И. Ленский. А о репрессиях 30-х годов вы к тому времени знали?

Ф. Бобков. Об этом мы знали, они ощущались во многих семьях. Но репрессии не отторгали веры во власть. Не они определяли жизнь страны. Кто мог думать, что за какими-то делами стоят фальсификации? Некоторые люди подвергались репрессиям несправедливо. У нас в Макеевке много было арестовано инженеров, руководителей предприятий, многих затем освободили. В нашей школе арестовали директора Александра Станиславовича Крже-минского, очень уважаемого человека. Для школьников это было большое потрясение. Но, к великой радости, через полгода мы снова увидели его, встречающего нас у дверей школы. В годы оккупации Кржеминский расстрелян немцами за работу в донецком подполье. Как и некоторые другие наши учителя. В моем возрасте, а мне тогда еще не исполнилось 16 лет, не было восприятия, что в стране творится беззаконие.

И. Ленский. Из Донбасса в Кузбасс в те годы приехали многие?

Ф. Бобков. Кузбасс приютил многих эвакуированных из Донбасса, и поэтому в составе сибирских добровольческих частей немало из них ушло на фронт.

И. Ленский. Как прошло боевое крещение сибиряков-добровольцев?

Ф. Бобков. Очень тяжелые бои были под городом Белым. Наступление войск, вызванное необходимостью отвлекающего удара на Западном фронте от тех боев, которые велись под Сталинградом. В эти же дни начиналась операция по ликвидации сталинградской группировки немцев. Отвлекающий удар на северо-западном направлении был очень тяжелым, кровавым, но тем не менее необходимым. После боев под городом Белым дивизия сдвинулась в сторону Великих Лук, воевала под Невелем, Новосокольниками. Затем была длительная оборона под Локней, на реке Ловать, и в начале 1943 года дивизию вывели в тыл.

После переформирования и получения гвардейского звания 22-я дивизия снова прибыла на фронт. Мы приняли участие в прорыве немецкой обороны под Смоленском в районе города Спас-Деменск. Вели тяжелые жестокие бои на Гнездиловских высотах. Для нас, сибиряков, очень памятна высота 233,3. По ней проходила линия немецкой обороны «Пантера». На ней немцы планировали остановить продвижение наших войск на запад. Вся высота и ближайшие к ней подступы представляли глубоко эшелонированный укрепленный район. Прорывали оборону пять дней. В конце концов 12 августа 1943 года высоту взяли и вышли на оперативный простор.

И. Ленский. Филипп Денисович, в каком воинском звании вы тогда были в пехоте?

Ф. Бобков. Я пришел рядовым, а в боях за высоту 233,3 командовал отделением.

Вскоре произошел редкий случай. На следующий день после прорыва обороны, 13 августа, я был ранен в руку. Оказался в медсанбате. А отец мой после ранения под Белым воевал в соседней 65-й гвардейской дивизии, сформированной на базе Омской и Красноярской бригад. Будучи в медсанбате, по счастливой случайности набрел на тылы полка, в котором служил отец. Обратились к командованию с просьбой разрешить нам соединиться. Так я пошел в 225-й гвардейский полк, где служил отец. В этом полку долечился и был назначен комсоргом батальона. Провоевал в этой должности немногим больше месяца и 23 октября 1943 года уже на белорусской земле под Оршей был тяжело ранен. Попал под минометный налет и с того времени доныне ношу в теле 32 осколка. Отправили меня лечиться в тыл, в Москву. Только через шесть месяцев вернулся на фронт. В апреле 1944 года под Новоржев в Псковской области.

В конце 1944-го в районе поселка Красногородский на моих глазах был смертельно ранен отец. Там же Денис Никодимович и похоронен, невдалеке от нынешней российско-латвийской границы.

Завершился боевой путь 9 мая 1945 года в Латвии, где армия наша противостояла курляндской группировке немцев.

И. Ленский. Сохранились ли у вас связи с однополчанами?

Ф. Бобков. Да, бываю в Красноярском крае в гостях у ветеранов 65-й дивизии.

Примечательный эпизод связан у меня и с Кузбассом. В начале 70-х годов, работая в Комитете госбезопасности СССР, по делам службы был в Калужской области. Решил посмотреть места былых боев, ту самую высоту 233,3. И среди прочего нашел на высоте пробитую каску советского солдата. Она там одиноко валялась, полностью ржавая. А через некоторое время местные товарищи прислали мне вместе с каской книгу с поименным списком всех погибших и похороненных на высоте 233,3. И как-то ко мне пришел начальник Кемеровского управления КГБ генерал-майор Алешин Владислав Николаевич. Очень приятный, симпатичный человек. Я ему говорю: «Наверняка у вас в области есть ребята, которые занимаются поисковой работой». И отдал ему каску и книгу.

А через некоторое время получил письмо от секретаря Ленинск-Кузнецкого горкома комсомола. Она меня благодарила и сообщила, что у них в городе есть школа № 38, а в ней музей, которым руководит преподаватель Александр Борисович Сухацкий. Он сам — фронтовик и создал в школе движение следопытов. Каска и книга пригодились. Так у меня завязалась связь с этой школой. В 1974 году я впервые получил письмо от ребят-следопытов с просьбой рассказать, что я помню, что знаю о войне. А затем под Новый год ребята из Кузбасса приехали в Москву. Их поездку устраивали шахтерские профсоюзы. Мы следопытов хорошо встретили, шефство над ними взяло Бабушкинское пограничное командное училище. После этого каждый год человека по два-три из этой школы поступали в погранучилище. Мы с коллегами из КГБ СССР организовали встречу в Доме ветеранов войны. В ней приняли участие Герой Советского Союза Алексей Маресьев, поэт Сергей Михалков (который написал текст Гимна СССР), космонавт Виталий Севастьянов. Затем ребята стали ездить к нам в Москву по два раза в год вплоть до 1990 года. Следопытская организация из Ленинск-Кузнецкого получила признание не только в Кузбассе, но и во всем СССР, была награждена грамотой ЦК ВЛКСМ. Несколько лет назад умер Сухацкий, но музей живет и поныне. Я им посылал кое-какие вещи фронтовых лет.

В этом году пытался возобновить традицию с поездками ребят из 38-й школы с помощью Кузбасского землячества в Москве (где я состою с момента его возникновения), но пока не получилось. Состою я и в Донецком землячестве. Эти два землячества — Кузбасса и Донбасса — связаны прочными узами, часто проводим совместные встречи. Нам кажется это важным, чтобы пенсионеры не «засыхали», не уходили в свой малый мирок.

Чувства к Кузбассу сохранились на всю жизнь. С сибирским краем связана юность, начало трудового пути. До сего дня связан с человеком, с которым судьба свела в далеком 1942 году. Это генерал-майор Турукин Александр Сергеевич, в прошлом пограничник, тоже работал в органах госбезопасности, сейчас живет в Москве. Мы с ним часто видимся в землячестве.

Поддерживаю отношения с Владимиром Ефимовичем Семичастным, бывшим председателем КГБ СССР, у него жизненные обстоятельства схожи с моими. Он тоже из Донбасса, тоже был эвакуирован в Кузбасс, был первым секретарем Кемеровского обкома комсомола.

И. Ленский. Ну а в сегодняшнем Кузбассе кого вы знаете?

Ф. Бобков. О сегодняшнем Кузбассе знаю в основном по прессе и из бесед в землячестве. Мне представляется, что Кузбасс сейчас находится среди тех регионов, которые стоят на передовых позициях в России с точки зрения развития. С губернатором Аманом Тулеевым знаком с 1990 года, когда мы оба были народными депутатами РСФСР. Уже тогда Тулеев произвел впечатление серьезного политика с острым умом. Он был одним из немногих, кто стремился увидеть перспективу развития государства, нашего общества. Аман Гумирович был тогда приверженцем социалистического уклада, но отнюдь не консерватором. Мне импонировало, что он ценит прошлое, работает для настоящего и стремится видеть будущее.

Нынешняя деятельность Тулеева на посту губернатора подтверждает мое давнее о нем впечатление. Это лидер, который в сложных для страны и региона условиях пытается найти выход и увидеть перспективу развития не только Кемеровской области, но и в целом нашего государства.

И. Ленский. А что вы думаете о новом президенте России?