— Разберусь, — Игорь подсел к станции. — Старина…

— У тебя правда дома передатчик? — Игорь оперся на край столика локтями, поставил подбородок на ладони. Игорь кивнул. — Сам собрал?

— Угу, — Игорь вскрыл рацию. — Сейчас все Интернетом болеют, у меня тоже есть… но так как-то интереснее… Денис, — Игорь тронул несколько ламп. — Я не совсем валенок. Откуда вы берёте сведения о кораблях? У вас что — агентура?

Денис пожал плечами.

— Неважно… Ты не обижайся. Берём. Есть люди, которые… — он замялся. — В общем, разные есть люди. Даже там, — он поднял глаза. — Хорошие, в смысле.

Игорь включил аппарат. Не обращая внимания на посвистывание и сип, исследовал внутренности, горевшие ровным светом, довольно кивнул:

— Ну что, хорошая вещь… А это чего?

Денис достал с полки в переборке старый журнал и раскрыл его на столике возле рации. На обложке Игорь успел заметить подрасплывшиеся буквы:

СУДОВАЯ РОЛЬ

— и вскинул на Дениса глаза.

А тот бережно открыл первую страницу и пододвинул к Игорю. Потом пролистал несколько влажноватых, толстых наощупь листов.

И Игорь понял.

В этом журнале сначала шли имена и фамилии, вписанные тогда — летом 1942го. И тут же — в продолжение — имена и фамилии сегодняшних мальчишек.

NN п/п Фамилия, имя Должность Личное оружие

1 Денис Губин капитан "маузер"

2 Семён Колесников штурман ТТ

3 Алексей Эбертунг носовой стрелок "наган"

4 Борис Шакуро кормовой стрелок ТТ

5 Николай Сафариос 1-й торпедист ППШ + "наган"

6 Генчо Ивойлов 2-й торпедист ДП + "наган"

7 радист ППШ + "наган"

8 Званко Стипич 1-й моторист ППШ + "наган"

9 Сашко Бахмач 2-й моторист ППШ + ТТ

Его пробрала дрожь. Что-то похоже на испытанное тогда, в полуразрушенном храме. На миг показалось, что из углов каютки выдвинулись и стеснились вокруг молчаливые тени.

Седьмая строчка — «радист» — пустовала.

— У тебя ручка есть? — отрывисто спросил Игорь. Денис усмехнулся:

— Судовую роль заполняет капитан. Ты только распишешься.

Часть эллинга была отгорожена капитально сделанной стеной из мощных металлических прутьев, за которыми виднелись кирпичи, грубо, но надёжно скреплённые цементом. Игорь удивился:

— Неужели сами делали?

— А кто же? — Сенька возился с сейфовой дверью, петли которой были заделаны в металл. — Тут работы-то, если умеючи… А добра этого кругом валяется до чёрта, хоть дактилоскопический замок собирай.

— Но нам наши пальцы дороги, — добавил Генчо. — Вот так оттяпают пальчик и придут открывать. Мы уж лучше по старинке… Тук-тук, кто там, это я, мышка-наружка…

Стоявшие вокруг мальчишки дружно засмеялись.

Дверь открылась бесшумно, с характерной для металлических дверей солидной неторопливостью. Борька, просунувшись вперёд, щёлкнул выключателем, пояснив:

— Тут автономка, какой-то хитрый генератор под берегом. И до сих пор пашет без проблем.

— Приливной, — пояснил Денис. — Чего встал, заходи.

Высокое большое квадратное помещение — до потолка метров пять, стена метров по двадцать — заливал неяркий, но ровный свет длинных трубчатых ламп, проходивших поверху. Вдоль стен были расставлены диваны (точнее — металлические скамьи с приделанными спинками и наваленными автобусными подушками), самодельные тренажёры и стойки с разным инвентарём, тоже явно самодельным, мишени. На стенах тут и там висели плакаты рискованного содержания: от голых девчонок чуть постарше самих ребят до могучего арийца, сдавливавшего в кулаке противного пейсастого человечка, из которого сыпались доллары; от рекламы гей-клуба до огромной таблички на псевдо-украинском "НЕ ВОЗНIКАЙ — ВОБЪЁТ!" С потолка свисали канаты и лестницы, лежали стопкой маты, растягивался рыболовной сетью батуд. Надо всем этим царил мрачного вида лозунг на растяжках — на чёрном воне пламенел орден Отечественной войны и алели буквы:

ПОМНИ, БРАТ:

ОТЕЧЕСТВО, КАК ВСЕГДА, В ОПАСНОСТИ!

— Это и есть наш спортзал, — сообщил Денис слегка ошарашенному Игорю, который пытался смотреть сразу во все стороны. — Ну что, покажешь, на что ты способен?

— Сначала расскажите, чем вы тут занимаетесь? — Игорь не мог оторвать глаз от небесно-голубой с золотом таблички, с которой непонятное существо в перьях и каком-то предмете одежды из верёвочек глядело томными глазами Из-под игривой оранжевой надписи:

Подумай о будущем России, милый!

ПЕРВЫЙ ГЕЙ-КЛУБ

ГОРОДА-ГЕРОЯ

КЕРЧИ

— Круто, — наконец искренне высказался Игорь. — Так чем?

Мальчишки успели разбрестись по залу. Тут была хорошая, но странная акустика: голос не рождал эха, зато отлично слышался в каждом углу.

— Всем понемногу, — пояснил Сенька, оставшийся рядом. — Самбо. Боксом. Фехтованием. Стреляем не здесь, ты уже понял, зато здесь мечем ножи и камни.

— Чего? — не понял Игорь. Вместо ответа Сенька поднял с одной из стоек круглый голыш в треть кулака размером и небрежным, почти неуловимым движением послал его в одну из мишеней, укреплённую метрах в пятнадцати. С коротким хрустким звуком мишень опрокинулась на пол вместе со стояком. Сенька как ни в чём не бывало обратился к Игорю:

— Ты чем-нибудь таким занимался? Или только альпинизмом?

В Москве Игорь точно знал, что не любит рыбу. Она, если честно признаться, даже вызывала у него некое опасение — загадочным выражением глаз, хотя он об этом, конечно, никому не говорил. Из названий он совершенно точно знал акулу и кита с дельфином, хотя знал и то, что кит и дельфин — не рыбы.

Но здешние ребята сыпали названиями рыб легко и непринуждённо — причём такими, которые Игорь и слыхом не слыхивал. Ставрида. Бычок. Калкан. Катран. Барабулька. Еще они ели ракушки-мидии, вызывавшие у Игоря спазмы похожей на сопли начинкой.

Калкан оказался здоровенной, плоской, как тарелка, камбалой. А катран — черноморской десятиметровой акулой, ходившей в мрачных глубинах Чёрного моря на глубине в полкилометра и поднимающейся к поверхности только на приманку в виде плавок со значками в виде долларов.

Именно после этого заявления Игорь понял, что над ним прикалываются, потому что как раз такие плавки на нём и были. Но на воду продолжал глядеть с опаской, пока Сенька не пояснил ему, что катран и правда акула, но:

а) редкая, как мулла-пацифист;

б) длиной метра в полтора максимум;

в) питающаяся разной рыбной мелочью;

г) на глубинах более трёхсот метров в Чёрном море могут выжить только спецназовцы русского флота, не менее редкие в наше время, чем катраны, потому что море отравлено сероводородом;

д) нет, на этот раз человек тут ни при чём, как ни странно — так было всегда;

е) самое опасное в Чёрном море существо — медуза.

— А вообще, если серьёзно, — Николай переложил рукоять японского мотора, и баркас описал дугу, — в Каспийском водится кархародон. Как в кино. Тридцатиметровый.

— Иди ты, — попросил Борька, — к кархародону.

— У него это личное, — сообщил Генчо. — В прошлом году купались мы ночью…

— Болгарская твоя морда, — ласково сказал Борька.

… а перед этим по DVD смотрели дюндель его знает какие по счёту «Челюсти». Или даже не «Челюсти», а… в общем, что-то про акул. Подныривает это Николай под Борю и хватает его за ноги…

— Я чуть не кончился, — сердито сказал Борька, — сердце остановилось, поправ-де.