— Но вы же говорите, что они опасны для эллипсоидов, — сказал Клюкин, успевающий логически осмыслить весьма свежую информацию, полученную от пришельца.

— Не только, — ответил тот. — В первую очередь они смертельно опасны для вас самих. Во-первых, как я уже сказал, если эллипсоиды узнают, что на Земле есть хоть один инвертоид, они попытаются любыми средствами уничтожить его. А противостоять им ваша цивилизация пока не в силах. Они способны даже уничтожить, при необходимости, все население Земли. Но есть и другая опасность. Мы еще не изучили в полной мере даже того, как мультинвертор влияет на нас самих. Тем более непредсказуемо его влияние на землян. Здесь могут иметь значение десятки факторов. И инвертоид, появившийся от взаимодействия землянина с мультинвертором, может оказаться самым настоящим монстром, не менее опасным для землян, чем эллипсоиды. Вот о чем я хотел предупредить вас. Если вы узнаете, что кто-то из инвертоидов выжил после чистки, вам просто необходимо найти его и уничтожить, пока он не проявил себя. Конечно, он может оказаться и гением, и ангелом, и кем угодно, но никто не поручится, что он не окажется дьяволом. А справиться с ним потом будет очень трудно, а может быть, и невозможно. Помните об этом. Прощайте. Может быть, мы еще увидимся.

Пришелец отошел в сторону, вышел из телесной оболочки и исчез в огненном столбе. Все стихло. Двое землян молча стояли у озера. Все происшедшее казалось сном, но неподалеку от них лежал чей-то труп, послуживший временным пристанищем для посланцев чужой цивилизации. И то, что один из пришельцев сказал им на прощанье, наводило на грустные размышления.

Первым прервал молчание Клюкин.

— Нужно узнать, как там Алина и Эдик, — сказал он. Мысль свою он не развил, но Сергей понимал, что теперь, по логике пришельцев, ему следовало бы всячески желать смерти любимой женщине и другу. А это для его психики было непосильной ношей. Мысль лихорадочно искала зацепку, выход, и он спустя минуту после реплики Клюкина сказал:

— Не такие уж они ангелы, эти гуманоиды: у них, может быть, свои интересы. Да не может быть, а точно. Не очень-то хорошо они с нами обошлись.

— Но ведь пришелец не стал настаивать на том, чтобы обить… — возразил Клюкин, но Сергей тут же прервал его:

— А у него просто не было другого выхода. Иначе зеркало захватили бы эти эллипсы — и хана. Он просто из двух зол выбрал меньшее.

— Так поступил бы практически любой землянин, — сказал Клюкин.

— Тоже верно, — вздохнул Сергей. — Н у и что мы теперь будем делать?

— Пойдем в больницу, а там видно будет.

— Думаешь, Эдик стал этим — инвертоидом?

— Не знаю. Я просто вспомнил Саибова. Более безобидного и доброго человека я не встречал. А он убил троих прохожих.

— А Алина?…

— Сначала надо выяснить, жива она или нет, — резко оборвал Сергея Клюкин, хотя понимал, что это его ничего не значащее бормотание — следствие пережитого. Не каждый день сталкиваешься с пришельцами.

— Зрачки расширены, судорожное сжатие мышц, нарастает синюшность кожи и слизистых оболочек.

— Подключите аппарат искусственного дыхания. Непрямой массаж делали?

— Да, всю дорогу в машине и до настоящего момента.

— Сколько времени прошло с момента получения травмы?

— Неизвестно. Нас вызвал милиционер, он дежурил у входа в театр. Ему, кстати, тоже досталось.

— Электрошокер?

— Так предполагают в милиции.

— Такой мощности? Это скорее похоже на удар молнии. Корниенко наблюдал за быстрыми и умелыми действиями персонала. Все же не зря он тренировал ребят. По крайней мере, все делают как надо и руки не дрожат. Но в данном случае все это мертвому припарки, подумал главврач больницы. Скорее всего, прошло уже довольно много времени. Есть шанс запустить сердце и восстановить нормальное дыхание, но мозг уже мертв. Хорошо бы сделать энцефалограмму, но чего нет, того нет. У нас много чего нет, подумал Корниенко. Не только энцефалографа.

Лежавший на столе режиссер внезапно задвигал руками, Медсестра даже отшатнулась от неожиданности.

— Зрачки сужаются, — звонким, срывающимся голосом сказала она, — он пытается двигаться.

— Проверьте, не появилось ли самостоятельное дыхание и пульс.

— Дыхание есть, пульса нет, — уже более спокойным голосом сказала медсестра.

— Фибрилляция, — доложил дежурный врач. — Нужен электрошок.

Корниенко кивнул. От первого же разряда тело лежавшего резко дернулось.

— Кажется, есть, — неуверенно сказал врач. — Да, сердце пошло, пульс восстанавливается.

Умерший возвращался к жизни. Когда его доставили в больницу на «скорой», он напоминал уже окоченевший труп из-за судорог в мышцах. Теперь тело расслабленно лежало на операционном столе. Корниенко приблизился, заглянул в открытые глаза.

— Он без сознания, — пробормотала медсестра, и главврач подумал, что лучше не скажешь. Скорее всего, он так и останется — без сознания.

— Думаешь, зря стараемся? — Дежурный врач посмотрел на Корниенко.

— Видно будет, — сказал тот. Он не любил делать прогнозы.

— У него сильные деформации энергоструктур, — вдруг произнес женский голос откуда-то от двери.

Корниенко в изумлении обернулся. В дверях стояла Алина. В больничном халате, коротко остриженная, с широко раскрытыми глазами… Чертовски хороша, успел подумать главврач, но медсестра опомнилась первой.

— Что вы здесь делаете?! — взвизгнула она. — Вам нельзя вставать!

Корниенко пришел в себя и быстро шагнул к Алине.

— Немедленно вернитесь в палату, — сказал он не столько требовательным, сколько просящим тоном. — Вы с ума сошли. Вам лежать нужно.

— Отойдите от него, — сказала Алина. — Я сама ему помогу, вы ничего не сделаете. У него разрушены многие структуры.

— Ну-ка немедленно в свою палату, — с трудом проговорил Корниенко и попытался сделать еще шаг, но не смог. С изумлением и страхом он чувствовал, что его тело отказывается повиноваться. Мышцы были словно ватные. Внезапно ноги его подкосились, и он опустился на пол. Ему удалось развернуться и прислониться единой к стене, и он еще смог увидеть, как то же самое произошло со всеми находившимися в палате врачами.

Алина спокойно подошла к столу, обходя лежавших или сидевших и полностью обездвиженных людей. Она приблизилась к Эдику и обхватила его голову ладонями.

— Не трогайте его, — промямлил Корниенко, но больше уже не смог произнести ни слова: все его силы уходили на то, чтобы держать глаза открытыми. Он с превеликим трудом заставил себя сконцентрировать сознание и не заснуть. Она рехнулась от травмы, подумал главврач, но почему ее не остановили? Хотя весь персонал здесь, она свободно прошла по коридору. И что теперь? Что она делает?

Алина продолжала сжимать голову Эдика, застыв неподвижно в очень неудобной позе. Сколько прошло времени, Корниенко не знал. Ему казалось, что время замедлилось. Он с трудом обвел глазами остальных. Похоже, они были в том же состоянии — в сознании, но не способны шевельнуть даже пальцем. Чертовщина какая-то, подумал Корниенко. Прошло не менее получаса, по его мнению. Настенные часы висели над ним, и он их не видел, а наручных у него не было.

— Я останусь с ним, а вы идите, — сказала Алина, не меняя позы.

И тут главврач почувствовал, что может встать самостоятельно, что он незамедлительно и сделал. Но кроме этого, он чувствовал настоятельную необходимость немедленно покинуть реанимационную палату. Неуверенными шагами он вышел за дверь, за ним молча последовали остальные. Вышедший последним дежурный врач закрыл дверь, и вся процессия двинулась к выходу. В фойе они уселись на два дивана для посетителей. Своим поведением они весьма напоминали сомнамбул. Ночной сторож, клевавший носом в кресле у входа, поднял голову, усиленно протер глаза и в ужасе уставился на них.

— Что, помер? — сиплым голосом, полным страха, спросил он. Никто ему не ответил. Челюсть у сторожа чуть отвисла, и он сидел так в кресле, наклонившись вперед и обводя умоляющим взглядом всех сидевших на диванах. Но никто на него не смотрел.