— …Ты помнишь, что говорил в подобных случаях Эйб Линкольн?

Доктор Ким Эндрю строго смотрела на Гарта с экрана. Выражение ее лица не предвещало ничего доброго, и он сразу понял, что звонит она не для того, чтобы обменяться ничего не значащими любезностями. Время позднее, и ей, должно быть, пришлось немало потрудиться, прежде чем она застала его в рабочем кабинете. Наверное, она даже звонила ему домой, что, с точки зрения Гарта, было по меньшей мере некорректно.

— Эйб Линкольн много чего говорил, — уклончиво ответил он. Ее вступительная фраза слишком напоминала ловушку, и Гарт решил быть предельно осторожным.

— Линкольн говорил: можно постоянно обманывать несколько человек…

— …Или некоторое время обманывать всех… — подхватил Гарт.

— …Но нельзя обманывать всех постоянно. Кого пытаешься одурачить ты?

— Что ты имеешь в виду, Ким? — Гарт терпеть не мог словесные игрища, особенно с таким опасным противником, как Федеральное агентство бактериологической безопасности.

— Образцы тканей, которые мы взяли у тебя в лаборатории, оказались весьма и весьма интересными.

— Рад это слышать.

— Мы датировали эту голову шестидесятыми годами XX века.

— И были абсолютно правы, — вежливо подтвердил Гарт. — Точная дата — одна тысяча девятьсот шестьдесят шестой. Просто поразительно, как вам это удалось!

— Я не знала, что у вас есть такие старые экземпляры.

— Есть, и немало. На данном этапе нашего проекта от них довольно много пользы.

Гарту захотелось, чтобы Ким поскорее перешла к делу, ради которого звонила.

— Вы постоянно работаете с ископаемыми, а мы — нет, поэтому нам пришлось позаимствовать новейший аппарат в лаборатории судебной медицины… — Она не договорила, очевидно, ожидая его реакции, но Гарт и глазом не моргнул.

— И что показала ваша замечательная машина? — спросил он.

— Ты, конечно, будешь рад услышать, что результаты неопределенные…

Гарт немного расслабился. По-видимому, у Ким нет никаких фактов и ее звонок — просто попытка выудить что-то из него.

— …Но мы склоняемся к мнению, что тело, которое вы продемонстрировали нам в последний наш визит, умерло намного раньше, чем вы говорили.

— Да, это так, — сказал Гарт. — К сожалению, оно прожило всего несколько дней.

Ким поджала губы.

— Тогда почему ты солгал мне?

— Честно говоря, Ким, нам не хотелось уронить себя в глазах президента. Он многого ждет от нашего проекта, поэтому мы сказали ему, что тело прожило достаточно долго — дольше, чем на самом деле. Естественно, нам не хотелось, чтобы президент узнал, как мы ввели его в заблуждение, поэтому мы солгали и вам. Извини…

— Все это довольно странно…

— Совершенно с тобой согласен. Это была ошибка, и я приношу свои извинения.

— Ты очень осложняешь мне работу, Гарт, — вздохнула Ким. — Мне бы не хотелось возвращаться к вам с ордером, но…

— Я буду только рад, если ты посетишь нас снова, — солгал Гарт самым жизнерадостным тоном, на какой только был способен в данных обстоятельствах. — Дело в том, что через две-три недели мы планируем восстановить еще одно тело, и если ты приедешь, я сам тебе все покажу. Мне нечего скрывать, Ким.

— Я хочу, Гарт, чтобы ты твердо усвоил одну вещь, — медленно, с расстановкой проговорила она. — Единственное, что меня заботит, — это здоровье нации. И если не считать твоей лжи, ты пока не сделал ничего, что могло бы подвигнуть меня на решительные действия.

Они оба прекрасно знали, что, если в следующий раз Ким появится в «Икоре» с ордером, ей и ее коллегам придется закрыть филиал — быть может, не навсегда, а на какое-то время, однако даже подобная мягкая мера могла отбросить исследователей на месяцы назад. Фактически им пришлось бы начинать проект с самого начала, а Ким — судя по ее последним словам — этого не хотелось. Может быть, в ней проснулось что-то вроде сочувствия к коллеге-врачу, занятому действительно важными исследованиями, но не исключено, что причиной подобной осторожности с ее стороны был интерес, проявленный к проекту самим президентом. Похоже, Рик не ошибался, когда говорил, что Вильялобос — их самый высокопоставленный и влиятельный друг и покровитель.

— У нас нет никаких тайн, Ким. Мы движемся медленно, ощупью, а та голова с самого начала была обречена. Слишком старая, слишком поврежденная…

— Вот что, Гарт, я не желаю больше выслушивать вашу ложь и неуклюжие оправдания. Из-за этого мои собственные отчеты выглядят неполными. Если у вас что-то случится и окажется, что это я недоглядела… В общем, ты понимаешь, чем это может кончиться для нас обоих?

— Да, Ким. Я понимаю.

После того как Ким отсоединилась, Гарт включил дистанционные мониторы, чтобы взглянуть на пациента. В палате-лаборатории теперь установлена механическая подвесная койка-колыбель — элегантная конструкция, соединяющая свойства электрокаталки и старомодных брезентовых ремней, которые поддерживали тело в подвешенном состоянии и через равные промежутки времени приподнимали, поворачивали его и сгибали конечности, имитируя мышечную активность. Насколько известно Гарту, это лучший способ избежать внешней инфекции и подготовить мышцы к тому моменту, когда тело сможет двигаться самостоятельно. Обычно такие устройства использовались для людей, которые пережили обширный инфаркт и потеряли способность управлять своим телом.

Следя за медленной, деликатной работой сервоприводов койки-колыбели, Гарт чувствовал, как успокаиваются взбудораженные нервы. Вместе с тем он все еще не верил, что это происходит на самом деле. Каждый раз, когда он думал о последствиях, которые могло повлечь за собой его решение оставить тело в живых, ему становилось не по себе. Гарту было бы намного легче, если бы они предоставили все естественному ходу событий, когда обнаружили первые признаки пневмонии. Но он уступил Персис, что — как ему теперь казалось — было с его стороны проявлением слабости и малодушия. Или просто глупости. Но и успех нельзя исключать. Успех мог прославить Гарта, сделать мировой знаменитостью. Его, и Персис тоже… А победителей, как известно, не судят.

Интересно, подумал вдруг Гарт, готов ли он к тому, что ждет его в случае удачи, — к аплодисментам, вниманию прессы, к лекционным турам, к славе?

С головой уйдя в свои мысли, он не услышал, как открылась дверь его кабинета, и поднял голову, только когда Персис слегка откашлялась, чтобы привлечь его внимание. В руках у нее были две чашки горячего кофе.

— Хотелось бы знать, — сказала она, — будет ли у нас когда-нибудь время для личной жизни?

— Не знаю. — Гарт покачал головой.

— Тоже следишь за ним? — Персис показала на включенные экраны.

— Медитирую. — Он усмехнулся. — Это зрелище действует на меня успокаивающе.

— Он похож на ныряльщика, который плывет под водой.

— Да, сходство есть. — Гарт немного помолчал. — Мне только что звонили из ФАББ. Ким охотится на ведьм.

Персис чуть заметно вздрогнула:

— И что ей было нужно?

— Она знает, что мы подменили тело.

— Они… приедут?

— Нет. Я думаю, на этот раз все обойдется. Я сказал Ким, что мы преувеличили время жизни тела, чтобы произвести впечатление на президента. По-моему, она на это клюнула. Ну а чтобы подстраховаться на будущее, я намекнул, что мы готовимся к новой операции и что через несколько недель она сможет приехать и взглянуть на результаты нашего очередного эксперимента.

Персис с облегчением выдохнула:

— Слава Богу! Я, собственно, зашла сказать, что, по моему мнению, он вот-вот проснется.

Гарт не сдержал улыбки:

— Расскажи-ка поподробнее.

— В последние несколько часов резко возрос обмен импульсами между мозговым стволом Уильямса и мозгом Шихэйна. Я думаю, этого достаточно, чтобы активировать все нейромедиаторы, которые сохранились в нервной системе. Сенсорная функция почти полностью восстановилась, поэтому я дала ему несколько заданий на обучение и снятие эффекта привыкания. Шихэйн справился с ними без всякой помощи со стороны наномашин. Теперь я собираюсь отключить все вспомогательные системы, чтобы посмотреть, на что он способен сам, но мне хотелось бы предварительно убедиться, что ты не возражаешь. Потому что после этого избавиться от тела будет весьма и весьма проблематично.