Народ, душу которого долго пытались заморозить «холодной войной», ждал, что дело, начатое в эти дни, будет продолжено, что лед, который, по образному слову Никиты Сергеевича, треснул и начал крошиться, сгинет вовсе, что можно будет снять с усталых плеч народов тяжкий груз вооружений, что умолкнут наконец сирены учебных воздушных тревог, которые вот уже много лет регулярно тиранят слух американцев, что со стен будут сняты мозолящие глаз таблички, указывающие путь в бомбоубежища.

Люди отдавали себе отчет в том, что опубликованное главами правительств двух держав Совместное коммюнике — это не только не конец их диалога и даже не начало конца, а лишь конец начала. И они горячо желали, чтобы обсуждение вопросов, о которых шла речь в Кэмп-Дэвиде, было возобновлено возможно скорее «на вершине горы», как здесь торжественно и уважительно называют предстоящую встречу глав великих держав. А пока что люди тепло провожали Н. С. Хрущева и от души желали ему счастливого пути.

Никита Сергеевич прибыл на аэродром в 21 час 17 минут по местному времени. Его ждал здесь вице-президент США Р. Никсон. Над аэродромом вновь реяли государственные флаги Советского Союза и Соединенных Штатов. На площадке, где должна была происходить прощальная церемония, выстроились подразделения морской пехоты, армии, флота и авиации Соединенных Штатов. Стояли знаменосцы с флагами всех пятидесяти штатов страны. Вместе с Р. Никсоном для участия в проводах прибыли государственный секретарь К. Гертер, специальный представитель Президента Г. Лодж, председатель объединенной группы начальников штабов генерал Н. Туайнинг, посол Соединенных Штатов в Москве Л. Томпсон и другие. Здесь же посол Советского Союза в Вашингтоне М. Меньшиков, сотрудники советского посольства.

Р. Никсон приглашает Н. С. Хрущева к трибуне. Звучат отрывистые слова военных команд. Солдаты, матросы, летчики, выстроенные на площадке, берут на караул. Торжественно звучат государственные гимны Союза Советских Социалистических Республик и Соединенных Штатов Америки. Гулко раздается пушечный выстрел. За ним второй, третий… Это традиционный артиллерийский салют.

Н. С. Хрущев стоит на трибуне, обнажив голову. О том, что он чувствовал в эти минуты, Никита Сергеевич хорошо рассказал по возвращении на Родину, выступая 6 октября на митинге трудящихся Владивостока.

— Вы говорили здесь приятные слова об успехах нашей поездки в Америку, и я вам благодарен за такую высокую оценку, — заявил он, отвечая на выступления жителей Владивостока. — Вы говорили, что во время поездки в США я защищал там честь советского народа, нашего социалистического государства. Защищать честь такого великого народа, такой могучей страны не так трудно, потому что всегда чувствуешь единодушную поддержку народа, его большое доверие, и эта поддержка и доверие народов великой Советской Отчизны удесятеряют силы.

Успехи нашей страны — это успехи нашей ленинской партии, это успехи всего советского народа. Это вы, советские люди, своими руками, своим трудом, своим талантом создаете все материальные и духовные богатства, показываете, на что способен наш народ, на что способен социалистический строй. Именно потому, что наша страна стала могущественной державой, с ней считаются, ей салютуют.

И далее Никита Сергеевич сказал волнующие слова:

— Скажу вам о своих переживаниях. Когда я стоял на аэродроме под Вашингтоном, прощаясь с Америкой, перед самым отлетом в честь нашей Родины, как и при встрече, был дан салют наций. Мне было очень приятно слушать гимн нашей Родины и двадцать один залп из орудий. После первого залпа я подумал: — Это Карлу Марксу!

И тут трудящиеся Владивостока, слушавшие речь Н. С. Хрущева, зааплодировали.

— Второй залп — Фридриху Энгельсу!

Новые аплодисменты.

— Третий залп — Владимиру Ильичу Ленину!

Снова раздались аплодисменты.

— Четвертый — его величеству рабочему классу, трудовому народу!

Опять аплодисменты.

— И так залп за залпом в честь нашей Родины, ее народов. Неплохо, товарищи, неплохо!

Над площадью Владивостока разразился настоящий шквал оваций.

Никита Сергеевич заключил под бурные аплодисменты:

— Знаете, если бы не было великих успехов, которые достигнуты нашей страной, ее героическим рабочим классом, колхозным крестьянством и интеллигенцией, нашей партией, вооруженной учением марксизма-ленинизма, не слышали бы мы таких салютов. А когда мы, советские люди, как говорится, подняли Россию-матушку из отсталости на такую высоту, прославили ее величие подвигами и победами, друзья радуются, а противники социализма завидуют, испытывают страх…

Умолк артиллерийский салют. Легкий ветерок медленно относил в сторону тяжелые клубы порохового дыма. Почетный караул стал по команде «вольно». Р. Никсон и Н. С. Хрущев обменялись прощальными речами. Последними словами Никиты Сергеевича, сказанными на американской земле, были:

— От всего сердца спасибо вам за доброе гостеприимство, за хлеб-соль. Я хочу пожелать, чтобы в отношениях между нашими странами мы все чаще и чаще пользовались коротким хорошим американским словом «о'кей!» (хорошо).

До свидания, друзья!

Н. С. Хрущев спускается с трибуны, тепло прощается с провожающими. И вот уже машины, покидая площадку, где происходила торжественная церемония, устремляются к самолету. Здесь, у трапа, Никита Сергеевич еще раз пожимает руку провожающему его вице-президенту США. Потом он поднимается на борт самолета. За ним следуют его супруга с подаренным ей на прощание огромным букетом красных роз и другие члены семьи и сопровождающие лица.

Взревели могучие моторы. Замечательный пилот Константин Петрович Сапелкин уверенно повел свой гигантский корабль, озаренный голубоватыми лучами прожекторов, по узкой бетонной дорожке аэродрома и оторвался от земли ровно в 22 часа, секунда в секунду, как это было предусмотрено графиком полета.

Внизу блекли россыпи огней американской столицы. Самолет окутала глухая ночь, накрывшая океан. Но с востока уже приближалось солнце, и мчавшийся с головокружительной скоростью навстречу ему советский самолет снова соперничал со временем: теперь стрелкам часов пришлось бежать в другом направлении; не успели пассажиры вздремнуть, как вырвавшиеся с востока солнечные лучи позолотили крылья их воздушного корабля.

Тьма быстро рассеивалась, и мощные турбинные двигатели «ТУ-114» победно пели свою песню, возвеличивающую торжество разума и силу свободного человеческого гения.

Итак, окончен рассказ о тринадцати днях, взволновавших мир, о поездке главы Советского правительства в Соединенные Штаты Америки.

Города, тысячи километров пути, беседы, споры — то очень острые, гневные, то спокойные и разумные, — невиданного напряжения программа, выполнить которую, как считали американские газеты, вряд ли под силу одному человеку, тишина Кэмп-Дэвида и гул сотен тысяч голосов в Питтсбурге и Нью-Йорке, аристократический прием в Белом доме и веселый, громкоголосый обед у Гарста под самой красивой крышей в мире — под открытом небом — все порознь и вместе взятое уже ушло, захлестнуто листками календаря.

Но событие это — визит Н. С. Хрущева в США — принадлежит к той категории, над которой не властно время. Оно соединило в себе слишком много надежд и высоких принципов, чтобы кому-то было дано вычеркнуть его из памяти народов.

Люди всей земли — черные, желтые, белые, каким бы богам они ни молились — Христу, Магомету, Будде, атеисты, люди, принадлежащие к разным политическим партиям и социальным группам, — хотят, жаждут мира, борются за мир!

Впервые в тысячелетней истории цивилизованного общества человек — властелин природы — создал такое смертоноснейшее оружие, пустить в ход которое ему не должен позволить разум. Да, разум человека! И это голос разума прозвучал над миром: люди, остановитесь, подумайте, придите к мирному решению своих споров.