Милорду Генри Грэшему, первому барону Грэнвиллу и другу моего сердца.
Я уже одной ногой в могиле, мой друг, и вскоре узнаю, какой приговор вынесет моей жизни мой Создатель, в которого я верю всем своим сердцем…
Боже, неужели он читает эти строки? Ранее неизвестное завещание великого человека!.. Обращенное к одной из самых прославленных фигур того времени! Да пусть библиотекарь хоть лопнет от злости, он сделает вид, что его это не касается. Человек бросил взгляд от ключа к оригиналу, и его руки затряслись от волнения. Сжимая дрожащими пальцами дешевую шариковую ручку, он принялся выводить на стандартном листе бумаги текст — выводить нарочито медленно, хотя мысли его успели убежать далеко вперед.
…Вы спасли мою репутацию и, возможно даже, мою душу, когда забрали у меня мои пьесы и передали их Уильяму Шекспиру. Сейчас я готов признать то, что отказывался признать раньше. Они всегда принадлежали ему, хотя тщеславие пыталось убедить меня в том, будто они принадлежат мне.
Уильям Шекспир?.. Он вновь пробежал глазами по символам шифра. Нет, он не ошибся. Шекспир. Уильям Шекспир. Пьесы? Пьесы, написанные человеком, которому приписывается большая часть перевода Библии короля Якова? Ученый решил продолжить расшифровку дальше, но тут его внимание привлек нижний листок в ящике. Совсем другая бумага, дешевая. И почерк другой, более мелкий. В ту пору хорошая бумага была дорогим удовольствием. Лишь епископы да самые богатые из лордов могли позволить себе писать размашистым почерком на столь ценном писчем материале.
Славный и досточтимый лорд!
Честь, какую Вы оказали мне, прислав последний пакет, не знает границ, равно как и мое восхищение тем мастерством, какое Вы привносите в это самое благородное из всех искусств. Что может предложить Вам взамен такой скромный бумагомаратель, как я, ведь даже самые искренние слова благодарности прозвучали бы подобно оскорблениям. Именно по этой причине, полагая, что даже самое благородное здание нуждается в труде простого каменщика, дабы приобрести завершенные формы, я нижайше прошу Вашего согласия позволить мне приложить к нему мою скромную руку. Именно по этой причине я прежде всего хотел бы спросить у Вас, достаточно ли название этого произведения, а именно «Волшебство человека», отражает его непревзойденную ценность. Не уместнее ли будет сказать, что столь великая пьеса, как Ваша, способна разбудить в умах у зрителей бурю мыслей, а в душах их — бурю чувств…
Письмо было длиной в пять страниц. Прежде чем продолжить расшифровку, он сдвинул верхние листки, чтобы посмотреть на последнюю из пяти.
Подпись:
На какое-то мгновение мир вокруг него словно куда-то пропал. Затем постепенно цвет, свет и звуки вернулись в него, а вот сердце продолжало бешено биться, готовое в любую минуту выскочить из груди.
Рядом возник библиотекарь:
— Извините, сэр, но мы закрываемся. Я бы просил вас…
Посетитель поднял взгляд и указал на нижнюю часть листка. Затем схватил все пять, словно то были души его двоих детей, и протянул библиотекарю.
— Письмо, — произнес он. — Пять страниц, написанных рукой Уильяма Шекспира. Доселе неизвестных, — добавил он.
Библиотекарь удивленно посмотрел на него. Было в этом моменте нечто такое, что поразило его, поразило их обоих. Неожиданно библиотекарь почувствовал — да нет, понял! — что этот миг он будет прокручивать в памяти снова и снова, прокручивать до тех пор, пока существуют те, для кого слово «искусство» не пустой звук.
— Не завещание, не юридический документ или что-то там про его вторую хорошую кровать, — произнес посетитель, обращаясь к библиотекарю. — Письмо в пять страниц, в котором в мельчайших подробностях говорится о том, кому принадлежит авторство шекспировских пьес. Письмо, — добавил он для пущего эффекта, — обнаруженное в архивных фондах библиотеки Кембриджского университета.
— Письмо… самого Шекспира? — с дрожью в голосе уточнил библиотекарь.
— Как вы думаете, — произнес ученый, собравшись с мужеством, — нельзя ли попросить ваше начальство, чтобы библиотеку сегодня закрыли хотя бы на часик позже?
Посетитель не мог видеть, что ждет его в будущем. Просто передал в руки рядовому библиотекарю пять страниц, которые пролежали несколько столетий, невидимые миру. Слава, известность, развод, непонимание со стороны детей, унижения и насмешки и, наконец, в старости пост капеллана Грэнвилл-колледжа, где он проводил большую часть времени в тесной квартирке, лишь изредка выходя из дома, и в эти редкие моменты вслед доносились перешептывания туристов…
И все-таки даже в этот миг сердце подсказало ему что-то. Все книги, написанные о Шекспире, или те, где этот великий человек, пусть даже походя, был упомянут, в одночасье стали не нужны. Все фильмы, все пьесы, все пародии не нужны. Огромное, величественное здание научной шекспирианы, освященное епископами от литературоведения, лежало в руинах, пустое и никому не нужное. Сотни тысяч голосов тех, кто на протяжении четырехсот лет насмехался над своими оппонентами, утверждая, что Шекспир был и остается единственным автором своих пьес, вмиг стали никому не нужны. Сотни тысяч ученых мужей, объединенных в разного рода академические кружки и общества, которые дружным хором доказывали — нередко с издевкой, — что Шекспир никак не мог быть автором пьес, которые ему приписываются, а на самом деле эти пьесы принадлежат перу Оксфорда, Марло, Рутленда, Дерби, — их голоса также вмиг стали никому не нужны.
Огромная, с доходами в миллионы долларов, индустрия, эксплуатирующая имя Шекспира, также стала никому не нужна.
«Бог мой, — подумал он, прежде чем в мозгу выкристаллизовалась крупица истины. Бог, в которого он верил столь же свято и непоколебимо, как и епископ Ланселот Эндрюс. — Что же я наделал?..»
Исторические заметки
Первое полное собрание шекспировских пьес было опубликовано в 1623 году под редакцией его старых друзей, Джона Хемминга и Генри Кондела. В предисловии к этому первому собранию его сочинений, которое теперь известно как «Первое фолио», они отмечали, с какой поразительной легкостью и быстротой Шекспир сочинял свои пьесы, подтверждая эту мысль тем, что рукописные оригиналы, которые легли в основу публикации, почти не содержат авторских поправок. С момента первой публикации не стихают споры по поводу того, является ли человек, известный нам под именем Шекспира, автором самых знаменитых драматических произведений.
Ланселот Эндрюс (1555–1626). В 1609 году получил епископскую кафедру в епархии Или. Он ключевая фигура в великом деле перевода Священного Писания на английский язык, который ныне известен как Библия короля Якова. Современники отмечали его острый ум, великолепное владение как родным английским языком, так и рядом иностранных. Ему прочили кентерберийскую кафедру, однако свой шанс он упустил и в 1619 году был назначен епископом Винчестерским. На протяжении всей своей церковной карьеры Эндрюс отказывался от каких-либо комментариев по поводу политических событий его эпохи.
Фрэнсис Бэкон, первый барон Веруламский и виконт Сент-Олбанский (1561–1626). Поддерживал короля Якова в его воззрениях на абсолютный характер монаршей власти. В 1613 году был назначен генеральным прокурором, а в 1618 году — лорд-канцлером. Превозносил тогдашнего фаворита, Бэкингема, однако в 1621 году был смещен с должности — не в последнюю очередь по этой причине, — заточен в Тауэр и был вынужден заплатить штраф в размере 40 тысяч фунтов. И хотя спустя несколько дней был выпущен на свободу, однако с достоинством принял отставку и посвятил остаток своей жизни написанию книг. Бэкон был первым научным философом Англии и, судя по отзывам современников, величайшим мыслителем своей эпохи.
