— Отсюда театр видно, — сказала Алина, прижавшись к его плечу, оттеснив при этом Алексея. Тот шутливо развел руками и отошел.

— Театр… Так мы и не успели сделать спектакль, — сказал Эдик, обнимая Алину за плечи. — Но ничего, поставим. Только не в театре. К черту театр!

Под окном послышалось истошное мяуканье. Огромный рыжий кот, настигнув симпатичную больничную кошечку, самозабвенно предавался с ней любви.

— Это же твой Чико, — сказал Сергей. — Во дает! И как он здесь очутился?

— Пришел. За мной, — сказал Эдик.

— А по-моему, не только за тобой, — засмеялась Алина.

— Самое интересное, — задумчиво сказал Эдик, — что он с Детства кастрированный.

— Это еще не самое интересное, — пробормотал Алексей Клюкин. — Самое интересное впереди.

На совещание в мэрию из УВД вызвали начальника — полковника Семенова, майора Татищева, дежурившего по городу в ту злосчастную ночь, и капитана Клюкина, непосредственного участника событий. Совещание должен был вести мэр города Станицын, а из Москвы для расследования таинственных происшествий прислали комиссию в составе трех человек: заместителя министра по чрезвычайным ситуациям Асканова, полковника Федеральной службы безопасности Ващенко и доктора физико-математических наук Клевцова из Института космических исследований. Возглавлял комиссию Асканов. Корреспондентов решили не пускать, хотя с десяток их уже толпилось перед двухэтажным зданием мэрии, и они ждали, пока подъедут те, кто мог бы сказать хоть что-то определенное о происшедших ночью событиях.

Клюкин едва успел переодеться и побриться, но бессонная и бурная ночь сказывалась, и он ощущал усталость и апатию. То же самое происходило и с майором, который был озабочен не столько разгадкой тайн, сколько тем, какое влияние вся эта шумиха окажет на его служебную карьеру. Скорее всего ничего хорошего ждать не приходилось, и майор мрачно размышлял, какую линию поведения ему избрать — то ли сурово молчать и мужественно признаваться в совершенных ошибках — это понравилось бы Семенову, — то ли взять на себя инициативу в расследовании и проявить энергию и хватку, что могло понравиться гостям из Москвы и прессе.

— Сережа, помедленнее, у нас еще есть десять минут, — сказал полковник Семенов шоферу, потом обратился к ехавшим вместе с ним Клюки ну и Батищеву: — В общем, так, мужики. Рассчитывать на то, что поверят в наши россказни о пришельцах и всякой дьявольщине, не приходится. Факты таковы: неизвестный преступник терроризировал весь город, эксперт обнаружен в собственной лаборатории мертвым в компании уголовника, а один из милиционеров спятил и застрелил троих случайных прохожих. Вот наш, так сказать, багаж за эту ночь. Как мы будем все это объяснять? Ваши предложения? Серега, покружи по городу минут семь.

Шофер свернул влево и поехал в сторону от мэрии. Клюкин взглянул на майора, предлагая ему начать по старшинству, но Семенов распорядился иначе:

— Алексей, давай с тебя начнем. Ты у нас непосредственный участник, основные вопросы будут к тебе.

— Если мы не будем касаться… ну, этих… потусторонних сил, то просто не сможем вразумительно объяснить все, что произошло. Ну, допустим, Гершензон впутался в неприятную историю, не смог договориться со шпаной, и его грохнули. Допустим, Руслан спятил — ну, бывает. Допустим даже, что у нас с Калининым были сложные галлюцинации, и мы сражались на озере с призраками. Но что произошло в театре? С Ворониной? С Власовым? С Ильей Булавиным? Кто на них напал?

— Это как раз просто, — раздраженно вмешался Батищев. — Алину ударил или Калинин, или неизвестный. Он же напал на Власова и на Булавина.

— Зачем?

— Ну, это уже второй вопрос. Это покажет расследование. Нас не об этом будут спрашивать. Просто если ты изложишь в мэрии то, что нам рассказывал, нас отправят на медкомиссию с психиатрами.

— Я буду говорить то, что видел и слышал, — угрюмо сказал Клюкин. — А там уже пусть решают…

— Решат, что в нашем управлении спятили сразу два милиционера, — огрызнулся Батищев.

— Ладно, вот что, — сказал Семенов, — о Руслане и Гершензоне я сам буду говорить, вы о них молчите. А что касается пришельцев с электрическими дубинками, то ты, Алексей, сам можешь представить, что начнется. На телевидение-то тебя возьмут — там эти штучки в моде, — но из милиции-то придется уйти, — сурово заключил Семенов.

— Ну а что я могу сказать?! — взорвался Клюкин. — У меня тоже есть здравый смысл! Что я — нажрался и всю ночь гонялся за призраками, а потом еще сражался с собственными галлюцинациями?!

— А что им вообще надо было? — спросил вдруг Батищев.

— Они тут чистку проводили, — злобно огрызнулся Клюкин. — Убирали тех, кто мог им угрожать. У них там война идет. А какие-то из наших для них опасны.

Он сразу пожалел о том, что у него все это вырвалось. Хорошо, хоть не сказал, что опасны как раз те, кто контактировал с зеркалом. Но и так было ясно, что и майор, и полковник теперь серьезно усомнились в его душевном здоровье.

— Ты успокойся. Если не спросят, так вообще не рассказывай об этом, — посоветовал Семенов по-отечески.

— Я-то боюсь совсем другого, — трагическим тоном произнес Батищев. — А что, если нас будут потрошить за то, что мы действительно имели дело с каким-то секретным прибором, а потом утратили его, отдали неизвестно кому? Ведь в комиссии и комитетчик будет, а это неспроста.

— Только этого нам не хватало, — пробурчал полковник. — Не знаю…

— Так что лучше об этом приборе и не заикаться, — сказал Батищев. — Я думаю, Алексей, не надо о нем вообще упоминать.

— У меня своя голова на плечах есть, — огрызнулся Клюкин. Его неприязнь к майору еще больше возросла.

Оставшуюся часть дороги они молчали и ровно к двенадцати подъехали к мэрии. Не обращая внимания на ринувшихся к ним журналистов, Семенов быстрым шагом вошел в здание, поднялся на второй этаж и, проходя через приемную, бросил милиционеру: «Журналистов не пускай». Потом все трое вошли в кабинет Станицына.

Мэр был срочно отозван из отпуска — к своему несчастью, он оказался дома. Единственное, что он успел сделать, — ознакомиться с кратким рапортом полковника Семенова. Этот же рапорт ушел в МВД и именно на этом основании была создана правительственная комиссия. Кто-то наверху, курирующий силовые ведомства, с одной стороны, встревожился, что странные события могут иметь далеко идущие последствия, с другой стороны — побоялся показаться смешным, стреляя из пушки по воробьям. Поэтому хоть и была создана комиссия, но небольшая и не слишком авторитетная. Но возглавил ее один из наиболее деловых руководителей МЧС Валерий Дмитриевич Асканов. Ему было около пятидесяти лет. Экономист по образованию, он раньше работал в КГБ, вышел на пенсию в сорок пять и перешел на работу в Госплан, а когда начался бардак, именуемый перестройкой, ему, хорошему профессионалу, по-дружески посоветовали выбрать какую-нибудь тихую и надежную заводь и там отсидеться. Предложили поработать в аппарате премьер-министра, но Асканов отказался и весьма неожиданно для многих попросился в Министерство по чрезвычайным ситуациям. Когда его спросили о мотивах, он спокойно ответил, что это единственное министерство, возглавляемое порядочным человеком, для которого дело превыше всего. Новый министр не уважал лесть и поначалу отнесся к Асканову настороженно, но спустя всего несколько месяцев уже не понимал, как мог до сих пор обходиться без этого мудрого, спокойного и опытного человека.

Оказавшись в кабинете Станицына, Асканов быстро понял, что ситуация неординарная и вряд ли кто возьмет на себя инициативу. Поэтому он без колебаний начал с фразы:

— Если нет возражений, вести совещание буду я. Возражений не последовало, зато раздались как минимум два вздоха облегчения. Один испустил мэр, второй — полковник Семенов, прекрасно знающий, что мэр его недолюбливает и хотел бы видеть на его месте более гибкого Батищева.