросить нахлынувшие на него воспоминания.

— Слишком поздно. — Голос Кэтрин был холоден и абсолютно лишен эмоций.

Джейк с изумлением смотрел на нее. Он совершенно поник от нахлынувших на него чувств, что случалось всегда, когда заходил разговор об Антьетаме. Не то чтобы он многим рассказывал об этом. До сих пор только ближайшие родственники и самые верные друзья знали, что там с ним произошло. Джейк наклонился вперед и посмотрел Кэтрин в глаза.

— О чем это ты говоришь «слишком поздно»? Я могу ответить на любой вопрос. Я хочу, чтобы ты, Кэтрин, знала все. И мы сможем поговорить о будущем.

— Только не о будущем вместе. Я не смогу жить с человеком, которому не доверяю. Слишком большая часть моей жизни оказалась растраченной впустую из-за глупой доверчивости.

Джейка это начало злить. Он раскрыл ей самый темный и ужасный уголок внутри себя, а она говорит «слишком поздно».

Как же можно было любить его, когда он был разбойником, и отвергнуть теперь, когда он пришел к ней наконец как честный человек? Боже, можно ли вообще понять женщин?!

— Больше не будет никакой лжи. Мы сможем жить здесь и работать на ранчо. Теперь у тебя не будет никаких трудностей в отношениях с горожанами.

— Ну да, теперь, когда ты стал героем, все вдруг прямо-таки раскроют мне объятия. Но все ведь совсем не так. Нам с тобой обоим известна правда. Я приютила разбойника-конфедерата. Я спасла тебе жизнь. Я помогала тебе грабить поезд. И я действительно делала все этб. Я не играла какую-то роль.

— Ты рассуждаешь неразумно. Может быть, мне лучше приехать, когда ты успокоишься?

— Я никогда не стану спокойней, чем сейчас. Мне очень жаль, что тебе пришлось столько пережить на войне. Я правда сожалею, Джейк. Но это никак не влияет на мои чувства. Тебе лучше отправиться туда, откуда приехал. И никогда больше не появляйся на моей земле. Я выставлю у дома охранника, и он будет стоять, пока ты не уедешь из города.

Джейк смотрел на Кэтрин в мерцающем свете фонаря. Хотя лицо ее исказилось, глаза все время смотрели прямо.

Она и в самом деле думала то, что говорила. Пробормотав ругательство, Джейк встал и ногой отбросил кресло. Револьвер Кэтрин был по-прежнему наведен на него.

— Хорошо, я уезжаю. И не надо выставлять охранника, не бойся меня; я сам боюсь жестоких людей и бегу от них, как от огня. Может, ты мне сейчас и не веришь, но я люблю тебя. Сейчас ты топчешь в грязи нашу любовь, но потом ты об этом будешь жалеть всю свою жизнь.

Прежде чем он понял, что делает, Джейк уже был в седле и ехал к городу. Ветерок холодил его разгоревшееся от гнева лицо и прочищал голову.

Она не желает иметь с ним ничего общего. Что же, он пойдет ей навстречу… пока. Завтра с первым же поездом он уедет в Чикаго и представит рапорт Пинкертону. Потом он поедет домой в Сент-Луис и какое-то время побудет у родителей. Насколько правильно он понял, Мэтт останется в Секонд-Чэн-се, а значит, будет держать Кэтрин в поле зрения. Через несколько месяцев, Джейк верил в это, отношение Кэтрин к нему переменится.

Кэтрин оставалась недвижимой, даже когда хлопнула передняя дверь и она услышала постепенно затихающий вдали топот копыт. В конце концов она опустила револьвер и осторожно положила его на письменный стол. Только после этого она позволила себе такую роскошь, как слезы.

С того самого момента, как она услышала, кем был Джейк на самом деле, она ощущала себя внутренне уязвленной и преданной. Она доверила ему свою любовь, свое тело, свою жизнь. Даже когда она верила в то, что Джейк Бэннер, или Джейк Паркер, как он сказал, вор и убийца, она продолжала доверять ему. Но он не доверял ей с начала и до конца. Он не доверял ей даже правды о нем самом.