Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Сергей несколько часов простоял на балконе, встречая рассвет, и жалел, что не курит. Сейчас бы сигарета ему не помешала. Когда Власов тоже вышел на балкон, Сергею очень захотелось с разворота врезать ему по физиономии. Эдик, видимо, почувствовал это. Он стоял неподалеку и молчал. Три эфэла кружили над их головами — царские чуть повыше, калининский под ними. Эта забота Царя — возвращение Сергею охранника — тоже изрядно бесила. Сергей прикрыл глаза и попытался успокоиться.

— Ненавидишь меня? — неожиданно трезвым голосом спросил Эдик.

Сергей посмотрел на него, но не ответил.

— Боишься?

— Нет.

Пауза продлилась целую минуту. Эдик закурил, выпустил дым в сторону от Сергея, потом бросил сигарету. И когда он начал говорить, в голосе его не оставалось и тени бодрости или цинизма. Это был голос смертельно усталого и тоскующего человека. Но поначалу он не пробудил жалости в Сергее.

— Знаешь, когда все это начиналось, я думал… как-то по-режиссерски думал: какой прекрасный получится спектакль. И в главных ролях буду я и самые близкие мне люди. Мною будут восхищаться. Будут любить меня — и вас тоже. А больше всего я хотел, чтобы Алина была счастлива. Разве это преступление — стараться, чтобы любимая женщина была счастлива? И ничего не вышло.

— Актеры оказались никудышными, — язвительно сказал Сергей.

— Я думал о вас. О тебе, Илье, Алексее. Мне казалось, мы будем вместе и останемся друзьями, как и прежде. А сейчас… Я чувствую твою враждебность, Алексей тоже себе на уме. И Илья… Он ничего не выказывает, но фальшивит иногда, переигрывает. Я это чувствую. Значит, зависть сильнее благодарности.

— Кто-то сказал: «Богач, дающий милостыню, крадет вдвойне — он крадет еще и сердце». Дело не в зависти, а в самолюбии. Тебе не удалось украсть наши сердца, потому что мы не нищие. Да, ты вытащил нас из болота, но люди так устроены — они не любят тех, у кого они в долгу и от кого они зависят.

— Я ничего ни у кого не украл, — горячо возразил Эдик. — У всех у нас были равные шансы. И вы могли бы стать другими.

Но вы не захотели измениться, а я хотел. Я жаждал этого всей душой. Все мы были рядом с тем зеркалом. И чувствовали, что это опасно. Я поставил на кон свою жизнь. Ради счастья, ради любви. И выиграл… тогда. Я и сейчас… Я люблю Алину, и она любит меня. А вы отступились. Помнишь того милиционера и старика эксперта? Они погибли, изменившись. А вы не решились. Вся моя вина в том, что я решился и остался жив. В том, что я люблю и хочу счастья ей, а значит, и себе.

— Ну и ладно, — зло пробормотал Сергей. Каждое упоминание о Алине раздражало его. — Что на тебя нашло? Все идет так, как ты задумал. Чего ты, собственно?…

После минутной вспышки Эдик опять заговорил тихо и устало, словно исповедуясь:

— Я боюсь, Сергей. С тех пор как я услышал этого инэста, я боюсь. И не только за себя. За Алину тоже. Хотя она меня в грязь втоптала… Все равно. Я гляжу на нее, и у меня сердце сжимается. Все это так хрупко, недолговечно, непрочно. Какое-то ощущение провала. Чем ближе к концу спектакля, тем оно острее.

— С чего ты решил, что спектакль кончается? По-моему, наоборот, появляются силы, заинтересованные в том, чтобы он продолжался. Ты становишься популярен. Чего ты боишься?

— Трудно объяснить… Я боюсь своего страха, что ли… Что, когда будет кульминация, у меня духу не хватит, я сорвусь. Вот чего я боюсь. Мне кошмары снятся. Приходят эти монстры и гасят меня. И я ничего не могу сделать, даже двинуться не могу от ужаса перед ними. Надо что-то в себе преодолеть, но я не могу. Этот Серый тогда пытался меня убить, и теперь во мне сидит этот почти генетический страх. Знаешь, я испугался этого пришельца. Я не боюсь людей, риска, опасности — это все преодолимо. Но космос… Это как ночью в море — тепло, безлюдно, но чувствуешь угрозу, силу страшную, неумолимую, нечеловеческую… Только все сильнее во сто раз. Этого нельзя преодолеть. Что-то я читал у психологов о родовой травме… Младенец рождается в крови, боли, слизи, дерьме — и все это откладывается в его психике. И я тогда будто заново рождался, а этот Серый… А, к черту! Надо нюхнуть пойти. А если уж прилетят…

— Да брось ты. Это здесь ты Царь. А для пришельцев ты вовсе не такая важная персона.

Сергей хотел унизить Эдика, но неожиданно успокоил его.

— Ты думаешь? Я тоже надеюсь на это.

И вдруг Сергей отчетливо понял, что все это не пьяный сентиментальный порыв, что это не наигранно. Власов действительно приоткрыл перед ним тайну своей души. И он испугался. Ведь все они, а главное — Алина, зависят от Царя. Если он сломается или погибнет, то и им конец. Люди не простят челяди ее возвышение. А Алина… Она прекрасная, изумительная женщина, но в ней нет стремления ощущать преимущества своего положения. Воздействовать на публику чисто по-актерски, по-женски, эмоционально, завлечь, соблазнить — да. Но не властвовать. Здесь нужен рассудок, расчет. А у нее этого нет.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — продолжал Эдик, — может быть, ты проклинаешь меня. Но я все равно ставлю на любовь. Алексей любит власть, Илья упивается славой. А для тебя самое важное — любовь. В этом мы схожи. Или были схожи. Я меняюсь. Может быть, другое выходит на первый план. Наверно, так устроен человек. Но это все так, бред.

Эдик взглянул на Сергея. Равнодушие, с которым тот выслушивал его откровения, заставило его взорваться:

— Вся разница в том, что я не испугался и сделал этот шаг! Гибельный, да! Лишь бы вырваться из этого болота и найти счастье! А ты испугался, не захотел! Я буду вечно в аду гореть, потому что убивал, расталкивал всех локтями, потому что оказалось, что в мире тесно и свое когтями надо урвать! Только за счет других можешь быть собой! — Эдик тяжело дышал, глядя на Сергея, и тот заметил, что у Царя даже обиженно выпятилась нижняя губа.

Как-то по-детски он злится, и обижается тоже по-детски, подумал Сергей.

— А такие, как ты, будут вечно каяться в том, что могли, но не сделали. Может быть, ты даже выиграешь, останешься вместе с Алиной, когда меня не станет, но она всегда будет помнить обо мне, всегда. Я из-за нее сгорел и буду гореть. И никогда ваше рутинное счастье… не заменит ей…

Он говорил все тише и замолчал, словно голос его погас.

— Нельзя ставить на любовь, — вдруг с горечью сказал Сергей, и может быть, лишь на секунду они действительно почувствовали некоторое родство душ. — Все это уже разведано, все ставят на власть и деньги, а любовь не может быть ставкой. Она или есть, или ее нет, но она не рождается в трудах или муках, ее не дарят. Ведь Афродита возникла из морской пены как бы случайно… Вот так и любовь…

Сергей повернулся, собираясь уйти, но Эдик неожиданно трезвым голосом сказал:

— Ты не уходи. Разговор есть.

— Сейчас вернусь. Я на минуту.

Эдик посмотрел ему вслед, потом насмешливо пропел, глядя вверх, на парящих эфэлов:

— Гори, гори, моя звезда… Ты у меня одна заветная, другой не будет никогда, — пробормотал он. Рядом с ним стоял человек, которого он считал другом. Любимая женщина была его женой. Он имел сколько угодно любовниц, первых красоток, его охраняли самые грозные стражи на Земле, но никогда еще не был он так одинок, никогда еще не чувствовал так остро свою уязвимость, смертность. Да разве объяснишь это… Эдик вспомнил, как прежде, когда он был просто провинциальным режиссером, случались — и часто — бессонные ночи, когда до рассвета он ворочался в постели рядом с чужой ему женщиной, а когда начинало светать, выходил на балкон, чтобы никто не слышал сдавленных рыданий, не видел лица, искаженного муками горечи, бессилия, безысходности. Теперь он Царь, он мог бы стать властелином, завладеть всем и всеми, заставить весь мир покориться его воле, но счастья это не принесло. Всех сил и сокровищ Вселенной не хватит, чтобы завоевать любовь женщины и сделать ее счастливой.

Эдик и сам не мог бы до конца объяснить, что в нем происходит. Тот мощный дух, что вселился в него в результате инверсии, вступал в противоречие с его собственным, старым, но еще уцелевшим «я». Тот дух, что рвался в сражение, в битву за жизнь, за ее продолжение, за обновление, бессмертие и тем самым губил своего хозяина, наткнулся на сопротивление слабого, безвольного, вялого, «бытового» «я» Эдуарда Власова, провинциального режиссера из города Васильевска.

119
{"b":"123268","o":1}