Всё закончилось так же неожиданно, как и началось. В часть прибыл какой-то гэбовский череп с серыми глазенками. Он пробуравил меня взглядом и разразился жуткой истерикой. Череп бесновался и топал ногами, показывая на меня пальцем, орал на своих коллег. «Вы что, дебилы, не можете отличить обычного придурковатого хипака от кадровика МИ-6? Зажрались вы тут, я вам клянусь, дослуживать поедете на мыс Дежнева».
Наконец, пришло долгожданное освобождение. Меня возвратили в часть. Но двухмесячное следствие надломило мне душу. Я замкнулся в себе, стал молчаливым. Через год подоспел дембель. Дома я встретился со своими дружками, но почему-то меня перестали вдохновлять походы к кому-то из наших на ФЛЭТ, наполнять ГЛАСЫ БИРОМ и водкой, отрывать головы ФИШАМ, Дринкать и тискать своих ГИРЛ, почему-то стало раздражать, что у Галки через крупную вязку свитера наружу лезут соски. Я потусовался с ними некоторое время и, глядя, как Галка лихо пляшет на столе, всё чаще вспоминал допросы в спецчасти, поглаживая свою коротко стриженую, рано начавшую седеть голову.
Дядя снова помог. И устроил меня на аэродром прапором. Работа была не пыльная. В мои обязанности входило обслуживание фонарей на взлетно-посадочной полосе. В конце полосы мне выдали каптерку. И интерьер в ней был такой же, как тут, - Вовчик обвел рукой пространство гаража. Только в шкафу лежала подшивка «Огонька» за 1958 год. Сейчас она хранится на втором этаже моего гаража. Через несколько лет эти журналы да еще, пожалуй, журнал «Корея» стали мои любимым чтением. Первое время меня еще тянуло к друзьям. Как-то в кинотеатре я встретил одноклассницу Ирку. Она еще в школе эволюционировала из хорошки в красавицу. Возле Ирки крутился какой-то крендель. Я ему объяснил, что он напрасно теряет время, так как настала пора мне устраивать свою жизнь. Хлопец оказался сообразительным и по-быстрому исчез. А я впоследствии завел с Иркой роман.
Она разительно отличалась от моей company. Помню еще в восьмом классе, Ирка поразила меня количеством выученных стихотворений, высокими показателями в учебе и первым оформившимся бюстом, выгодно отличавшим ее от других девочек нашего класса. Но Ирка была серьезной, семейное воспитание и прочитанные книги сформировали у нее идеалистические представления о жизни. Она увлеклась поэзией, литературой и общественной работой. И не велась на ухаживания мальчиков, хотя к десятому классу, кроме бюста, Ирка также имела тщательно ухоженные светлые вьющиеся волосы, огромные глаза, в которых успел утонуть не один пацан, талию, переставшую толстеть в пятом классе, и симпатичный задок, продолжавший свой аппетитный рост. Это бросилось в глаза даже нашему физруку, который полюбил подсаживать ее на брусья. Но у Ирки были свои идеалы и чувства, она впоследствии жаловалась мне, что устала от предложений обсуждать новинки литературы и поэзии в постели. Поэтому и не поступала ни в какие гуманитарные вузы, а легко сдала вступительные экзамены в КАДИ.
Я влюбился, короче, мы решили пожениться. Меня вдохновляла ее неестественная серьезность. А ее разволновал мой душевный надлом. Ирка перевелась на заочный. Пока мы исследовали друг друга, у нас с интервалом в полтора года родились две дочери. Потом жена принесла в дом «Голос безмолвия» Елены Блаватской, и семейная жизнь повернулась на сто восемьдесят градусов. Я отсиживался на аэродроме в каптерке и читал «Огоньки», а Ирка глотала статьи типа «Гипнотизм и его отношение к другим способам внушения». Дети росли сами, девки хорошо учились, и мне казалось этого достаточно для того, чтобы не волноваться, но оказалось, что нужно было суетиться. Свои коррекции внесла улица. Мы узнали страшную новость, когда обе уже учились в институте. Мои дочери стали валютными проститутками.
Вовчик сделал паузу, разлил по рюмкам тернивку, обвел глазами компанию и, виновато улыбаясь, стал успокаивать замолчавших друзей.
- Девки, слава Богу, спрыгнули с этого занятия и повыскакивали замуж за фирму. Старшая живет на родине Моцарта в Зальцбурге, сама уже мать, младшую муж увез в столицу Баварии Мюнхен. Та еще шустрее сестры. Я был у них в гостях, поверьте, всё у них нормально, работают по профессии, растят детей, законопослушные граждане своих стран. Но мы-то с Иркой тут. После отъезда девок у Ирки совсем потекла крыша. Она навела полную квартиру каких-то двинутых медиумов, каббалистов, зороастрийцев, буддистов, мистиков и просто людей с вавой в голове. Я ушел от нее жить в каптерку. Но боюсь, она этого даже не заметила. А там, в каптерке, было здорово. Я, черный телефонный аппарат и «Огоньки» за 58-й год. Я хлестал чай, рассматривая фотографии и заглавия «Уборка ячменя в колхозе имени Ханлара Маштагинского района Азербайджанской ССР», «Его величество король Непала Махендра Бир Бикрам Шах Дева и ее величество королева Ратна Раджия Лакшми Деви Шах прибыли в СССР. В Москве король и королева нанесли визит Председателю Президиума Верховного Совета СССР К. Е. Ворошилову…», «Третий наш советский спутник продолжает наш победный путь», «Пламя борьбы в Ливане», «Разгром мятежа на Суматре».
После распада «нерушимого Союза» всё чаще и чаще муссировались слухи, будто аэродром закроют, мол, Украина отдала ядерное оружие и стратегическая авиация ей не нужна. Но чем больше нервозности царило на аэродроме, тем спокойнее становилось у меня на душе. Я уже седьмой раз перечитывал «Огоньки» и своими «Жигулями» принялся эвакуировать спирт со склада. В авиации его использовали как антиобледенительное средство. Но раз самолеты не летали, то оледеневать на них было нечему. На это ушло несколько месяцев, пока я не догадался дать денег капитану - завскладом. К тому времени вопрос о закрытии был решен, и первая партия ТУ-170, оторвавшись от родной бетонки, взяла курс на север. Многие офицеры плакали, но не я. Мне было некогда. Я и кум ЗИЛом перевозили оставшийся спирт. Капитан тоже расстроился. Он понимал, что с собой на родину в Сыктывкар он не сможет забрать ничего, поэтому, махнув рукой, сказал: «Забирай все, что хочешь», - и ушел бухать. Я свирепствовал на складе сутки. Мы еле вложились в пять ходок. Еще сложнее оказалось разместить добро. Пришлось задействовать дворы, сараи, погреба бати, брата и тестя. Но ничего, управился. Теперь тернивки на всю оставшуюся жизнь хватит и мне, и друзьям. Тесть с тещей смотрят телевизор в креслах пилотов сверхзвукового бомбардировщика. Брат получил бортовую компьютерную систему и радар - он электроникой увлекается. Кум - прибор ночного видения и бочку спирта. Батя отделался добротной меховой курткой.
- Но теперь-то у вас все здорово? - поинтересовался Свенсен.
- Так только кажется, - мрачно ответил Опанас, - а если точнее выражаться, только у нас на Бермудах благополучно. История моей страны - это история заколдованной земли.
- Я всегда любил сказки, - заинтересовался Свенсен.
- Какие сказки? Трудолюбивый законопослушный народ с почти тысячелетней историей имеет государство, которому чуть больше десятка лет - это настоящая боль. Я сам себе постоянно задаю вопрос. Почему? Чем мы хуже поляков, чехов или сербов? - Опанас начал загибать свои сарделечные пальцы: эпос, народная архитектура, декоративное прикладное искусство, кухня - однозначно приобщают нас к культурной традиции Центральной Европы, начавшейся формироваться еще со времен древнейших цивилизаций. Ведь наша земля несет в себе код волнами прошедшей по ней жизни: триполье, скифы, сарматы, античный мир, кстати, искусство украинской пысанки тому подтверждение. Убежден, именно поэтому Кондратюк, Кравченко, Кибальчич, Люлька и Королев родились в Украине, они ее дети.
- А что же с вами произошло? - спросил Юхансен.
Опанас вздохнул:
- На мой взгляд, начало конца началось с уничтожения реестрового казачества.
- О, я всегда интересовался этим периодом, временем легендарных чубатых терминаторов, - воскликнул Юхансен.
- Да, рубаки они были лихие, - подтвердил Опанас, - но у нас же где два украинца, там - три гетьмана.
- Если не ошибаюсь, этот процесс начался при гетмане Иване Мазепе? - вспомнил Юхансен.
