– Не расстраивайся, Пилар, – посоветовала ей Эмма. – Все иногда теряются. Забудь, что ты застенчивая, и попытайся найти тему, которая была бы интересна собеседнику. К примеру, ты могла бы расспросить капитана Чемберса о его невесте. Я уверена, что тогда у вас завязался бы оживленный разговор.

– Да, я тоже так подумала, но было уже поздно! В тот момент Леонора уже выходила из-за стола. – Пилар тяжело вздохнула и продолжила: – А тебя не очень задевала игра, которую она затеяла с Районом? Ведь это Леонора заставила его не отходить от тебя.

– Я разве давала понять, что он мне противен?

– Нет. С бедным Рамоном ты была предельно вежлива. Но я единственная из всех догадалась, что обстановка за ужином тебя удручает.

– Ну да, – неохотно призналась Эмма. – Но это не важно.

– Нет, важно, – возразила Пилар и задумчиво посмотрела на Эмму. – Никто не знает, чего добивалась Леонора. А я знаю!

– Так она это специально подстроила?

Пилар кивнула.

– Да, специально, – ответила она. – Но ты на нее не обижайся. Знаешь, Леоноре в ее положении совсем нелегко. Она думает, что я маленькая и ничего не понимаю. Но я все прекрасно понимаю и сочувствую ей. Видишь ли, Рамон давно в нее влюбился. Возможно, еще до смерти Хайме. Точно не знаю, но думаю, что тогда Леоноре он был глубоко безразличен. Но потом он стал ей все больше и больше нравиться, и она, судя по всему, дала ему понять, что готова со временем стать его женой. Я не хочу сказать, что она слишком скоро забыла о Хайме. Нельзя осуждать женщину, прожившую с нелюбимым мужем столько лет.

– Но ее никто за это не осуждает, – заметила Эмма.

– Да, не осуждает. Но для Леоноры выйти замуж за Рамона совсем не просто. Даже после того, как закончится траур по Хайме.

– Но почему, если они друг друга любят?

– Ох, Эмма! Да потому, что у Рамона нет денег! Он из хорошей семьи, но на жизнь в Танжере деньги ему дают родители. А у него самого за душой ни гроша. Кроме того, он нигде не работает. Рамон даже подумать не может о женитьбе на Леоноре!

– Ты хочешь сказать, что он никогда не решится сделать ей предложение? – спросила Эмма, вспомнив, с какой готовностью испанец согласился, чтобы Пилар заплатила за него. – Ему мешает мужская гордость?

Пилар покачала головой.

– Нет, – ответила она. – Это Леонора не может стать его женой. Согласно завещанию, которое оставил Хайме…

Эмма начала кое-что понимать.

– Хайме был очень богатым и все свое состояние оставил Леоноре, – продолжила Пилар. – Наследство будет принадлежать ей до тех пор, пока она снова не выйдет замуж. Если она это сделает, то лишится его. Часть денег перейдет ко мне, а остальные – нашим дальним родственникам. Хайме сделал такое завещание потому, что очень любил Леонору. Он не хотел, чтобы кто-то женился на ней по расчету. Мой брат поступил мудро. Правда?

Но Эмма так не думала. Она считала, что мужчина не вправе так поступать с любимой и верной ему женой. Но для Пилар было абсолютно ясно, что ее брат был прав. Более того, она сочувствовала невестке, которая ради денег жертвовала своей любовью!

– Леонора боится бедности и за бедняка никогда не пойдет, – продолжила Пилар. – Конечно, если она станет женой сеньора Марка, то жалеть о потерянном наследстве ей не придется. Он человек богатый и женится на Леоноре не из-за денег. Как раз этого и хотел мой брат.

– Да, для Леоноры это будет утешением, – сама того не желая, иронично заметила Эмма.

Пилар нахмурилась.

– Ты же говорила, что не осуждаешь ее, – укоризненно произнесла она.

Эмма, втянутая в неприятный для нее разговор, ответила:

– Да, за ее желание любить и быть любимой не осуждаю. Но из всего, что ты сказала, трудно предположить, что она станет женой мистера Трайтона. Она же любит Рамона Галатаса. Мне кажется, что, выйдя замуж за мистера Трайтона, сеньора де Кория по отношению к ним обоим поступит жестоко.

– Тебе не следует жалеть сеньора Марка – он влюблен в Леонору и должен знать, что его ждет. Если она и сейчас его во всем ублажает, то после брака сделает для него еще больше. Мы, испанские женщины, никогда не изменяем мужьям. И не важно, любим мы их или нет. Я совсем не уверена, что Леонора любит Рамона. Иногда она с ним так обращается, что мне начинает казаться, будто не любит, а порой ведет себя так, словно боится его потерять. А Рамон, который не может скрыть своей любви, ставит ее в неловкое положение.

– Так, может быть, им тогда лучше не видеться? – спросила Эмма.

– А они и так редко встречаются. Мне кажется, что Леонора его жалеет. Ей не хочется, чтобы Рамон устроил ей сцену ревности. Особенно в присутствии сеньора Марка. Поэтому она и сказала, что Рамон в тебя влюблен. Понимаешь, для Леоноры получить от сеньора Марка предложение стать его женой очень важно.

– А она боится, что он может этого не сделать?

Пилар помялась.

– Леонора знает, что он… большой ловелас, – ответила она. – Даже я об этом слышала. Видишь ли, сеньор Марк часто влюбляет в себя… то есть очаровывает женщин, а потом их бросает. Но сейчас, я уверена, он изменился. Не могу себе представить, что он и после знакомства с Леонорой заглядывается на каких-нибудь красоток. А ты как считаешь?

Эмма ничего не ответила, потому что верность Марка Трайтона сеньоре де Кория казалась ей фактом неоспоримым. Пилар, как она поняла, ее подтверждения и не требовалось.

Участие Марка Трайтона в осуществлении их плана оказалось успешным: Леонора уже не возражала против того, чтобы Пилар занималась общественными работами. Через пару недель обеих девушек избрали младшими членами английского клуба. Кроме того, они дважды в неделю на добровольных началах работали в госпиталях.

Клуб выделял средства на различные благотворительные акции, и благодаря неутомимой леди Бисше, председателю клуба, потребность в молодых помощниках для их проведения существовала постоянно. Надо было организовывать лотереи, а по праздникам стоять в будках и продавать билеты на спортивные мероприятия и дискотеки.

Для Эммы такая работа позволяла общаться с согражданами, а для Пилар это явилось средством расширения ее кругозора. Более того, девушка меньше времени проводила в компании Леоноры. В результате у Пилар стала появляться уверенность в себе. Теперь она напоминала тянувшийся к солнцу цветок.

В конце августа леди Бисше объявила, что окончание летнего сезона будет ознаменовано грандиозным балом, а собранные средства пойдут на благотворительные акции, перечисленные в ее длинном списке. Этот бал предполагалось устроить на территории ее роскошной виллы, расположенной в районе Маунтин. Она хотела, чтобы этот бал не был похож на все проведенные ранее подобные мероприятия и надолго всём запомнился. Поэтому леди Бисше немедленно повесила на свою дверь ящичек, чтобы члены клуба могли опускать в него свои предложения.

Естественно, что вопрос, каким должен быть предстоящий бал, стал у членов клуба главной темой разговоров. Его оживленно обсуждали за каждым чайным столиком, стоявшим на террасе. Женщины, вспомнив двадцатые годы, склонялись к тому, чтобы ограничиться только медленными танцами, а мужчины, как изначально и ожидалось, ничего дельного не предлагали. И пока шли дебаты, будет ли это Бал Золушки, костюмированный бал или просто, танцы в масках, Пилар высказала свое предложение.

Однажды утром, когда они с Эммой работали в саду, Пилар безразлично произнесла:

– Ты, наверное, не знаешь наших обычаев?

Эмма, пропалывавшая в этот момент клумбу, распрямила спину.

– Нет, не знаю, – ответила она. – А почему ты это спросила?

– Я только что вспомнила об одном. Не чисто испанском, а испано-американском. В книге, которую собиралась выбросить Леонора, говорится, что этого обычая придерживались в основном на Кубе. Однако вот уже два столетия о нем никто не вспоминает. Так вот, тогда была традиция устраивать Бал цветов.

– О, Пилар! – воскликнула Эмма. – Ты считаешь, что нам надо устроить то же самое?