— Хорошо прицелились,— сказал он.— Дальше вам придется драться без меня.

Когда он говорил, колени его подогнулись, но он смог остаться на ногах и, взобравшись на фургон, лег на него, положив голову на один из мешков с сереб­ром. Другие раненые уже лежали здесь среди мешков и сундуков.

В следующий раз, когда патцинаки проносились мимо, люди Орма выпустили в них свои последние стрелы. Однако когда они это сделали, сзади разда­лись радостные крики.

— Пророчество старика сбылось,— вскричали не­сколько голосов.— Убит Финн Сонессон! Ему в горло попала стрела, и он уже умер! Колбьорн, его брат, пал несколько минут назад! Теперь погибло четверо, ос­тальные из нас не могут умереть, пока не вернутся домой!

И получилось так, как они говорили, поскольку, когда они перестали кричать, другие услышали боевой клич со стороны корабля, означавший, что Токе со своими людьми высадился на берег. Их вид, казалось ослабил жажду патцинаков к драке, потому что, когда люди Орма побежали подбирать стрелы, чтобы ис­пользовать их снова, они услышали удалявшийся то­пот копыт, который вскоре затих совсем.

Орм приказал своим людям не убивать никого из раненых, лежавших на земле.

— Пусть остаются там,— сказал он,— пока их соплеменники не придут за ними.

Их собственные раненые, те, кто не мог ходить, лежали на фургоне. Семеро мертвых лежали на зем­ле, их подняли и понесли с собой, чтобы похоронить с почетом, когда представится возможность. А пока все спешили к кораблю, пока не вернулись патцинаки.

Исчез писец Фасте, но когда телегу потащили впе­ред, его обнаружили спящим под ней. Его разбудили древком копья и долго над ним потешались. Он сказал, что эта битва его не касается, поскольку он — государ­ственный служащий, в чьи обязанности входит сбор налогов, и он не хотел никому мешать, кроме того, он устал после ночного перехода. Люди признали, что все это свидетельствует о его спокойствии, то, что он смог проспать весь бой.

Вскоре они встретились с Токе и его людьми, все очень обрадовались. Токе расправился с врагом без особых трудностей, как только он выступил против них с боевым кличем и стрелами, они повернулись и побежали. Все подумали, что, возможно, у них тоже кончились стрелы. Когда они пришли на корабль, Орм осмотрелся.

— Где мальчики? — спросил он Токе.

— Мальчики? — ответил Токе.— Они же были с тобой.

— Я послал их вдоль берега, чтобы позвать тебя на помощь,— сказал Орм изменившимся голосом.

— Что же с ними случилось? — сказал Токе, почесывая бороду.— Я услышал топот копыт и боевые крики, потом увидел, что патцинаки скачут к нам, и сразу же поспешил к вам на помощь. Но мальчиков я не видел.

Один из людей Токе сказал, что незадолго до того, как судно подошло к берегу, он видел, как трое патцинаков пешком вышли из-за скал, волоча что-то за собой. Он подумал, что они волокут мертвеца или пленников. Они подтащили их к лошадям, но больше он об этом не думал, потому что в эту минуту корабль подошел к берегу, и он стал думать о предстоящем бое.

Орм стоял, не в силах вымолвить слова. Он снял шлем и выронил его на землю, потом сел на камень уреки и уставился на воду. Так он и сидел, не двигаясь, и никто из его людей не смел заговорить с ним.

Люди стояли, что-то шепча друг другу, и смотрели на него. Даже Токе не знал, что сказать. Споф и писец Фасте заносили на борт раненых.

Наконец Орм встал на ноги. Он подошел к Токе и отвязал с пояса свой меч, Синий Язык. Все открыли рты от страха, когда он сделал это.

— Я иду к патцинакам,— сказал он.— Ждите здесь с кораблем три дня. Если Черноволосый вернется, отдайте ему меч. Если никто из нас не вернется, отвезите его Харальду.

Токе взял меч.

— Это плохо,— сказал Токе.

— Раздели сокровища по справедливости,— сказал Орм,— так, как его бы разделили, если бы я остался жив. Они принесли мало счастья потомкам Тосте.

Орм взял с собой писца Фасте и пошел искать живых среди павших патцинаков. Они нашли одного раненого, но не мертвого молодого человека, которому одна стрела попала в бок, а другая — в ногу. Казалось, он был в хорошем настроении, потому что сидел и жевал кусок сухого мяса, запивая его из большой деревянной фляги, а его лошадь паслась поблизости.

Этот человек понимал кое-что из того, что говорил писец, и обрадовался, когда узнал, что они пришли не за его головой. Орм приказал писцу сказать, что они хотят помочь ему сесть на лошадь и сопровождать его в деревню. После того как писец повторил это не­сколько раз, патцинак кивнул и показал на свое коле­но. Стрела прошла прямо через него, так что острие высовывалось из задней части. Он пытался вытащить ее, объяснил он, но не смог. Орм протолкнул стрелу чуть дальше, чтобы весь металлический наконечник вышел наружу, после этого отрезал его и вытащил. Патцинак щелкнул пальцами, когда он это сделал и тихо засвистел, потом, когда операция была заверше­на, он поднес ко рту свою флягу и осушил ее. Другую стрелу он смог вытащить сам.

Орм вытащил из пояса горсть серебра и отдал ее этому человеку. Его лицо осветилось и он радостно схватил деньги.

Недалеко от них стояли другие лошади, терпеливо ждавшие около тел своих убитых хозяев. Они отбегали, когда Орм и писец приближались к ним, но когда патцинак свистнул им своим особым свистом, они охотно подошли к ним и позволили накинуть удила.

Они помогли раненому подняться на лошадь. Он положил свою больную ногу на седло, и казалось, что она его не беспокоит. Писец не хотел идти вместе с ними, но Орм строго приказал ему делать то, что говорят.

— Если не пойдешь — сломаю тебе шею,— сказал он.— Это ведь я, а не ты, стану их пленником.

Писец что-то пробормотал насчет того, что подо­бного рода вещи — неподходящее занятие для госу­дарственного чиновника, чьей обязанностью является сбор налогов. Однако он подчинился, и больше к этому вопросу не возвращались.

Они поехали в степь, во владения патцинаков. Орм потом говорил, что можно долго искать землю похуже и не найти. Там не было видно ни деревьев, ни воды, ли зверей, ни людей, а только трава и пустой воздух рад ней, только иногда попадалось что-то вроде боль­шой крысы, бегущей среди кочек. Дважды патцинак останавливал своего коня, указывал на землю и что-то говорил писцу, который слезал с лошади, срывал растения, на которые указывал тот, и подавал ему эти растения с широкими листьями патцинак накла­дывал на свое раненое колено и привязывал тетивой от лука. Это, казалось, облегчало боль в ране, так что он мог ехать, не уставая.

Когда солнце поднялось до половины полуденной высоты, они достигли лагеря патцинаков. Он распола­гался в низине по обе стороны реки, на берегах кото­рой во множестве стояли их шатры. Когда они под­ъехали, залаяли собаки и закричали дети, лагерь неожиданно наполнился людьми и лошадьми. Патци­нак гордо въехал со своими пленниками, потом, когда ему помогли слезть с лошади, он показал серебро, полученное им и указал на Орма.

Орм приказал писцу сказать, что он желает погово­рить с их вождем. Сначала казалось, что его никто не понял. Но потом появился маленький кривоногий чело­век, который понял и смог ответить на языке писца.

— Скажи ему,— приказал Орм писцу.— Оба моих сына, очень молодые, были захвачены вами в бою, проходившем прошлой ночью у порогов. Я — вождь и приехал выкупить их. Я пришел без оружия, в дока­зательство моих добрых намерений и доброй веры.

Кривоногий в задумчивости потянул себя за бороденку и обменялся парой слов с раненым, который привез их. Их речь напомнила Орму больше уханье совы, чем речь человека, но они, по-видимому, пони­мали друг друга без труда. Многие из стоявших во­круг широко заулыбались Орму, вытащили ножи и стали проводить ими по своим глоткам. Это, говорил Орм впоследствии, был самый плохой момент в его жизни, потому что он подумал, будто это означает, что пленникам уже перерезали глотки, хотя он и надеял­ся, что это может просто означать намерение перере­зать глотку ему. Это казалось ему намного меньшим злом, если бы благодаря этому Черноволосый бы был освобожден.