Время было уже за полночь. Алексе не нужны были часы, чтобы знать это. Но спать она не собиралась, хоть и знала, что следующим днем отдохнуть ей не придется. Это не пугало ее. Без особых усилий она могла бы вовсе не отдыхать недели две-три, а может и дольше. Алекса предпочитала не ставить над собой таких экспериментов, также как никогда не доводила себя до крайней степени голода. Ее создательница не раз говорила, что излишне долгое голодание способно свести вампира с ума. Впав в безумие, он становится машиной убийства, сметающей все на своем пути. Испытать нечто подобное Алексе вовсе не хотелось.

Покончив с вещами, вампирша вышла на балкон, выходивший прямо на канал. Нежный свежий ветерок ударил ей в лицо, растрепал волосы. Она вдохнула полною грудью, а потом применила трюк, которому научилась очень давно. Алекса слушала город. Она стала прощупывать его внутренним зрением метр за метром. Делала она это не из любопытства, а чтобы узнать темную сторону города, которая скрыта от простых смертных, узнать о своем народе, причем так, что сами они почувствуют лишь легкое беспокойство.

Когда Алекса закончила, то оказалось, что вампиров в Венеции не так уж и много - около сотни. Значит, за последние триста лет новеньких где-то тридцать. Что ж, не плохо. К тому же магистром города все еще оставалась Памира - она должна ее помнить. Таким образом ей вряд ли придется доказывать свое право вампира-одиночки.

* * *

Похороны, как и сказал священник, состоялись в полдень. На кладбище собрался практически весь цвет Венецианского общества. Но взгляды доброй половины присутствующих были обращены не столько на гроб с покойником, сколько на стоящих возле него Антуанетту в скромном траурном платье и собранными к верху волосами под вуалью, и ее молчаливого спутника в черном камзоле.

Слухи о странном завещании герцога де ла Кадена и о загадочном бароне Алексе ван Ландене распространились среди знати с потрясающей скоростью. Об этом, казалось, говорили все. Лишь самого виновника (а точнее виновницу) слухов вся эта суета, казалось, вовсе не волновала.

Алекса стояла возле гроба герцога, и внимание ее было обращено только на Антуанетту. Девушка плакала, но все же не была раздавлена горем, у нее не было чувства, что жизнь кончилась - и это было главным достижением вампирши, хотя она сама, возможно, и не догадывалась об этом.

Когда тело герцога помещали в фамильный склеп, Антуанетта уже почти не плакала, зато Флора рыдала навзрыд, и чуть ли не грудью бросалась на гроб. Не в силах наблюдать это лицемерие, Алекса брезгливо отвернулась. Сама она наблюдала за этим действом с холодным спокойствием. Да, ей было жалко Антуанетту, но не более. Смерть вообще вызывала у нее мало чувств, слишком уж часто сталкивалась она с ней за шестьсот лет. Она не боялась смерти, воспринимая ее как логическое продолжение жизни, даже такой долгой как жизнь вампира, и вместе с тем, благодаря ей, научилась ценить эту самую жизнь.

Когда все закончилось, Алекса поспешила увести девушку прочь. Она понимала, что ей неуютно из-за всей этой присутствующей знати. А ведь их еще ожидало публичное оглашение завещания, которое должно было состояться в доме герцога.

Она уже садилась в гондолу, когда вмешалась Флора. Она кинулась к Антуанетте. Обняв ее и обливаясь слезами, она стала что-то невнятно говорить о том, что понимает ее горе, ведь девушка осталась круглой сиротой, и что она никогда не оставит свою любимую племянницу, будет ей помогать изо всех сил, и еще, и еще...

От этих излияний Антуанетта лишь побледнела, ее губы снова задрожали. Видя ее такое состояние, Алекса и сама разозлилась. Оттеснив Флору, она сказала:

- Мне понятно ваше горе. Но нам пора ехать. Молодая герцогиня плохо себя чувствует. Думаю, вы можете понять ее состояние.

Сказав это, вампирша помогла Антуанетте сесть в гондолу, села сама и тут же велела отправляться.

Оглашение завещания прошло без эксцессов. Нотариус прочитал все то, что герцог Ромуальдо написал всего три дня назад в придорожной таверне. Все это было давно известно Алексе, но было полной неожиданностью для всех присутствующих. У Флоры же, даже через маску ее вселенского горя, проступила невероятная злоба. Видно, она до последнего надеялась, что сама окажется опекуншей Антуанетты. Она бросилась бы на нотариуса, если бы ее не удержал муж.

Наконец все закончилось, и все разошлись. Алекса сама проводила их, не желая утруждать Антуанетту, которая была уже совершенно без сил и удалилась к себе. Проводив гостей, вампирша поднялась к ней.

Девушка сидела все в том же платье у окна, и взгляд ее был совершенно пустым. Услышав приближение Алексы, они тихо спросила:

- Они ушли?

- Да.

- И тетя тоже?

- Да, и она. Воля твоего отца, похоже, убила ее. Так что теперь мы тут одни, если не считать слуг.

- Хорошо, - все так же тихо и безразлично проговорила Антуанетта. - Не могу их больше видеть.

- Не думаю, что ты долго будешь оставаться при этом мнении. Ты пережила страшный удар, но со временем боль пройдет. А сейчас тебе просто нужно отдохнуть. Может, приказать подать обед?

- Нет, я не хочу есть, спасибо.

- Ну хорошо, - Алекса вновь положила руки на плечи девушки. - Ты бы переоделась.

- Мне ничего не хочется делать.

- Но так тебе станет легче.

С этими словами вампирша сама принялась вытаскивать многочисленные шпильки из прически Антуанетты, чтобы распустить ей волосы. Конструкция прически при всей внешней простоте оказалась весьма замысловатой - служанка постаралась, но Алекса справилась с ней довольно легко. И вот светлые волосы девушки заструились мерцающей волной по ее плечам. Расчесывая их черепаховым гребнем, вампирша спросила:

- Почему ты не носишь их распущенными? Так тебе гораздо лучше!

- Но в монастыре нам говорили, что это неприлично, да и тетя считала, что так ходят только простолюдинки.

- Какая чушь! У тебя очень красивые волосы, и глупо скрывать их такой строгой прической. Так что не слушай никого, делай то, что сама считаешь нужным.

- А почему ты всегда собираешь свои волосы в хвост? Ведь они тоже очень красивые.

- Спасибо. Мне просто так удобно. Да и с распущенными волосами я уже не буду так сильно походить на мужчину.

Эти слова заставили Антуанетту улыбнуться. Алекса улыбнулась в ответ, радуясь тому, что ей удалось отвлечь девушку от мрачных мыслей.

- Ты такая необычная!

- На том и стоим, - шутливо ответила вампирша.

- Как бы я хотела быть такой же сильной и уверенной в себе!

- А что тебе мешает? Главное оставайся сама собой.

- Но я не знаю, что значит быть собой! Всю жизнь, с тех пор как умерла мама, меня учили, что я должна делать, как вести себя соответственно титулу. Ведь папы часто не было дома, а тетя Флора... То и дело она говорила, что я должна быть скромной, покорной, должна сидеть дома, изучать библию и святое писание, а не заниматься всякими глупостями, что только так я смогу стать хорошей женой, и так далее, и тому подобное...

- Хорошей женой? - подумала вслух Алекса. - А ведь сама она из своего мужа веревки вьет!

- Да уж.

- Могу тебе пообещать, что ноги ее больше не будет в этом доме. Так что забудь все те глупости, что она наговорила. Не думаю, что стать хорошей женой - единственная цель женщины. Ведь в мире так много всего интересного! Попросту глупо так ограничивать себя!

- Если бы тебя слышала тетя, то назвала бы богохульницей, - со смехом сказала Антуанетта.

- Это ее проблемы.

- Должна тебе признаться, когда я впервые увидела тебя, еще не зная, кто ты на самом деле, я испугалась, что папа или тетка нашли мне мужа. Ведь сколько раз я слышала от других воспитанниц, что из монастыря есть только два пути: или стать монахиней или выйти замуж.

- Правда? Тебе просто не хотелось этого или и без них у тебя уже есть молодой человек?

- Нет, никого у меня нет, - ответила девушка, густо покраснев.