Товарищи Громыко, Кузнецов, Устинов и им подобные всю жизнь колебались вместе с партией. На старости лет они решили покаяться, исправить свои ошибки, своё политическое вероломство по принципу «Лучше поздно, чем никогда».
Увы, нагрешившие спохватились слишком поздно. Время было к ним неумолимо. В декабре 1984 года умирает инициатор предложения о возвращении городу-герою на Волге имени Сталинграда Дмитрий Фёдорович Устинов, а 10 марта 1985 года оборвалась жизнь Константина Устиновича Черненко. К власти пришёл антикоммунист и национальный предатель, который всего лишь за несколько лет осуществил «страшное дело против партии и страны». Вспомним Пушкина:
«Из мёртвой главы гробовая змея
Шипя, между тем выползала…»
Гробовой змеёй для советского государства стал Михаил Горбачёв.
Глава 11
ТОРЖЕСТВО ОТСТУПНИКОВ
11 марта 1985 года внеочередной Пленум ЦК избирает Генеральным секретарём Михаила Сергеевича Горбачёва, будущего могильщика партии и советского государства.
Выступая на похоронах К.У. Черненко, два дня спустя, Горбачёв заявил:
«Мы будем бороться против любых проявлений парадности и пустословия, чванства и безответственности, против всего, что противоречит социалистическим нормам жизни» .[355]
Тогда никому не приходило в голову, что именно Горбачёв по пустословию переплюнет даже Хрущёва, что именно Горбачёв станет образцом безответственности, что именно Горбачёв создаст «режим наибольшего благоприятствования» для всех врагов социализма.
С лёгкой руки Горбачёва в Советском Союзе началась «перестройка». В пропаганду ввели своего рода молитву, наподобие «отче наш!». Только теперь это звучало «перестройка, ускорение, гласность!». Идеологическая пластинка закрутилась. Произнося «священные слова» в разной последовательности, Горбачёв создавал иллюзию, что «дело пошло». Многие советские люди по простоте душевной решили, что в стране будет наведён порядок, что каждый будет при деле:
«Суть перестройки:
Каждый — на стройке,
Каждый — при деле
На самом пределе.
Именно так. И нельзя нам иначе,
Каждый сегодня многое значит,
Каждый из нас очень многое сможет,
Если дела на дела перемножит.
Не на слова. Мы устали от трёпа,
Трёпом язык наш довольно истрёпан.
Сколько открытий в зародыше, заживо
Было угроблено трёпсаботажами.
Как потускнели от перепроката
Трёппрокламаторов наши плакат.»
Строгим контролем их прыть перекроем.
Ставь нам задачи, ЦК, на пределе.
Будем — при деле!
Капитан 2-го ранга В. Кочеров»
[356]Но кардинальных улучшений не происходило, их просто не могло быть. Ведь многие понимали «перестройку» с откровенно шкурных позиций:
«Иван Ильич — участник перестройки,
Он перестроил дачу под Москвой».
Перестройка расколола советское общество на её сторонников и её противников. Как вскоре обнаружится, «друзья перестройки» с необыкновенной лёгкостью отрекутся и от своих партбилетов, и от своих принципов, и от Ленина, и от социализма. Но тогда они «яростно и бескомпромиссно», с пеной у рта, обличали «врагов перестройки». Понося «доперестроечный трёп», конъюнктурщики подняли до небес трёп «перестроечный»:
Евгений Евтушенко, «Кабычегоневышлисты»:
Октябрьская революция
тоже беспрецедентна!
Навеки беспрецедентны
Ленин и Маяковский.
Беспрецедентен Гагарин.
обнявший весь шар земной.
Беспрецедентен по смелости
ядерный мораторий —
матросовский подвиг мира,
свершенный нашей страной.
Я приветствую время,
когда по законам баллистики
из кресел летят вверх тормашками —
«кабычегоневышлистики».
Великая Родина наша,
из кабинетов их выставь,
дай им проветриться малость
на нашем просторе большом.
Когда карандаш-вычеркиватель
у кабычегоневышлистов,
есть пропасть меж красным знаменем
и красным карандашом.
На знамени Серп и Молот
страна не случайно вышила,
а вовсе не чье-то трусливое:
«Кабы чего не вышло…»
[357]Роберт Рождественский, «Ленинские рукописи»:
Вряд ли много в мире формул таких.
Эту я услышал и сердцем признал:
«Ленинские рукописи — не архив.
Ленинские рукописи — арсенал!..»
Трудно, если правду в себе ты несёшь.
Недруги опять не дают нам жить.
Ленинское слово их бесит, но всё ж
Ленинское дело их больше страшит!..
Кровью набухал помутневший наст,
Становилась красною в реках вода.
Наша кровь текла. Но, стреляя в нас,
Недруги целились в Ленина всегда!..
И сегодня целятся в Ленина враги.
Но, помимо импортных, — опасней всего, —
Наши бюрократы и наши дураки
В Ленина целятся не ведая того!
Целится в Ленина алкашу станка.
Целится в Ленина холопья душа.
И махровый взяточник, не пойманный пока,
С Лениным сражается надсадно дыша!
Целятся в Ленина в родимом краю
Слуги полуправды и любители дат,
Те, что вечно прячут бездуховность свою
За забором ленинских могучих цитат!..
Только кровь недаром у нас горяча,
И такое знамя не зря над головой!
Мы душой и сердцем защитим Ильича.
С нами он останется — как солнце, живой!..
Время докричится и до самых глухих.
К нашим внукам-правнукам прорвётся сигнал:
«Ленинские рукописи — не архив.
Ленинские рукописи — арсенал!»
[358]24 августа 1986 года в еженедельнике «Московские новости» было опубликовано интервью первого секретаря МГК КПСС Бориса Николаевича Ельцина с характерным для того времени заголовком: «Нет ни потолка, ни предела для гласности». Сейчас, много лет спустя, можно с уверенностью говорить, что под прикрытием «гласности» началось хорошо организованное наступление на существующий государственный строй, на честь и достоинство нашей Родины. Патриотизм был объявлен предрассудком. Чтобы скомпрометировать социализм, под руководством главного «идеолога» КПСС «архитектора перестройки» А.Н. Яковлева была развязана беспрецедентная кампания по очернению Иосифа Виссарионовича Сталина, которого ставили на одну доску с Гитлером, а Великая Отечественная война с нацистской Германией преподносилась как «драка между двумя тиранами».
