Сергей вернулся в свой номер, налил себе бокал виски и выпил. Потом повалился на кушетку, остро ощущая безвыходность положения.

Аллея, ведущая к входной двери, была мягко подсвечена. Джонатан Гейтс прошел по ней и позвонил. Дверь открыл пожилой крепкий мужчина. Пропустив Гейтса, он вопросительно посмотрел на него.

— Я журналист из газеты «Дейли миррор». Я бы хотел задать несколько вопросов сэру Макговерну, если, конечно, он согласится принять меня.

— Я узнаю у него. Посидите минуту. — Дворецкий указал на широкий диван, стоявший в гостиной.

Минуту спустя дворецкий вернулся:

— Сэр Макговерн ждет гостей. Он может уделить вам не больше получаса. Вас это устроит?

— Да, вполне, — сказал Гейтс, даже удивленный легкостью доступа и отсутствием конкурентов. Почему-то он оказался расторопнее других. Впрочем, возможно, что они пока не воспринимают всерьез этого «нового русского царя», но ведь смерть Абдуллы Шарафа должна была их насторожить, хотя и объявлено, что она произошла в результате катастрофы.

В гостиной появился Макговерн, и Гейтс прервал свои размышления.

— Я читаю вашу газету, — добродушно сказал шотландец, пожимая гостю руку. В гостиную вслед за ним вошла молодая женщина. — Это Энн, — сказал Макговерн, — она живет у нас вместе с сыном и помогает моей дочери воспитывать Кэтти. Дочь и внучка, кстати, сейчас у отца и должны скоро приехать — поэтому я ограничил время нашей встречи. Вас это не должно обижать, мистер Гейтс, мой зять служит на флоте, и мы не так часто собираемся вместе. Гарольд тоже подъедет — это муж Энн.

Может быть, кому-то старик показался бы чересчур болтливым, но Джонатану он понравился. Это была не старческая суетливая болтовня от недостатка общения, а веское изложение того, что для сэра Макговерна было главным в жизни. На этом фоне визит странного самозванца из далекой России был для шотландского аристократа не более чем анекдотом.

— Я хотел задать вам несколько вопросов, касающихся вашей встречи с Власовым. Он довольно широко известил, что хочет поселиться в вашем замке. Надо полагать, вы ему отказали?

— Было бы странно, если бы я согласился. Слава Богу, я в полном здравии и у меня есть наследница, а у нее есть дочь, моя внучка. Род продолжается, а значит, и замок будет нашим домом.

— И какова была его реакция на отказ?

— Он бормотал какие-то угрозы, что-то связанное с космическими силами. Я не люблю сумасшедших, мистер Гейтс. Я говорил с ним вежливо, как и со всеми, но он мне не понравился.

— Простите меня, сэр, но он не понравился и Шарафу. И теперь тот погиб. Многие отнюдь не считают это простым совпадением. Да и русский президент вовсе не из тех, кому можно что-то диктовать. Тем не менее он смирился с существованием Власова и выполняет его требования.

— Это его проблемы, мистер Гейтс. Я надеюсь, что Британия не унизится до этого.

— Он поселился в лучшем отеле со своей свитой, — сказал Гейтс, — и живет там, насколько мне известно, бесплатно и без ограничения сроков и потребностей. Пока его не воспринимают всерьез, но, судя по сообщениями из России, Шараф не первая и не последняя жертва и связываться с этим человеком действительно опасно.

— У меня в жизни хватало опасностей, — пожал плечами Макговерн. — Единственное, чего я боюсь — чтобы не случилось ничего с моими близкими и друзьями. А я слишком стар, чтобы прятаться от шарлатанов, даже если у них есть камни за пазухой.

Гейтс изучил материалы российских средств массовой информации и знал, что у Власова есть кое-что посерьезнее камней, но не стал говорить об этом.

— Какое впечатление он на вас произвел? — спросил журналист.

— Он упрямый человек, которому хочется казаться волевой натурой. Тщеславный. Может быть, в обычной ситуации он был бы неплохим парнем, но сейчас пьтается казаться не тем, кто он есть на самом деле. Конечно, я не психолог и не считаю себя знатоком человеческих душ, но впечатление у меня сложилось именно такое. И эти титулы — Царь Мира, Царица Мира, — они похожи на какую-то бредовую игру.

— Сэр Макговерн, вы уже пожилой человек и наверняка помните ничтожного психопата, придумавшего себе титул фюрера и заставившего толпы людей принять этот титул. Этот шут увел за собой на тот свет десятки миллионов людей. Сам по себе Власов, может быть, и не страшен, но если он даст толпе то, чего она хочет, это может быть очень страшно. Я был недавно в России. Мы привыкли представлять ее по столичным жителям и их образу жизни. Но я ездил в провинцию и знаю, какие там настроения. Мне кажется, что таких людей во многом создают средства массовой информации, но им же под силу остановить таких безумцев. Наверно, так может получиться и тут. Часть журналистов будет в восторге от его фокусов, но найдутся и другие люди. Я хотел попросить вас: если в ваш адрес будут серьезные угрозы, позвоните мне. Можно будет предупредить общество. Ведь когда убивают одного человека — это уголовное преступление, а когда гибнут тысячи — это называется политикой. Не хотелось бы, чтобы он зарвался.

— Вы правы, мистер Гейтс. Я вижу, что вы порядочный человек. Я позвоню вам, если что.

Гейтс протянул Макговерну визитку, они пожали друг другу руки, и дворецкий проводил журналиста до выхода.

— До свидания, — сказал Гейтс. Дворецкий распахнул высокую тяжелую дверь. Гейтс чуть наклонился вперед, готовясь сделать шаг, и вскинул голову, заметив вверху какое-то движение. Три светящихся треугольника быстро влетели в дом, на секунду зависли над Гейтсом и дворецким, а потом устремились вверх, паря над лестницей.

— О Господи, — прошептал Гейтс, — светящиеся треугольники, летающие молнии — об этом они писали и говорили. Вызовите полицию, — сказал он дворецкому, хватая его за рукав.

— Но что это?… — начал было тот, но журналист яростно встряхнул его за рукав, и дворецкий быстро пошел к телефону.

Наверху послышался шум, словно от падения тяжелого предмета. Гейтс бегом поднялся по лестнице и ворвался в гостиную. Макговерн лежал около кресла, схватившись рукой за подлокотник и пытаясь подняться. Треугольники кружили над ним.

— Что здесь такое? — послышался взволнованный женский голос.

— Не входите! — крикнул Гейтс, но было уже поздно. Она вошла в гостиную и застыла на месте.

— Сэр Макговерн! — вскрикнула она и шагнула к лежавшему мужчине. Это были последние слова в ее жизни. Один из треугольников стремительно приблизился к ней, из него вырвался светящийся зигзаг молнии, и женщина рухнула на пол.

— Мама! — закричал кто-то, и Гейтс увидел вбежавшего вслед за Энн ее сына. Он бросился к мальчику, но эфэлы действовали намного быстрее человека. Мальчик упал в двух шагах от матери.

Гейтс стоял потрясенный. Ему приходилось бывать в ситуациях, когда на его глазах гибли люди, но он знал, от чего они погибли, знал, что нужно делать. Сейчас он просто не мог осознать произошедшего. Он понимал, что эти непонятные неживые создания могут убить и его, но защититься было нечем, и он стоял неподвижно, пока не услышал хриплый голос шотландца:

— Гейтс… идите…

То ли тот хотел, чтобы Гейтс ушел, то ли звал его. Журналист помедлил еще секунду, но заставил себя двигаться и, подойдя к Макговерну, встал на одно колено, так что их лица оказались почти на одном уровне. Эфэлы кружили над ними в каком-то странном танце, издавая легкое потрескивание.

— Позвоните… — сказал Макговерн, с трудом ворочая языком.

— Полицию вызвали, — быстро отозвался Гейтс, но шотландец покачал головой:

— Нет… моим позвоните… не надо приезжать… лучше мне трубку… принесите.

Гейтс знал, что в гостиной есть радиотелефон и пошел за ним, инстинктивно стараясь не делать резкихдвижений. Впрочем, треугольники не обращали на него внимания, продолжая кружить над Макговерном.

— Какой номер? — спросил Гейтс, вернувшись. Макговерн продиктовал цифры, потом протянул руку:

— Кристина? Да, это я. Нет, ничего. Выпил немного, — сказал старик, стараясь улыбнуться, но это больше напоминало гримасу боли. — Дональд там? Да, его… Дональд? Это я. Слушай меня, сынок. Здесь есть журналист, он объяснит… Я скажу… не приезжайте ни в коем случае. Ты понял?… Он объяснит… НЕ ПРИЕЗЖАЙТЕ, — сказал Макговерн, вложив, казалось, все оставшиеся силы в эти слова. Но это лишь казалось. Усилием воли он заставил себя говорить дальше: — Возьми Кристину и Кэтти и спрячь их… куда-нибудь уехать… немедленно… они могут убить. — Макговерн приподнялся, пытаясь подтянуться на руке, лицо его исказилось, и он, отпустив ручку кресла, распростерся на полу.