— И что меня ждет? — Нат, который успел присесть на койку, снова поднялся.

— Тщательное бактериологическое исследование. Разумеется, мы попробуем добиться, чтобы нам разрешили сопровождать тебя, но из этого может ничего не получиться.

— Почему?

— Потому что… Именно это я имел в виду, когда говорил, что ФАББ наделено большой властью. Там тебе будут задавать много вопросов и… возможно, что с тобой будут обращаться не слишком вежливо — у местного филиала агентства довольно скверная репутация. Мой тебе совет, Нат: если вопросы, которые тебе зададут, покажутся тебе неприятными или слишком, гм-м… острыми, говори, что ничего не помнишь. И вообще, чем меньше ты расскажешь агентству, тем лучше для всех, и в первую очередь — для тебя. Я… Мне ужасно жаль, что так вышло. На нас кто-то донес.

Это было все, что Гарт успел сказать. Шестеро охранников в биозащитных костюмах вошли в лабораторию и повели Ната к дезинфекционным камерам. Гарт и Персис шли следом и пытались на ходу давать ему советы. В дезинфекционной сотрудник агентства велел Нату надеть особый изолирующий костюм, предназначавшийся для потенциальных вирусоносителей. Пока Нат переодевался, Персис, напустив на себя грозный вид, несколько раз напомнила представителям агентства, что адвокаты «Икора» немедленно начнут добиваться разрешения на свидание с пациентом и что, пока такое разрешение не будет получено, с Натом не должно случиться никаких неприятных происшествий. Гарт удрученно молчал и только кивал. Рик так и не появился, хотя Нат и подумал, что как директор филиала он непременно должен быть поблизости.

Потом несколько оперативников в дыхательных масках, закрывавших лица, втолкнули Ната в десантное отделение одного из броневиков и сели рядом. Захлопнулась тяжелая дверца, и машина тронулась.

За весь путь никто не проронил ни слова. Потом Нат услышал, как открываются тяжелые автоматические ворота. Броневик въехал в какой-то двор и остановился. Ната выволокли из машины и ввели в длинную комнату без окон, вдоль стен которой, как в спортивной раздевалке, стояли одежные шкафчики и длинные скамьи. Охранники сразу вышли, оставив его одного.

— Снимите спецкостюм и маску и положите в пластиковый мешок, — онесся из встроенных в стену репродукторов чей-то неприятный голос.

— Я хочу знать, что происходит! — крикнул в ответ Нат, оглядываясь по сторонам.

— Снимите костюм и маску, иначе нам придется сделать это силой.

Нат подчинился. В комнате пахло затхлостью, сырым деревом и потом, благодаря чему сходство с раздевалкой во второразрядном спортивном клубе еще больше усилилось.

— Пройдите в конец комнаты и ждите у двери.

И снова Нат сделал как ему было велено. Ничего другого ему просто не оставалось. Наконец дверь, возле которой он стоял, автоматически открылась, и Нат шагнул во влажную темноту. Тут же откуда-то сверху на него хлынули потоки воды с добавлением резко пахнущей дезинфицирующей жидкости. Душевая освещалась только крошечной голубоватой лампочкой под потолком, при свете которой Нат различил каталку, на краю которой лежали мыло и какое-то подобие больничного халата.

— Вымойтесь… Наденьте халат… Ложитесь на каталку… — Команды следовали одна за другой, но Нат решил, что ничего не добьется, если будет сопротивляться или попытается бежать. От мыла тоже резко пахло дезинфекцией, к тому же на ощупь оно было зернистым, как пемза. Тем не менее Нат добросовестно намылился, потом смыл пену и, накинув халат, улегся на холодную металлическую каталку. Тотчас раздался скрип плохо смазанных железных петель, и два санитара в защитных костюмах вывезли каталку в соседнюю комнату.

— Погляди на его шею! — сказал один.

— Вылитый Франкенштейн, — откликнулся другой.

Луч яркого света, ударивший прямо в глаза, на мгновение ослепил Ната.

— Раздвиньте ноги и поверните руки ладонями вверх. Сделайте три глубоких вдоха и расслабьтесь. Не пытайтесь сопротивляться зондирующим устройствам — это может вам повредить.

Над каталкой навис какой-то причудливый прибор, слегка похожий на осьминога. Его многочисленные щупальца с жужжанием приподнялись, словно изготовившись для атаки. На конце каждого щупальца поблескивала игла, зонд или щипцы. Раздалось жужжание сервомоторов, негромкий металлический лязг, и щупальца опустились, с разных сторон вонзаясь в его плоть, чтобы взять образец ткани или крови. Исследование продолжалось несколько минут, потом щупальца так же дружно отступили и зависли над самой его головой.

— Перевернитесь на живот, раздвиньте ноги, делайте три глубоких вдоха и расслабьтесь.

И снова все повторилось. Нат невольно охнул, когда длинная и острая игла вонзилась в шею у самого основания черепа. Второй зонд вошел в позвоночник в районе поясницы. Насколько Нату известно, такая операция, как люмбальная пункция, требует наркоза или хотя бы местной анестезии. Холодный металлический зонд вошел в его прямую кишку. «Осьминог» брал биопробы, и Нат, не выдержав, закричал от боли.

В конце концов бестелесный голос велел ему лечь на спину. К самому его лицу придвинулся блестящий металлический цилиндр с узкой щелью во всю длину. Из щели лился яркий голубой свет, и Нат догадался, что это какой-то сканер. В отличие от магниторезонансных томографов его эпохи этот прибор работал совершенно бесшумно и достаточно быстро, что Нат воспринял с огромным облегчением.

— Встаньте и вернитесь в душевую.

Нат попытался слезть с каталки, но обнаружил, что голова кружится, а ноги подгибаются.

— Я… не могу! — негромко проговорил он, но никто не поспешил к нему на помощь. Не было даже санитаров, которые сравнили его с Франкенштейном. В конце концов Нат несколько пришел в себя и сумел встать. Спереди на его теле остались следы от десятка диагностических пункций и проколов. Что делается сзади, он видеть не мог, но чувствовал, как по спине течет кровь. Анус тоже кровоточил.

После душа Ната снова окружили охранники в биозащитных костюмах, среди которых оказалась и женщина — коротконогая, коренастая, с широкими мужскими плечами. Усмехнувшись, она ткнула пальцем в шрам у него на шее:

— Ну что, красавчик, небось теперь жалеешь, что воскрес из мертвых?

Нат отвернулся, но она схватила его за подбородок и заставила повернуть голову, так что он смотрел прямо на нее. У женщины были совершенно пустые, мертвые глаза и квадратная челюсть, которая торчала вперед, как у бульдога.

— Добро пожаловать в ФАББ, чудовище!

Нату выдали серую больничную пижаму и отвели в длинную палату, вдоль стен которой стояли двухъярусные кровати. Когда его глаза привыкли к свету, он увидел, что все кровати заняты. Со всех сторон доносился натужный кашель и сипение, словно кто-то сверлил пустую железную бочку. Ошибиться было невозможно — именно такие звуки характерны для туберкулезных больных. По меньшей мере два пациента из лежавших на ближайших койках были без сознания, и Нат поспешно прикрыл рот подолом пижамы.

— За этими людьми кто-нибудь смотрит? — спросил он. — Они должны быть в изоляторе!

— Это и есть изолятор, придурок, — ответила женщина-охранник.

И охранники повели его по центральному проходу. Глядя по сторонам, Нат подумал, что даже если сейчас он здоров, то в таком окружении неминуемо заболеет. К счастью, здесь они не остановились. В дальнем конце туберкулезной палаты оказалась небольшая дверь, снабженная автоматическим замком. При их приближении она открылась, и Нат увидел еще одну палату почти таких же размеров. Здесь в открытых боксах тоже находились двухъярусные койки, на которых лежали больные.

— Тебе сюда, Франкенштейн, — сказал другой охранник и втолкнул Ната внутрь. — Твоя койка вон в том углу, рядом с Кевином. Он хороший парень и не будет тебя обижать, но боюсь, он долго не протянет…

Мужчине, лежавшему на кровати, было около сорока, а казалось, что больше. Изможденный, худой как щепка, он метался в бреду, не замечая ничего вокруг. Белье на кровати было испачкано засохшей рвотой, на пижамных брюках темнели мокрые пятна. Нат машинально взял его за руку, чтобы пощупать пульс, потом коснулся лба. По его ощущениям, температура у Кевина зашкаливала за сто три градуса10.