– Замолчи! – вскрикнула она, вырываясь из его рук и зажимая уши ладонями. – Замолчи! Я не хочу больше слушать!

В эту минуту в дверь постучали, и секретарша Брайана заглянула в кабинет, виновато сказав:

– Извините, что я прерываю вас, сэр, но мистер Дебнем пришел на назначенную ему встречу.

Брайан раздраженно сжал кулаки.

– Пусть ждет. Я занят.

Секретарша в нерешительности пролепетала:

– Но… но он говорит, что у него нет времени, потому что он завтра уезжает в Европу, а на сегодня у него назначено еще несколько встреч, и…

Брайан пришел в ярость:

– Черт возьми! Я же сказал, что не могу сегодня его принять!

Тут вмешалась Джейд:

– Извини. Я помешала тебе работать.

Она пробежала через кабинет и проскочила в дверь мимо ошеломленной секретарши.

Брайан кинулся следом за ней, крича, чтобы она остановилась, но неожиданно дорогу ему преградил очень рослый и очень злой мужчина, который резко заявил ему:

– Вы меня сегодня примете, Стивенс! Ваша компания допустила в моем деле крупный промах, и я требую, чтобы он был устранен немедленно, до моего отъезда.

Он втолкнул Брайана обратно в кабинет и громко захлопнул дверь.

Подхватив подол длинного бархатного платья, Джейд поспешно спустилась по узкой лестнице. Она остановилась в дверях, с трудом переводя дыхание, но задержалась только на секунду, чтобы покрепче завязать ленты на шляпке и плотнее закутаться в меховую накидку, чтобы уберечься от холода. Выйдя из солидного здания, где располагалась контора Брайана, она прошла к так называемому «Утюгу» – знаменитому месту в Нью-Йорке на пересечении Бродвея, Пятой авеню и Двадцать третьей улицы. Здесь, неподалеку от главных магазинов, всегда было людно, особенно в этот час, когда валил густой снег и люди спешили домой, в тепло и уют. Джейд не знала, куда идет, – сейчас ее это не интересовало. Снег не вызывал у нее беспокойства: она привыкла к высоким сугробам и яростным метелям России.

Она бесцельно шла по Пятой авеню. В голове у нее звенели слова: «Колт женат… женат… женат…» Они отдавались у нее в голове, словно удары похоронного марша. Боже, одна только мысль о том, что он спал с другой женщиной, любил ее, как свою жену, что у нее под сердцем его ребенок, сводила ее с ума.

Она чувствовала мучительную боль, словно ее душу резал раскаленный добела клинок.

Что она может предпринять?

И хочет ли она что-нибудь предпринимать?

Она не может пойти к Колту в надежде, что, узнав о том, что она жива, он оставит ту, другую, женщину – кто бы она ни была – и вернется к ней. Что-то мешало ей даже думать о таком: гордость? Эгоизм?

Тогда что же будет теперь?

Она может превратить пламя когда-то ярко пылавшей любви, которая для Колта оказалась всего лишь увлечением, в пепел скорби и ярости.

Если она сможет его возненавидеть, ей легче будет перенести гибель всех ее грез и надежд. Она твердо решила, что заставит себя возненавидеть Колта и те яркие и счастливые воспоминания, которые прежде она так лелеяла. Но как дальше будет складываться ее жизнь, ей было неизвестно.

Джейд твердо знала лишь одно: в Россию она не вернется Ее будущее здесь, в Америке.

Сердце подсказывало ей, что в этом будущем большую роль может сыграть Брайан. Хочет ли она этого? Пока она не могла дать окончательный ответ. Она испытала слишком сильное потрясение. Ей необходимо было время, чтобы как-то свыкнуться с тем, что произошло, и залечить сердечные раны.

Джейд приостановилась на углу: мимо пронесся пожарный экипаж. Лошади мчались галопом, земля дрожала. Бригадир с непокрытой головой наклонялся вперед, вытянув руки, крепко сжимающие вожжи. Позади него были длинные фургоны с лестницами, за которые держались пожарники. Их куртки развевались на ледяном ветру. За ними, чуть дальше, бежала толпа мальчишек, которые старались поспеть за пожарной командой, втайне мечтая, что наступит день, когда они тоже окажутся в числе храбрецов, разъезжающих на пожарных фургонах.

Джейд пересекла улицу, рассеянно заметив, что начинает темнеть. Но ее ничуть не волновало то, что за серыми облаками со снегом на город скоро опустится ночь. Если бы она не поменяла свои планы, то встретилась бы с Брайаном в его конторе позже, после закрытия магазинов. Тогда они взяли бы кучера до его клуба неподалеку от Центрального парка, где они собирались пообедать, прежде чем возвратиться домой на позднем поезде. Теперь Джейд жалела, что идет снег: ей хотелось бы взять кучера и бесцельно ездить по Пятой авеню, пытаясь справиться со своим смятением. Стоимость экипажа была до смешного мала: пятьдесят центов за двадцать кварталов. Но погода все портилась, и Джейд подумала, что ей надо укрыться от снега и холода.

Наверное, ей не следовало так поспешно убегать из конторы Брайана. В конце концов, он ведь был ее единственным другом здесь, в Америке, и помог ей тогда, когда она так нуждалась в человеческом тепле и помощи! Господи, да что бы с ней стало, если бы не он? Ей было страшно даже подумать об этом Он не просто спас ей жизнь, когда чудом нашел ее дрейфующей в океане, он вернул ее жизни смысл!

Эти мысли пробудили в ней теплые, полные благодарности воспоминания – и ей вдруг захотелось, чтобы он оказался рядом, протянул бы ей руку, за которую она могла бы ухватиться как за спасительную соломинку в водовороте своей жизни.

И внезапно ее желание исполнилось: Брайан оказался рядом.

Джейд почувствовала, как он решительно сжал ее руку, и, обернувшись, встретилась с его встревоженными голубыми глазами.

– Никогда больше не смей так убегать, – сказал он, и в его голосе прозвучали одновременно облегчение и негодование. – Я носился по городу как безумный, пытаясь тебя найти.

Она благодарно стиснула ему руку и почувствовала прилив раскаяния из-за того, что заставила его так сильно волноваться.

– Извини.

Улыбка у нее получилась печальной, но она зародилась в глубине ее души, там, где привязанность к нему пыталась пробиться сквозь пепел ее любви к Колту.

– Мне просто надо было побыть одной и обо всем подумать. Я пережила настоящее потрясение, Брайан.

Он сразу же стал нежным, заботливым:

– Ну конечно! Видит Бог, как мне не хотелось говорить тебе об этом, но я не мог скрывать от тебя такое. Мы оба знали, что между нами стоит призрак, но… – Он замолчал и, виновато улыбаясь, откровенно признался:

– Сказать по правде, я хотел бы, чтобы нам сообщили, что он умер.

Джейд долго смотрела на него, словно обдумывая его откровенное признание, и в конце концов кивнула.

– Именно это нам и сообщили, Брайан, – прошептала она. – Для меня Колт действительно умер.

Он поднял брови, не скрывая вспыхнувшей в нем надежды:

– Ты постараешься его забыть?

– У меня нет выбора, – подтвердила она, пожимая плечами. – Я не собираюсь бежать туда, где он живет, и унижать себя. Наверное, он и не бросил бы ради меня свою жену и ребенка – и, честно говоря, мне не хотелось бы, чтобы он их бросил. Совершенно ясно, – с горечью прибавила она, – что его чувство ко мне не было по-настоящему сильным.

Несмотря на ее печаль, Брайан не сдержал радостного возгласа. Он стиснул ее в объятиях:

– Ты даже не представляешь себе, как ты осчастливила меня этими словами! – Он отпустил ее, чтобы остановить проезжавшего кучера. – Поехали. До того как все это началось, я приготовил тебе сюрприз, и сейчас пришло время его показать!

Он отказался отвечать на ее вопросы, приказав кучеру ехать на Риверсайд-драйв, и не стал обращать внимания на ее уверения, что ей не до визитов.

– Ты будешь в восторге, – таинственно уверял он ее. – Успокойся и смотри внимательно.

В конце концов экипаж остановился перед большими и потрясающе красивыми чугунными узорчатыми воротами. За ними, в конце подъездной аллеи, вымощенной булыжником, оказался огромный двухэтажный дом, построенный из грубо отесанного камня. Даже с улицы Джейд была поражена великолепными парадными дверями, украшенными стеклянными вставками – непременной принадлежностью богатых домов Нью-Йорка. Несмотря на мучительное горе, она не удержалась от вопроса: