Как раз когда он пытался вспомнить, описано ли что-то подобное в медицине и если да, то как оно называется, в палату вошла Карен. Она по-прежнему приходила к нему каждое утро и заставляла выполнять новые и новые упражнения, которых, казалось, у нее был неисчерпаемый запас.

— О'кей, Нат, — сказала она, — сегодня у нас с тобой праздник. Сегодня мы с тобой будем учиться испытывать радость. Мы будем учиться испытывать благоговейный трепет. Надеюсь, ты наконец почувствуешь, как это здорово — быть живым! Но сначала нам придется выполнить несколько простеньких упражнений. Вот смотри, я принесла тебе свои старые карточки. Ты должен гордиться — я показываю их только тем своим ученикам, которые добились определенного успеха.

Она несколько раз перемешала картонные карточки с изображением различных животных и показала ему первую, на которой был нарисован лев.

— Ну-ка, что это за зверь?

— Лев, — ответил Нат, стараясь произносить слова как можно громче и четче, как ей нравилось.

— А это?

— Горилла.

— Это?

— Зебра… Носорог… Тигр… Слон… Гиппопотам.

— Молодец, Нат! Ты просто молодец! — воскликнула Карен. — Подумать только, ни одной ошибки! А ведь эти карточки я купила, когда только начинала работать по специальности — когда все эти звери еще встречались в природе.

— Значит, теперь они вымерли? — грустно уточнил Нат.

— Конечно! — небрежно ответила Карен. — Кое-где в природоохранных заповедниках еще сохранились небольшие стада зебр и жирафов. Все остальные крупные животные остались только на картинках.

И Карен достала из своей сумки устройство размером с коробочку для сигар. На одном из торцов цилиндра имелась небольшая выпуклая кнопка.

— Вот эта штучка сделает тебя очень, очень счастливым…

— Ты хочешь сказать, — перебил Нат, — что на всей Земле нет больше никаких хищников? Если, конечно, не считать людей?

— Все крупные животные исчезли, — терпеливо повторила Карен. — Даже те экземпляры, которые еще оставались в зоопарках, погибли от различных болезней. Извини, Нат, но мне казалось — они тебе уже об этом сказали.

— Если под словом «они» ты подразумеваешь Гарта и Персис, то они вообще ничего мне не говорили. Ладно, с сушей понятно… А что стало с океаном? Осталась в нем хоть какая-то рыба?

— Кое-что, конечно, осталось… — Карен отвела взгляд. — Но не слишком много. Киты, каланы, ламантины, моржи, большинство видов акул исчезли уже очень давно. Промысловое рыболовство запрещено во всем мире уже около пятидесяти лет, с тех пор как были полностью выловлены тунец и марлин. Сейчас их поголовье восстанавливается, но медленно, очень медленно. Единственный вид, который не только не вымер, но наоборот, процветает, — это гигантские кальмары. Теплая вода и достаточное количество пищи привели к тому, что они не только размножились, но и стали увеличиваться в размерах… О Господи, я ведь собиралась сделать тебя счастливым! — спохватилась Карен, заметно погрустнев.

— Извини, Карен, но я должен знать, что происходит за этими стенами. — Нат слабо улыбнулся.

— Мы сохранили генетические материалы и образцы тканей почти всех разновидностей живых существ, которые жили на планете, — поспешно сказала Карен. — Постоянно идут разговоры о создании международного центра, который занялся бы восстановлением исчезнувших видов, но пока на это не хватает ни средств, ни желания. Быть может, успех нашего проекта хоть как-то сдвинет это дело с мертвой точки.

Карен сидела, положив руки на колени. В эти минуты она выглядела такой несчастной и растерянной, что Нат счел своим долгом как-то ее подбодрить.

— Ладно, не обращай внимания, — сказал он. — Давай лучше продолжим наши занятия. Я больше не буду тебя отвлекать, о'кей?

И Нат попытался выжать из себя улыбку, чтобы заставить Карен хоть ненадолго забыть о своей печали. Он давно заметил, что, несмотря на в общем-то жизнерадостный вид, Карен всегда очень быстро расстраивается.

— Давай, — согласилась Карен. — Только сначала нужно просканировать твой мозг и убедиться, что он работает как надо.

Разглядывая на экране карту мозга Ната, оба так увлеклись, что забыли о своих огорчениях. Нат уже умел неплохо контролировать свои мозговые импульсы. Ему показали, что для этого нужно делать, и теперь он мог зажигать сигнальные огоньки, отмечавшие прохождение импульса, именно там, где ему хотелось. Нат довольно быстро запомнил, какие мысли вызывают свечение в той или иной области мозга, и развлекался, создавая собственные световые картины.

— Ощущение счастья, как ты, наверное, знаешь, представляет собой довольно сложное чувство, — говорила Карен, старательно делая вид, будто ничего не произошло. — Оно складывается из физического удовольствия, отсутствия отрицательных эмоций и некоего конкретного содержания, которое весьма индивидуально для каждого человека. Я понимаю, что в настоящий момент тебе довольно сложно испытывать полное счастье, однако мы попытаемся максимально к нему приблизиться. Я надеюсь, мне удастся возбудить когезионную реакцию в передне-срединном участке коры твоего мозга…

— И как ты собираешься этого достичь? — поинтересовался Нат.

— Я собираюсь стимулировать нервные цепи удовольствия.

Карен нажала кнопку на своем устройстве, и Нат почувствовал, как его охватывает какое-то очень знакомое и приятное ощущение. Не сразу он сообразил, что слышит необычайно чистые аккорды акустической гитары, вдруг заполнившие собой всю комнату.

— Неужели весь этот звук исходит из такого маленького устройства? — удивился Нат, жадно прислушиваясь к простым, мелодичным каденциям инструмента.

— Да, — кивнула Карен и улыбнулась.

— Невероятно!

Тем временем зазвучала еще и электрическая гитара, затем Нат услышал придушенный, словно жестяной вокал человека, имени которого он не помнил.

— Это же «Липкие пальчики»! — сказал он, даже не отдавая себе отчета в том, что узнал музыку.

— Точно. «Роллинг стоунз», двенадцатый альбом, который они выпустили аж в 1971 году. Если, конечно, мои справочники не врут… — с гордостью подтвердила Карен.

— …А песня называется «Дикие лошади»! — подхватил Нат. — Кто-то из моих крестных родителей подарил мне оригинальный виниловый диск с автографами всех «Роллингов». Я хорошо помню рисунок на конверте — на нем была изображена ширинка Мика Джаггера с настоящей молнией… Автор этого рисунка, кажется, сам Энди Уорхол. Разумеется, я никогда не слушал саму пластинку, но музыка мне хорошо знакома. Мартин Скорсезе — был в мое время такой режиссер — использовал ее в нашумевшем фильме «Казино». Должен сказать, я по-настоящему полюбил «Липкие пальчики» только после того, как посмотрел фильм.

— Превосходно, Нат, молодец! Я ужасно рада, что угадала с выбором.

Голос Кита Ричардса на подпевке был, как всегда, хорошо узнаваем: хриплый, мяукающий, чуточку дегенеративный.

Пока Нат слушал, Карен увеличила изображение его мозга, чтобы и он мог видеть огоньки, вспыхивающие в его слуховом центре.

— Смотри, как вырабатывается допамин!

И она переключилась на изображение ростро-медиального предлобного участка коры. Там сияла уже настоящая иллюминация — миллионы нейромедиаторов, прыгая от аксона к аксону, двигались по проводящим импульсы удовольствия путям, вызывая в подсознании ощущение блаженства. «Роллинги» тем временем доигрывали композицию, завершавшуюся на редкость меланхолическим пассажем.

— Ну как, ты что-нибудь вспоминаешь?

Нат ответил не сразу. Он вслушивался в ритмические фигуры, служившие как бы сопровождением к сольной импровизации. «Дикие лошади»… Довольно старая блюзовая композиция — в меру чувственная и небесталанная. И она действительно подхлестнула его память, вызвав из темноты какие-то смутные пока картины.» Нат закрыл глаза. Закрыл и увидел свой старый дом. Небольшой, построенный еще в 1920-х годах коттедж на океанском берегу, на который они с Мэри набрели однажды в грозу, заблудившись среди каналов калифорнийской Венеции.