Игорь впервые увидел Дениса в кубанской казачьей форме.

Денис был великолепен, несмотря на жару, от которой у него на лбу и висках выступил пот. Кубанка заломлена на затылок, рыжеватый чуб — наружу. Рука на кинжале. Мягкие сапоги мерцают лунным светом.

Но к Игорю он подсел даже как-то робко.

— Хорош, — с удовольствием сказал Игорь. — И куда намылился?

— Да понимаешь… — Денис снял кубанку, стукнул о колено. — Мы с отцом на три дня уезжаем… в общем, его пригласили к нашему хору, ну, к Кубанскому… кое-чего попеть… ну и я с ним вместе…

— Поздравляю! — искренне обрадовался Игорь. — Во как поздравляю!

— Да-а… — Денис поморщился. — Я там и про тебя говорил…

— Да ты чего?! — испугался Игорь. — Ни за что! На пляже с вами — ладно, а так — ни за какие тугрики!!! Я вообще не казак!

— А кто же ты? — вдруг спросил Денис. И засмеялся: — В общем вставай. Пошли примеряться. И поехали, через час машина подойдёт.

— Ой мама-аня… — с искренним испугом протянул Игорь

… Бабушку Надю удалось надуть легко и неправдоподобно просто. Конечно, тут была заслуга другой Надьки — которую Игорь увидел, придя в себя, вынырнув из потёмок бессознанки. Вернее… там сначала были потёмки и боль, не отпускавшая, злая боль. А потом… потом вдруг нахлынули золото, синева и белизна, соткались в крылатого коня, могучий всадник с живым светом вместо лица подал Игорю руку, вскинул на седло перед собой — и они помчались, быстрей и быстрей… Было почти жалко, когда пришлось открыть глаза, а ещё — стало чудовищно стыдно, потому что он лежал перед Надькой на своей раскладушке голый. Но она смотрела спокойно и безразлично, а её руки плавали над телом Игоря… и он уснул понастоящему, без сновидений.

Но так или иначе, а утром он вышел к столу на своих ногах и объяснил бабушке, что его треснуло волной о камни на рыбалке. Та сердито (и как-то неуверенно) дала подзатыльник. Игорь рассмеялся. И бабушка Надя рассмеялась тоже.

А вот сны всё-таки не отпускали ещё несколько ночей. В них всё возвращалось. Ночь превращалась в кошмар. Сенька — у того рука была всё ещё на перевязи, хотя станичный фельдшер поражался тому, как она заживает, прямо говоря, что такого не может быть — признался Игорю, что и у него та же проблема.

Наташка три дня не подходила к Игорю вообще. А потом. На утро третьего, вдруг разбудила его и как ни в чём не бывало предложила: "Пойдём на то место?" «Пойдём,» — слегка обалдело согласился Игорь, отчаявшись понять женскую логику.

Они позавтракали, потом пришли за книжками (их так и не собрались перенести в эллинг) Сенька и Настя с Сашко; Игорь оставил их в своей сараюшке, а сам смылся с Наташкой, которая всё это время терпеливо ждала.

Был обычный жаркий день, ни за что не скажешь, что лето перевалило за половину. На том месте было ветрено и тепло, вдали опять кучковались какие-то туристы, но так далеко и так малозначительно на фоне древнего застывшего великолепия, что это просто не замечалось. Они сели на отмеченный надписью камень… и начали целоваться. Игорь не помнил, кто первый к кому нагнулся, прикрыв глаза. Зато точно мог сказать, кто сделал эту надпись.

Наверное, он увидел её около фонтана, где брали воду. И застыл около белой от солнца стены, придерживаясь рукой за колонну и распахнув глаза, потому что раньше такого никогда не замечал — как она идёт, как наклоняется, как поднимает на плечо длинногорлый, стройный кувшин, похожий на неё саму. Ничего этого не замечал, хотя они росли на одной улице… А тут вдруг увидел. И, наверное, вечером, мучаясь сам непонятно от чего, выцарапал на этой колонне не только своё имя — то, от которого сохранилась часть — но и её. А между ними — вечное слово. Надо спросить у Кольки, как это погречески(1)… Пали стены, пали колонны. Почти неразличима и непонятна надпись… При жизни они были счастливы… а может, её почему-то не отдали за него… или его принесли в родные стены с обломком скифской стрелы в груди, и он смотрел в небо безучастным взглядом, а она билась о носилки из щитов и копий и просила встать, подняться…

Но, как бы то ни было, всё повторяется. А значит, они не умерли…

… - Ты чего?

Игорь резко открыл глаза и заморгал.

В микроавтобусе было жарко (а каково было бы ехать в костюмах, лежавших в ящике в корме машины?!). С лёгким гулом он нёсся по трассе. Денис со смехом рассматривал Игоря.

— Фффвввчего? — спросил Игорь, садясь прямее и вытирая подбородок от слюны. Ему стало смешно самому. Денис хохотал:

— Чего снилосьто? Разулыбался так, — он изобразил улыбку дебила, — и что-то бормочешь. И руками нехорошие жесты делаешь… Прямо завидно стало!

Игорь молча обхватил Дениса за крепкую шею, начал с пыхтением валить с сиденья. Тот сопротивлялся и дурашливо вопил. Губинстарший, не отвлекаясь от дороги, угрожал из кабины репрессиями…

… А кошмары кончились после того дня.

Если честно, Игорю больше всего запомнился не концерт (он так боялся, что потом восстановил события, только глядя запись), а виденный парад кубанских казаков. Отец Дениса сам отвёл туда мальчишек и стоял за их спинами, положив на плечи ладони. А по центральной улице, чеканя шаг, шли алосиние с золотом коробки — ополченцы, пластуны, мальчишкикадеты… Тяжело полоскали войсковые знамёна. В толпе, скопившейся по сторонам улицы, многие фотографировали. Но Игорь — хотя в прихваченном с собой мобильнике у него был фотик — просто смотрел. Потому что это было не представление.

1. Подобные надписи античного периода нередко находят археологи.

А над улицей грохотал мощный голосище солиста хора — Игорь видел вблизи этого плотного невысокого дядьку с лицом скорее чеченским, чем русским. Он пел гимн Кубани — эхо отскакивало от стен домов…

На тот парад они пришли не в форме — Игорь постеснялся, он сам себе казался в ней ряженым. потрел. ченном с собой мобильнике у него был фотик — просто. робки — ополченцы, пий (Денис — тот носил её совершенно естественно и привычно) Но Игорь в форме фотографировался — вот тут не отказал себе в удовольствии. И этими фотками потом не раз любовался. Память всётаки…

И ещё он — под разными предлогами — потом много раз смотрел в записи, как они с Денисом поют любэшные «Берёзы». Песня была не казачья, но её очень просили, и мальчишки спели.

И оказалось, что это едва ли не самое лучшее из всего…

— Ты чего бормочешь?

Лицо Дениса было мокрым. Вместе с ним в радиорубку ворвались вой и солёные брызги. Капитан упал напротив и помотал головой.

— Абзац, блин, — признался он. — Поворачиваем — лупит в скулу, того и гляди кильнёмся… Я такого ещё не видал. Несёт, и всё… Я уже машины приказал вырубить, всё ранво не тянут, только топливо жжём…

— Мы где? — спокойно спросил Игорь. Денис дёрнул плечами:

— Где-то посерёдке моря болтаемся. Как гавно в проруби… — он потёр виски и сказал устало: — Попали, кажется.

— Думаешь, пойдём на дно? — не меняя интонации, спросил Игорь. Денис поморщился:

— Да нет, вряд ли… Кончится шторм — и что нам делать? Тут же судоходство, как на канале… Хорошо ещё, я как знал — подстраховался, искать не будут, думают, что мы на побережье в походе… Хотя — до дома мы так и так можем и не добраться. Одно утешает — может, цель наша перекинется и без нас? — он кивнул на рацию: — Не ловил шифрованные переговоры?

— Ловил, — признался Игорь. — На английском.

— Вообще кранты, — процедил Денис. — Это Румыния и Болгария рядом. Это НАТО, понимаешь, Игорян? Если они нас заметят… — он не договорил, рывком поднялся и выбрался наружу.