Сакрализация власти
Для традиционных обществ в принципе нехарактерна идея дробимости власти. Правитель является единственным носителем сакрального статуса, любые иные институты власти автоматически воспринимаются как подчиненные ему агенты. В случае попыток копирования западной модели разделения властей, как правило, законодательная власть воспринимается как нежелательный, дестабилизирующий и ненужный конкурент не только самим правителем, но и большинством населения. Поэтому нередко во главе нового посттрадиционного государства становится лидер харизматического толка, облеченный почти неограниченными полномочиями, а руководимая им партия превращается в государственную, монопольную.
Хорошо иллюстрируют данную ситуацию, например, практикуемые в ряде африканских государств обновленные формы традиционной клятвы верности. Преданность обещают уже не вождю или королю, а партийному лидеру (не народу, не стране!). Например, в Габоне члены политбюро произносят перед вступлением в должность клятву: "Я клянусь и обязуюсь… быть лояльным и верным генеральному секретарю партии" (Бочаров 1992: 227). В Заире после переворота 1965 г. к власти пришел Мобуту Сесе Секо. Он является главой государства и возглавляет единственную в стране партию (НДР), объединяющую практически все взрослое население страны. В стране существует культ личности Мобуту ("мобутизм") – вождя и отца нации, который выступает в качестве оплота мира и стабильности в стране. "Мобутизм" трансформировался в светскую религию, в число базисных постулатов которой входит обоснование исконности власти Мобуту, соответствие ее традиционным ценностям заирского народа, внешнее подобие президентской власти власти традиционного вождя. Каждый день перед телевизионными новостями идет заставка с портретом Мобуты и со словами: "Заир – одна страна, у Заира одна партия, а у партии один вождь" (Хорос 1996: 32-34).
В известной степени схожие тенденции можно было наблюдать в союзных республиках Средней Азии. В газете "Правда" от 25 января 1986 г. приводится информация о первом секретаре одного из райкомов КПСС в Дагестане Османове, который "дошел до того, что ему не нравилось, когда называли его по имени-отчеству, и требовал, чтобы обращались к нему "ахюр", что в переводе означает "ваше величество". В.В. Бочаров цитирует аналогичный пример из "Казахстанской правды" за 1987 г., в котором подобный факт сообщался в отношении первого секретаря Чимкентского райкома партии (Бочаров 1997: 139).
Про туркменбаши слагают легенды. Согласно одной из них он, подобно архаическим вождям, смог во время официальной встречи с президентом США, которая проходила на свежем воздухе, разогнать тучи и предотвратить дождь. Еще более впечатляет текст ежедневного утреннего обращения дикторов государственных туркменских телерадиостанций к народу:
Аллах благослови нашего вождя. Сохрани ему жизнь на долгие годы и окажи ему содействие во всех начинаниях Туркменистан – моя родина, и, если я нанесу ущерб своему отечеству, пусть отсохнут мои руки, если я скажу что-то плохое о своем президенте, пусть отсохнет мой язык, а если же я изменю своей родине, то пусть прекратится мое существование (Васильев 19986: 173).
Семантика данного обращения очевидна и не требует расширенных комментариев. Если в рациональном государстве применение санкций основывается на узаконенном насилии, то в традиционном обществе власть носит священный характер, нарушение сложившихся норм ведет к нарушению равновесия между миром людей и миром сверхъестественных сил, к вмешательству богов и злых духов в дела людей.
Взятка и подарок
Многие механизмы и нормы политического поведения, свойственные традиционным обществам, продолжают функционировать и сегодня. Широко известны описания взяточничества, коррупции, протекционизма, кумовства в постколониальных и посттрадиционных обществах. Имеет смысл привести один из показательных примеров, зафиксированный отечественными этнографами в горной Киргизии середины 20-х годов.
Весь уклад жизни облегчает и в некоторой части провоцирует взяточничество. Начать с того, что "подарки" даются всем, кто приезжает на кочевье или зимовку Почетного гостя (а начальник всегда почетный гость) всячески угощают, дают лошадей для проезда, провизию на дорогу, и все бесплатно, в силу гостеприимства. Взять деньги с гостя считается побором, разъезжая по горной стране, "начальник" ничего не платит: бесплатно ест, пьет, берет с собой в дорогу провизию в живом виде, т. е. баранов… Начальников в горной Киргизии много. Не только милиционер – начальство. И секретарь комсомольской ячейки – начальство, и секретарь партийной ячейки – начальство, и любой инструктор – начальство, и следователь, и судья, и лесообъездчик. Всем надо делать "соиш", всех надо угощать и одаривать. В конце концов самый "соиш" превратился в особый вид налога, который население платит хаотично, в силу различных случайностей (Кушнер 1929: 102-103).
Интерпретируя эту яркую зарисовку из жизни горных киргизов, необходимо понимать, что описываемые явления имеют несколько иное по сравнению с современными содержание. Так называемая взятка восходит к институтам перераспределения и дарообмена в доиндустриальных обществах. Она выступает не только и не столько как "вознаграждение за совершение определенных действий в интересах взяткодателя" – в современной юридической трактовке, но и как определенный обязательный (обусловленный обычаем, традицией) символическо-коммуникативный акт поведения. Без него последующее установление и поддержание отношений сторон не представляется возможным. Известны случаи, когда чиновники местного уровня в государствах третьего мира, пытаясь следовать либеральным нормам западной цивилизации, отказывались брать подношения просителей, не оказывали предпочтения родственникам в перераспределении статусов, ресурсов или каких-либо иных услуг. Это вызывало осуждение не только у их сородичей, но и у других лиц, так как нарушало обычные нормы.
Из этнографических описаний известно, что во многих традиционных обществах Африки, Азии и Океании существовали обычаи одаривания вождей и старейшин за посреднические функции в улаживании конфликтов. Согласно одному из них в Нигерии:
Так же как вождь при определенных обстоятельствах приносит жертву предкам, а его свита или члены большой семьи делают подарки вождю, так и внутри правительственной бюрократии клиент должен преподносить "напитки", "орех кола", "чаевые" и т. д. гражданскому служащему. Клиент демонстрирует в данном случае признание им высшего статуса бюрократии (Сокова 1986: 164).
Высшая власть в новых независимых государствах Африки нередко пыталась отменить данную практику, полагая, что чиновники "служат народу" и не должны преследовать личной выгоды. Однако простые общинники настаивали на сохранении прежних обычаев (вплоть до обращения в высшие органы власти), мотивируя это тем, что успех миротворческой акции прямо зависел от принятия дара посредником. Танзанийские политические лидеры пошли, например, в такой ситуации на своеобразный компромисс. Они разрешили делать посредникам символические подношения: канцтовары, национальные флаги и т. д. (Бочаров 1992).
Данные архаичные принципы престижной экономики стали благодатной почвой для расцвета взяточничества в республиках Средней Азии и Закавказья в советское время. Здесь так называемый бакшиш процветал на широкую ногу. Согласно данным, приведенным в закрытом докладе Г. Алиева на пленуме ЦК КП Азербайджана в 1970 г., пост районного прокурора в данной союзной республике стоил 30 тыс. руб. Для того чтобы стать начальником райотдела милиции, надо было заплатить несколько больше – 50 тыс. руб. Для сравнения необходимо указать, что официальный месячный оклад первого был – 150-180 руб., второго – 200-250 руб. Гораздо дороже стоили партийные кресла. Должность первого секретаря райкома стоила 200 тыс. руб., второго – "всего" 100 тыс. руб. Прибыльное место ректора вуза могло быть куплено также за 200 тыс. руб., пост министра торговли стоил на 50 тыс. руб. больше (Вселенский 1991: 280-284).
