Расправившись с датчанами, молодой король не мешкая отправился с войсками на помощь осажден­ной армией Августа II Риге. Теперь шведский флот безбоязненно перевез королевскую армию через всю Балтику и высадил ее в Пярну, на берега Эстляндии, Узнав об этом, испуганный Август II тут же снял оса­ду Риги и спешно отошел в Речь Посполитую. Хвалеб­ный тон в адрес короля задавал старший флагман, ад­мирал-генерал Ганс Вахтмейстер. Ему вторили все ад­миралы.

— Но его величество, наш король, оказался мо­лодцом, — оживленно переговаривались флагма­ны, — он без промедления двинул полки к Нарве и в пух и прах разделал войска царя Петра. Теперь на­всегда отвадили московитян от моря…

На заседаниях королевской Адмиралтейств-кол­легий флагманы выговаривались официальным язы­ком и, как говорится, не отводили при этом душу.

Покинув резиденцию Адмиралтейств-коллегий, они не спешили расставаться, по сложившейся тради­ции кучковались по схожести характеров, прежней дружбе и взаимопониманию.

Барон, адмирал Кристиан Анкерштерн обычно приглашал в свой уютный особняк старинных при­ятелей — вице-адмиралов Карла Нумерса и Густава Шеблада.

Расположившись в полутемной, освещенной не­сколькими свечами гостиной, подле ярко пылающего огня в камине, моряки, смакуя, отпивали ром из пу­затых бокалов и не торопясь вспоминали примеча­тельные случаи из морской жизни на подопечных ко­раблях и фрегатах в минувшей кампании, а кроме то­го, откровенничали о том, чего не полагалось выска­зывать вслух в стенах королевской Адмиралтейств-коллегий.

Собеседники впервые сошлись вместе после долго­го перерыва. В минувшую кампанию они находились в разных местах. Анкерштерн и Шеблад поначалу возглавляли эскадру и отряд, обеспечивая переправу шведской армии через Зунд. Нумере верховодил отря­дом кораблей далеко на востоке, охраняя морские ру­бежи королевства в Финском заливе и Ладожском озере.

Раскуривая трубки, бывалые моряки, улыбаясь в полутьме, собираясь с мыслями, припоминали, чем потешить или удивить своих коллег и, несмотря на дружеские взаимоотношения, не нарушить при этом субординации, в пределах всегда соблюдаемой ими корректности.

Как и бывало прежде, первым, прерывая тишину, заговорил хозяин дома. На этот раз его грубоватый го­лос с хрипотцой звучал необычно резко:

— Как ни странно, коллеги, за последние годы у меня сложилось убеждение, что его величество не­дооценивает нашу с вами деятельность, как и значи­мость для королевства нашего морского могущества.

Младших флагманов не удивила реплика с доволь­но откровенным выражением недовольства верховной властью. Среди офицеров королевского флота дав­ненько поговаривают, что с кончиной отца короля, Карла XI, флот все более становится похожим на па­сынка его величества…

Пригубив рома, адмирал не уклонился от взятого им курса:

— В самом деле, на первый взгляд, в летнюю кам­панию его величество не бросил ни одного упрека на­шему флоту, но мы и не заслужили ни одной похвалы. Припомните, в какую пушечную перепалку поначалу вступила наша эскадра с неприятелем, который пы­тался помешать высадке королевских полков. Слава Богу, эскадра англичан и голландцев вовремя подо­спела и датчане присмирели. Только несколько стран­но, что адмирал Рук тут же получил приказ короля Вильяма не вмешиваться в наши распри с датчанами. Хорошо, что курьер с этой депешей прибыл, когда мы закончили высадку наших войск, иначе мы могли бы попасть впросак.

Анкерштерн запыхтел, раскуривая трубку и про­должал:

— Не в пример нашему юному сюзерену, король Вильгельм знает цену флоту. Не будь у него в Ганно­вере отличной эскадры, ему никогда бы не владеть ан­глийской короной.

Гости одобрительно закивали, а Нумере вспомнил прошлые времена — выбрал удачный момент. Анг­лийские моряки не любили короля Джемса, и гол­ландцы беспрепятственно пересекли канал и высади­лись в Британии. Пять сотен транспортов и пять де­сятков кораблей под флагом Голландии выбросили на берег пятнадцать тысяч войск, и роковой приговор королю Джемсу был произнесен на деле. Флот Вилья­ма решил судьбу Англии.

Анкерштерн с довольной миной на лице поднял вверх большой палец левой руки, как бы подтверж­дая высказывание Нумерса, а Шеблад, улыбаясь, за­метил:

— Нельзя забывать о странной нерешительности в ту пору короля французов. Мне до сих пор непонятно, почему Людовик не воспрепятствовал Вильяму? Ведь его флот, мог с успехом разрушить планы штат­гальтера Голландии, но Людовик отправил его в это время в Средиземное море.

Никто не возразил, и стало ясно, что собеседники согласны с мнением товарища.

После небольшой паузы Анкерштерн возобновил беседу. Повернувшись к Нумерсу, он спросил:

—    А что новенького на наших остовых румбах, дорогой Карл?

—    В моих акваториях полнейший порядок, — благодушно проговорил Нумере, — в Финском заливе и наших крепостях на Неве моряки скучают. Их по­кой тревожит лишь крик залетных альбатросов. На Ладожском озере мы полные властители, а моско­виты забились в устьях рек, точно пескари.

Нумере глубоко затянулся, закашлялся и, отды­шавшись, закончил важно:

— Но мы не даем им дремать и ради потехи шквальным огоньком подпаливаем их деревеньки на другом берегу. Наши матросики не забывают их пошерстить, при этом не упускают шанса прихватить все, что плохо лежит. Русские как очумелые убегают в лес.

Адмиралы, довольные шуткой, ухмыльнулись и не сговариваясь пригубили ром.

— И все же мы еще не отсекли напрочь москови­тов от моря, — неожиданно, прервав молчание, заго­ворил Шеблад.

Анкерштерн и Нумере недоуменно переглянулись, а Шеблад пояснил:

— Я имею в виду северный порт московитов на Белом море, Святого Архангела. Как-то я слышал се­тования Уксеншерна, что там вольготно торгуют анг­личане, голландцы, французы. Без пошлин они берут там лес, пеньку, смолу, а главное, прекрасные меха

зверей, которыми славится Московия…

Продолжая беседу за обеденным столом, адмира­лы, разомлев, вновь заговорили о юном короле, на этот раз восхищаясь его безудержной смелостью. При подходе эскадры к берегу к свисту ветра в судо­вых снастях прибавился посвист пуль, долетавший от ружейного огня датчан.

—    Что это? — удивился Карл.

—    Сиё поют пульки неприятеля, ваше величест­во, — поеживаясь, пояснил Вахтмейстер.

—    О, такая музыка мне по душе, — беззаботно рассмеялся король, — я готов ее слушать бесконечно.

Когда началась высадка десанта, он вскочил в од­ну из первых шлюпок, направлявшихся к берегу. Солдаты пригибались под ружейным огнем и не реша­лись прыгать за борт. Подавая пример, Карл бесст­рашно выпрыгнул из шлюпки и сразу погрузился по шею в воду. Отфыркиваясь, он зашагал к берегу, раз­махивая поднятой шпагой, и тогда десятки и сотни пристыженных солдат как горох посыпались из шлю­пок и, обгоняя короля, ринулись в атаку…

Обо всем этом вспоминали, дополняя друг друга, Анкерштерн и Шеблад. Глядя на них, несколько флегматичный по натуре Нумере в душе радовался, что ему пока выпало служить подальше от взбалмош­ного его величества…

Покидая метрополию, Карл XII неожиданно для окружения объявил, что в его отсутствие впредь всем иностранным послам следует обращаться только в Го­сударственный совет.

Молодой король, по складу характера довольно за­мкнутый и молчаливый, почти никогда не делился своими сокровенными мыслями и замыслами даже с близкими из его окружения людьми, такими, как граф Пипер или льстивый фаворит генерал Аксель Спарре. Непомерно гордый и самоуверенный Карл безотчетно уверовал в свой гений, не желал слушать со­ветов, особенно штатских людей в кружевных жабо. Запретив иностранным послам появляться в его став­ке, он фактически поставил себя особняком среди ев­ропейских монархов и довольствовался докладами из Стокгольма о том, что происходит в Европе. В начале весны, получив одно из первых посланий Государст­венного совета в Дерптском замке, Карл разгневался.

— Эти пигмеи ничего не смыслят в стратегии, — горячился он, слушая своего постоянного спутника и советника первого министра, графа Пипера, — два моих заклятых врага, царь Петр и Август, должны быть поставлены на колени. Никаких сделок с Авгус­том я заключать не намерей до тех пор, пока не изго­ню его из Речи Посполитои и он не сложит оружие в Саксонии.