Но вот уже и съеден десерт, выпито по чашке кофе. Начинается деловая часть приема, обмен речами. Американцы шутливо уверяют, что их способ проведения официальных раутов — вначале плотно закусить, а потом послушать речи — способствует лучшему усвоению как материальной, так и духовной пищи. По их словам, такое разделение труда настраивает ораторов и аудиторию на добродушный лад и дает кое-кому из нерадивых слушателей возможность отдаться чарам морфея. Может быть, иногда это так и бывает, но в данном случае 1600 джентльменов, заполнивших банкетный зал отеля «Коммодор», своим оживленным видом, острой реакцией на каждое слово оратора начисто опровергали стандартное представление об официальных американских приемах.
Первым поднимается на трибуну мэр города Р. Вагнер. Он сын известного сенатора и видного деятеля демократической партии, активно сотрудничавшего в тридцатых годах с президентом Франклином Рузвельтом в области реформ трудового законодательства. Сын, как говорят здесь, отошел от либеральных традиций своего отца. Впрочем, как сообщает американская печать, он не лишен политической амбиции и намерен в недалеком будущем использовать свой пост в качестве трамплина для прыжка в сенатское кресло Капитолия, а может быть, даже и выше.
Его приветственная речь была в основном посвящена восхвалению американского образа жизни, под сенью которого живут якобы, не ведая горя и нужды, восемь миллионов граждан Нью-Йорка. «Мы знаем, что у нас есть бедные, — сказал он, — к что кое-кто живет в плохих жилищных условиях, но больше людей живет лучше, счастливее и в более здоровых условиях, чем где-либо и когда-либо в истории всего мира… Что касается возможности обеспечить приличный образ жизни, то мы знаем, что они получили здесь самую большую возможность — самый высокий в мире уровень жизни».
Спору нет, американцы, включая и жителей Нью-Йорка, имеют высокий уровень жизни. Но стоит ли эту общеизвестную истину делать главным предметом разговора на столь важном собрании, назойливо повторять ее, вместо того чтобы совместно искать разумные пути укрепления дружественных связей между нашими странами и обеспечения всеобщего мира.
Да к тому же, поскольку уж по воле г-на Вагнера зашла речь о жизни нью-йоркцев, нелишне вспомнить и о некоторых фактах, которые проливают свет на истинное положение вещей. Вряд ли свыше миллиона обитателей нью-йоркских трущоб разделяют его рекламное-восторженное славословие американского образа жизни. Едва ли сотни тысяч негров и пуэрториканцев, загнанных в гарлемское гетто, считают себя благоденствующими людьми, как в этом пытается уверить своих слушателей мэр города. Ведь не проходит дня, чтобы в нью-йоркских газетах не появились статьи под типичным заголовком «Позор Нью-Йорка», рисующие жуткие, а порой и трагические условия жизни обездоленных людей в этом городе, который нередко называют пятьдесят первым штатом Америки.
Стоит лишь г-ну Вагнеру выглянуть в окно своей резиденции — «Сити-холл», чтобы увидеть, как тысячи представителей различных слоев нью-йоркского населения буквально каждодневно устраивают у стен городского муниципалитета гневные демонстрации против чудовищного роста дороговизны, громко и настойчиво требуют удовлетворения их насущных нужд. Только за последние несколько месяцев такие многотысячные демонстрации провели нью-йоркские учителя, шоферы такси, работники госпиталей, домашние хозяйки, учащаяся молодежь. А разве триста тысяч безработных Нью-Йорка, которые месяцами и годами ищут и не могут найти себе работу, считают себя счастливцами, живущими в здоровых условиях, как утверждал мэр?
Мэра Вагнера на трибуне сменил Генри Кэбот Лодж. Ни для кого не было тайной, что кое-кто в США возлагал далеко идущие надежды на его полемический талант, адвокатское красноречие и солидный дипломатический опыт. Именно на его плечи была возложена весьма рискованная миссия — «переспорить Хрущева или умереть».
Думал ли когда-нибудь ранее этот аристократ, что ему придется сопровождать бывшего рабочего, а ныне главу правительства Союза Советских Социалистических Республик в поездке по Америке? Еще совсем недавно одна мысль об этом показалась бы ему, наверное, чистейшей фантазией.
Генри Кэбот Лодж — отпрыск знатного в Новой Англии рода мультимиллионеров — Кэботов и Лоджей. В Бостоне ходит поговорка о том, что Кэботы разговаривают только с Лоджами, а Лоджи — только с богом. В 1953 году Г. Лодж впервые появился в стенах Организации Объединенных Наций в качестве главы американской делегации в ООН. Этот пост он занимает и по сей день. Когда корреспонденты спросили, чем он собирается ознаменовать свою деятельность в международной организации, г-н Лодж с апломбом заявил:
«Начну с того, что я никогда не подам руки кому бы то ни было из советских представителей…»
Всякий раз, когда собираются в своем кругу старожилы Организации Объединенных Наций — дипломаты или корреспонденты, они всегда с иронической улыбкой вспоминают об этом эпизоде. А какого труда стоило ему сдержать свою клятву: шутка ли сказать, Лоджу приходилось из-за нее опаздывать на каждое заседание ассамблеи или ее комитетов, чтобы — не приведи бог! — не встретиться с глазу на глаз с советским дипломатом.
Г-н Лодж, так же как и мэр Вагнер, читает свою речь по заранее приготовленному тексту. Он начал свою речь так: «Господа! Господин мэр! Председатель Хрущев! Уважаемые гости! Соотечественники-американцы!..»
Его речь, как и речь г-на Вагнера, была новой попыткой втянуть главу Советского правительства в ненужную в данной обстановке и в данных условиях дискуссию по идеологическим вопросам, которые разделяют две общественно-политические системы — мир социализма и мир капитализма.
Именно в таком духе и была выдержана вся речь личного представителя Президента, задавшая тон целой серии дальнейших выступлений самого Лоджа и других официальных и неофициальных деятелей США.
После окончания речи Лоджа слово предоставляется Никите Сергеевичу Хрущеву. Взоры всех присутствующих в зале, а также миллионы пытливых, внимательных глаз американских телезрителей обратились к трибуне, на которую поднимается Председатель Совета Министров СССР. Ведь еще совсем недавно слух и нервы миллионов жителей Нью-Йорка терзали воющие сирены учебной противовоздушной тревоги. Что же нужно сделать, чтобы они умолкли навсегда и чтобы перед глазами измученных военной истерией нью-йоркцев не маячили указательные стрелки со зловещей надписью «Здесь вход в бомбоубежище»? Что нужно сделать, чтобы, получая по четвергам или пятницам чек с заработной платой за неделю, американский рабочий или служащий не содрогался при мысли о том, что одна треть его заработка пошла на уплату налогов, на изготовление атомных и водородных бомб? Что нужно сделать, чтобы люди на всей нашей планете смогли вздохнуть полной грудью, убедившись, что призрак войны исчез с горизонта и ничто не угрожает мирному развитию человечества?
Ответа на эти волнующие вопросы с нетерпением ждали миллионы американцев, смотревших, слушавших, осмысливавших каждое слово Никиты Сергеевича Хрущева. И когда он взошел на трибуну, все, кто был в этом зале, встали, чтобы бурными аплодисментами выразить свое уважение к высокому советскому гостю.
Они были приятно поражены смелостью оратора: не в пример своим предшественникам, стоявшим на этой трибуне, он не вынимает из кармана заранее приготовленный текст речи. Так говорить, конечно, гораздо труднее, но зато его слова приобретают особенно большую эмоциональную окраску и удивительно хорошо доходят до ума и сердца слушателей.
Никита Сергеевич начинает свою речь с шутки — она всегда помогает установить живой и непосредственный контакт между оратором и аудиторией. Обращаясь к мэру города Роберту Вагнеру, он с добродушной улыбкой говорит: «Я чуть было не удержался и не назвал Вас Робертом Петровичем Вагнером. Когда я работал в молодости на заводе, управляющим у нас был инженер, которого звали Роберт Петрович Вагнер». И сразу же в зале наступает веселое оживление, вспыхивают аплодисменты. Этот маленький эпизод встречи Н. С. Хрущева на своем жизненном пути с двумя Робертами Вагнерами мгновенно создает в зале «Коммодора» непринужденную атмосферу, располагает к большому, задушевному разговору. «Отцы города» с огромным интересом слушают речь Никиты Сергеевича и почти каждую его фразу сопровождают шумными рукоплесканиями.
