Молодой человек с легкой полуулыбкой смотрел вокруг. Его радовал дождь, радовали волны своим мерным набегом, шебуршащие галькой, радовала близость незнакомого берега, радовало то, что он оказался здесь. Ему давно хотелось вот так, однажды утром сойти с рельсов своей катившейся однообразно жизни, подчинившись одному лишь внезапному порыву своей души, и вопреки опасениям добрых и прекрасных людей, окружавших его, найти свое счастье. Ему думалось об огромном мире, чувства переполняли его, хотелось раскинуть руки и обнять…
* * *
Она легко бежала по волнам, время от времени останавливаясь, чтобы отцепить прилипшие водоросли. Радостное чувство билось в ней словно птичка, и несло ее вперед все быстрее. Иногда, когда волна сбивала ее с ног, и она падала, ей становилось немного грустно, оттого что любимый не с ней в эту минуту. Но это не могло остановить ее на пути к неведомому счастью.
Что-то не сильно толкнуло ее в плечо. Бородатый мужик, радостно помахал ей веслом, проплывая на лодке мимо и мыча. Обрадовавшись, что не одна сегодня в пути, она помахала и бородачу, и его собачонке, привязанной к камню, на дне лодки. "Наверное, чтобы не упала в воду…", подумалось ей.
Огибая мыс, она заметила парусник, показавшийся на горизонте. Прибавив ходу, она пробежала мимо островка, на котором к ней приветственно протянул руку странный юноша в шляпе, мимо остановившейся вдруг лодки с немым мужиком, стремясь приблизиться быстрей к прекрасному бригу под плещущимися на ветру парусами… Там, на этом бриге, должен быть тот, кто предназначен только ей…
— Как добраться до ближайшей таверны, милая? — надтреснувшим флиртующим баритоном крикнул ей капитан, свесившись игриво сверху.
Она растерянно остановилась. Подняв голову, словно оглушенная, смотрела и смотрела на паруса, розовые от лучей восходящего солнца, пробивавшегося сквозь моросящий слепой дождь, и на опухшее лицо капитана… на неуверенно сползающего по трапу матроса… и на прекрасный парусник, который покачивался на неспокойной волне, и словно пробуждалась ото сна… Окрыляющее чувство надежды стало покидать ее. Она вдруг заметила, что ноги ее уже по колено в воде…
* * *
Взвизгнув, Муму оказалась в воде. Она видела плачущее лицо Герасима и, не желая огорчать своего хозяина еще больше, смолкла… Испуганные глаза собаки отчаянно взглянули в небо, камень тянул ее вниз… Судорожно перебирая лапами, она словно пыталась взобраться на гору и не могла…
Когда небо ей уже казалось мутным, стремительно удаляющимся пятном в зеленоватой, тяжелой воде, чья-то рука, сильно ухватив, выдернула ее на поверхность, и собака захлебнулась от потока воздуха, ворвавшегося в ее легкие…
* * *
Она смотрела на него. Он стоял очень близко. С бортиков шляпы капала вода. Только сейчас она поняла, зачем шла сюда… Его взгляд словно приподнимал ее над волнами и кружил, кружил под тихую мелодию, зазвучавшую в ней, она вдруг почувствовала себя… единственной…
Тихое поскуливание заставило ее вздрогнуть.
Собака, барахтавшаяся в руках молодого человека, неожиданно изловчилась и лизнула ее в лицо, желая хотя бы этим вознаградить своих спасителей.
— Вот… — проговорил тихо он, глядя ей в глаза растерянно, словно удивляясь самому себе, что он нашел… Ее. — Упала и стала тонуть, запутавшись в веревке… а тот добрый человек не заметил и отплыл… далеко уже отплыл…
Она взяла дрожавшую собачонку на руки, и Муму, продолжая еще вздрагивать изредка, затихла.
Взявшись за руки, они пошли по волнам. Солнце, выглянувшее из-за туч, разогнало туман, укрывающий берег, и заиграло радостными бликами на воде, на мокрых листьях, на камнях, лодках, стоявших у причала… Герасим, сидевший в лодке и смотревший им в след, плакал… плакал от радости, потому что они спасли его Муму.
Укус Свободы
Аннотация: На конкурс романтического абсурда
Вот ты и пробил головой стену.
Что будешь делать в соседней камере?
(Станислав Ежи Лец)
1
Солнце плавало и томилось в неглубокой миске с прозрачным, еще не тронутым холодными утренниками, медом. Бортьи стояли тут и там среди высоких, налившихся соком трав. Сладко-горьким маревом тек в воздухе запах белоголовника, и от малейшего ветерка его белые, мелкие, словно пыль, цветы сыпались в миску…
Палец, длинный и тонкий, опустился сверху в миску, вошел в мед, погрузившись в янтарное чудо почти полностью и, вынырнув, отправился в рот хозяйке… которая, зажмурившись, как кошка, смотрела на солнце и только не мурлыкала от удовольствия, вытянувшись на животе в полный рост у порога своего дома… который вместе с ней плыл над землей, едва касаясь горячей душной травы…
— Сво, ты где? — негромкий мужской голос возник из воздуха, казалось прямо из марева запахов белоголовника и сосновой смолы.
— Ммм, — промычала Сво, не собираясь отрываться от приятного занятия.
— А я на море… — не собираясь дожидаться от нее ответа, ответил ей голос.
Глаза сладкоежки распахнулись неожиданно, поймав на лету мелькнувшую мысль. Один глаз, еще мечтавший о меде, был янтарным, а другой, вспыхнув мечтой о море, стал голубым… Палец ее лениво стал рисовать круги, собирая мед тягучими волнами, сворачивая в парус лист дикой смородины, упавший в миску…
…А пасечник не дремал. Он схватил за липкую руку воровку, живущую в доме, который летал…
…Девушка по имени Свобода, живущая в доме, который летал, со злости укусила пасечника… И след ее дома над пасекой пропал…
2
Пасечник простоял, вытаращив глаза, на жарком солнце три часа. Свобода, сваренная на сладком меду, да настоянная на солнце, набирала силу. Прислушиваясь к своему большому организму, пасечник ошеломленно чувствовал как в нем, развив кипучую деятельность, поселялись тайные желания, которые, настойчиво оправдывая свое появление, вели длинные разговоры философического толка, от которых у пасечника случилось подташнивание, грудь его все больше распирало желание заорать что-нибудь эдакое, а в головушке давно прокручивался лихорадочно порнофильм… И, наконец, башню сорвало…
3
Узкая полоска каменистого пляжа, на которую с шипением набрасывалась волна, была пуста в этот вечерний час… В ущелье, каменистым склоном сползавшем к морю, бился, тихо подвывая, ветер.
Вечер, придавленный темнотой ночи к земле, уползал красным полозом за горизонт.
Только человек не спешил покинуть этот одинокий берег. Он ждал. Теряя Надежду. Потом он и ее отпустил… Ему всегда не хватало только одного — Свободы. Ее ему всегда казалось мало. И он бежал за ней, собирая жалкие крохи ее милости. И, поймав, жадно вглядывался в лицо, и Разочарование настигало его… Не она… Не Свобода…
Сейчас, отпустив Надежду, и, закутавшись в холодный плащ Разочарования, он сидел, отрешенно удерживая взглядом красный диск закатывающегося за горизонт солнца. Закатные краски стекали с неба щедро в море, смешиваясь на его огромной палитре и немного разгоняя горьковатый привкус вливавшегося в душу Отчаяния…
— А я на море… — легкий шепот коснулся ветерком, слетевшим с предгорья.
Человек вздрогнул. Подняв голову, он улыбнулся… Дом, который летал, висел над его головой, и девушка, которая жила в доме, который летал, смотрела ему в глаза, свесив голову, и, касаясь длинными волосами его лица…
— Я тебя ждал…
Секунды таяли как снежинки на их губах, прекрасное мгновение их не отпускало…
— Побежали летать… — шепнула она.
Вкус Свободы подарил ему крылья, и мгновение превратилось в вечность…
4
По дороге разочарований шел пасечник. Он спешил. Из леса он выбрался. Теперь осталось немного. Найти добротный рычаг, потом добраться до центра вселенной и тогда он перевернет мир… Он еще не знал как это делается, но руки чесались, а из глотки время от времени вырывались вопли:
