Мы пристали к ближайшему селению, за первым мысом к северу от Корабельной бухты (Ship Cove), на том самом месте, где капитан Кук во время своего здесь пребывания увидел человеческое мясо. Жители разбежались; нас встретил только один из них, и то с большою робостью, но когда мы его обласкали, то и все выбежали к нам. Начальник, человек в летах, сидел на рогоже в открытом шалаше; я к нему пришёл. Любопытство, свойственное женщинам, превозмогло их робость. Сперва явилась жена, потом и дочь, и сели также на рогоже. Я сделал начальнику и жене его несколько подарков, а дочери, как она была недурна, подарил зеркало, чтоб сама могла увериться, что красотою превосходит других женщин. Меня тотчас отдарили куском ткани из новозеландского льна, обложенный узорами. Жена начальника предлагала мену, и я согласился на её предложение. Все селения весьма малы и скудны. Пробывши недолго в сём месте, мы поехали далее на север, к моему приятелю старику. Он нас встретил, мы обнялись и коснулись носами; старик очень обрадовался нашему приезду. Мы все вышли на берег, оставя только караул на гребных судах.

С морской стороны селение закрыто палисадником несколько выше человеческого роста; чрез калитку в сем палисаднике пришли в селение; между жилищами, которые были разбросаны неправильно, извивалась малая речка; берег выложен булыжником, мы перешли по перекладинам к дому начальника. Я не входил, а только взглянул во внутренность дома. Строение состояло из столбов, в три ряда поставленных; средние высотою в два роста человеческих и на каждом безобразно вырезано изображение человека и выкрашено красною краскою; на сих столбах и на боковых, которые несколько ниже плеча, положена перекладина и укреплена кровля, составленная из брусьев, покрытых листьями; на шесть футов от входа отгорожена передняя комната. Вся внутренность опрятно обтянута тонкими рогожами; на полу, где живущие обыкновенно садятся или спят, также постлано несколько рогож. По стене вдоль домика повешены были пики, длиною в двадцать четыре фута, жезл, начальнические знаки и разные человеческие изображения из дерева, выкрашенные красною краскою. Прочие жилища были не так отделаны. Далее к лесу, куда мы пошли из любопытства, увидели на высоте двадцати футов небольшой шалаш. Что в оном находится, по невозможности взглянуть и по незнанию языка, осталось нам неизвестно. Под сим же шалашом висела шкура альбатроса, распяленная на обруче, несколько черных и белых перьев, связанных наподобие султанов. Вероятно, что наряд сей употребляют при воинственных сходбищах. Далее стояло обрубленное прямое дерево, вышиною в два с половиной роста человеческого, в диаметре полтора фута; вершина вырезана наподобие человека. Я полагал, что не на кладбище ли мы зашли, но никаких бугров или других признаков могил не заметили; не относится ли сей истукан до их веры, по краткости нашего пребывания, утвердительно сказать не могу.

По прибытии на берег встретили нас одни мужчины, а потом присоединились и смешались в толпе женщины. Старый начальник, мой приятель, вероятно имея в свежей памяти полученные от меня подарки по приезде его на шлюп в первые два дня, желал равномерно меня угостить и обязать; для сего избрал не старую, но довольно отвратительного лица женщину, которую предлагал мне во временное супружество. Я старику отказал, потрепав его по плечу. Вероятно, европейцы, прежде нас посетившие сие место, подали новозеландцам повод предлагать такие услуги или торговать женским полом, при том же торг сей, принося островитянам много драгоценных для них вещей, поощрял их к таковым постыдным промыслам. Форстер говорит о сем следующими словами: «Служители возобновили прежние свои забавы с зеландками. Одна из женщин имела порядочные черты липа, при некоторой нежности и приятности в глазах. Родственники всякий день предлагали её в замужество за одного из наших квартирмейстеров, которого все зеландцы особенно любили по причине ласковых его поступков. Тангари, так называлась сия девка, крайне была верна своему нареченному, с сердцем отвергала все просьбы других служителей, говоря, что она замужем за Тира-Танне. Сколько квартирмейстер наш ни любил свою зеландку, но никогда не привозил её на судно, боясь завести у нас вшей, коими наполнены были её голова и платье. Он виделся с нею только на берегу, и то днём, угощал её гнилыми, брошенными сухарями, которые она очень любила. О-Едидей, житель острова Улитеи, сопутствовавший капитану Куку, был ему полезен в Новой Зеландии для переговоров (по некоторому сходству языка островов Общества), привыкнув с младенчества невозбранно следовать всем понуждениям природы, нимало не останавливаясь, удовлетворял сладострастные свои желания, хотя видел разницу зеландских женщин с женщинами обитаемого им острова. Сему не должно удивляться — он следовал примеру просвещённых европейцев».

На возвратном пути к тому месту, где пристали, мы видели полуоткрытый шалаш, в котором было множество разных родов деревянных, рыбьих крючков и снурков для ловли рыбы; должно заключать, что прибор сей общий, принадлежащий нескольким семействам, ибо для одного семейства было слишком много, торговать же сими рыболовными припасами невозможно, потому что всякий легко таковые же сделает.

В продолжение пребывания нашего в селении, мы выменяли несколько оружий и разных рукоделий.

При прощании старик меня удержал. По приказу его вынесли жезл длиною в восемь футов, коего верх наподобие алебарды был резной со вставленными раковинными глазами, а низ похож на узкую лопатку. Я полагал, что подарит мне сей жезл; но когда, приняв оный, хотел отдавать на катер, старик ухватился обеими руками, и я тогда понял, что он мне не дарит, а променивает.

Чтоб удовлетворить его желанию, я дал ему два аршина красного сукна; он крайне обрадовался удачной мене, и во весь голос рассказывал о сём своим землякам.

Возвращаясь на шлюпы, мы шли вдоль берега, видели на мысах при довольной высоте, землю обработанную; в одном месте пристали и увидели длинный ряд корзин с картофелем, только что вырытым из земли; взяли несколько с собою; сварив сей картофель, нашли, что весьма вкусен и не уступает английскому.

Далее мы прислали к острову Мотуару. Я хотел набрать семян новозеландского льна, чтобы его, по сходству климата и почвы земли, развести на южном берегу Крыма. Надеялся доставить немалую пользу жителям сего края и отечеству. Хотя и не отыскал желаемых семян, однакоже не раскаивался, что приставал к берегу, ибо мы столько набрали по берегу дикорастущей капусты и сельдерея, что было достаточно для всех офицеров и для служителей на одну варку свежих щей.

1 июня. Капитан-лейтенант Завадовский ездил на берег в Корабельную бухту. Возвратясь на шлюп, рассказывал мне, что лейтенант Лазарев с ним там соединился, и они оба отправились вверх по реке, пробираясь с трудом сквозь лес, заросший и переплетённый лианами, не в силах были пробраться далее одной мили. Едва ли человеческая нога переступала сие место, ибо всё заросло разными растениями так, что на каждом шагу надлежало прочищать проход; попадавшиеся птицы так непугливы, что матроз одну легко поймал руками. Капитан-лейтенант Завадовский застрелил чёрную птицу с проседью около шеи и двумя белыми курчавыми перышками на груди, величиною с дрозда, она очень хорошо свистела, подобно нашему соловью. На берегу не встретили ни одного зеландца.

2 июня. С вечера 1 июня ветр перешёл к w, а потом к nw; берега покрылись густыми тучами. К одиннадцати часам утра 2-го ветр начал разыгрываться жестокими порывами из ущелин гор между островом Мотуаром и матерым западным берегом. В 3 часа пополудни катер и баркас, посланные с лейтенантом Лесковым в Корабельную бухту для налития бочек свежею водою, возвратились. Лейтенант Лесков донёс, что когда он вышел на плёс между матерым берегом и островом Мотуаром, откуда дул ветр, барказ залило и потому, желая оный облегчить, выбросил за борт до пятнадцати анкерков пятиведёрных с водою и все кряжи, вырубленные для возвышения камельцов около люков на верхней палубе. Самые опыты во время бури нам доказали, что камельцы около люков корабельные мастера кладут слишком низкие; в море поневоле должно сие исправлять, что сопряжено с большим затруднением и беспокойством.