Гарольд подхватил возлюбленную на руки и отнес в широкую мягкую кровать. Прикосновения становились более страстными, более нетерпеливыми.

И когда желания обоих достигли высшего накала, когда уже больше невозможно было терпеть эту сладостную муку, их тела слились в единое целое. Летиция застонала. Гарольд нашел ее губы, поцеловал, словно пытаясь загасить ее сладострастный стон, решив, что она стонет от сильной боли.

– Прости, Летти! Я знаю, что сделал тебе больно! Потерпи немножко, любимая! Сейчас, сейчас все пройдет, девочка моя. Какая ты страстная!

Летиция блаженно улыбалась и все сильнее прижималась к Гарольду. Теперь она выбирала ритм странного танца, в котором сплелись их тела. И когда Гарольд снова заговорил, она ощутила, что они вместе летят так высоко, в такие звездные высоты, что падать оттуда не страшно только вместе, слившись в объятиях. Они снова начали перекликаться, словно боялись потерять друг друга в огненной круговерти.

– Летти, родная моя, единственная!

– Держи меня крепче, Гарольд! Не уходи, слышишь?

– Я здесь, девочка моя. Я тебя никуда не отпущу и никому не отдам.

Гарольд крепко держал возлюбленную в объятиях. За окном стояла теплая и влажная тропическая ночь, наполненная ароматами цветов. Вдалеке шумел океан, качая на своих соленых волнах рыбацкие лодки, суда и суденышки. И луна, словно лодка, качалась посреди бухты – вечная и молчаливая свидетельница человеческих страстей.

Гарольд прислушался: Летиция, утомленная его ласками, блаженно и ровно задышала под легким покрывалом. Он настороженно прокрался на террасу. Там, стараясь не шуметь, отодвинул засов на ставнях, распахнул их – ему хотелось проснуться пораньше, с первыми лучами солнца.

В платяном шкафу доктора Картера Гарольд выбрал для себя домашний костюм, надел его. Бархатная темно-серая куртка и брюки, а также голубая шелковая рубашка очень украшали его. Гарольд остался доволен своим отражением в зеркале.

На кухне он накачал и разжег примус, разогрел остатки ветчины, пожарил два свежих яйца. С большим удовольствием уничтожил немного пересушенное блюдо. Потом аккуратно зажег огонь в спиртовке, намолол свежего кофе. В серебряной джезве сварил ароматный напиток.

Прихлебывая на ходу терпкий кофе, направился в кабинет сэра Джона Картера. Пальцы, не загрубевшие от каторжной работы, к которой он так и не приступил, буквально блаженствовали, ощущая шелковистость писчей бумаги, гладкость полированного дерева конторки. Гарольд даже не догадывался раньше, что такие, казалось бы, пустяки могут скрашивать быт человека. А если к этому еще прибавить запах недавно напечатанных книг и непрочитанных газет, то можно охмелеть от удовольствия! Он блаженствовал после тюремного убожества и, вместо того чтобы писать отчет, принялся перелистывать «Таймс».

В особняке стояла тишина, лишь снаружи отчаянно кричали обезьяны, ссорясь в ветвях деревьев и деля добытые фрукты. Противными голосами вопили недалеко в ущелье казуары. Голоса динго доносились еле слышно. Конечно, человек привыкает ко многому, но Гарольд не успел привыкнуть к ночным звукам Австралии и всякий раз вздрагивал, когда обезьяны подбирались слишком близко к особняку и начинали свои раздоры и драки из-за объедков и кухонных отбросов.

Гарольд отложил газету, в которой не нашел для себя ничего интересного, вывернул сгоревший фитиль, потряс лампу. Масла должно хватить надолго. Молодой человек продолжил чтение газет дальше, наслаждаясь покоем. Наконец-то он по-настоящему сыт, одет в приличную одежду и сидит в окружении полок и стеллажей, заставленных книгами и дорогими иллюстрированными альбомами.

Конечно, писать какой-то отчет в таком состоянии не хотелось. Гарольд поднялся из-за стола, прошелся по мягкому ковру несколько раз из конца в конец комнаты. Домашние туфли приятно облегали ступни.

Да, доктор Картер отлично обустроил свой особняк даже на этом краю земли. У него и на родине, неподалеку от Хартлпула, имеются отлично обставленные дома, два старинных замка, в которых можно жить даже с современными удобствами. Сэр Картер считал себя просвещенным человеком. Собирался провести в свои поместья электричество и телефон.

Гарольд и сам был не бедным человеком, старался не отставать от веяний моды. Когда он однажды вступит в наследство и примет от отца титул, то переоснастит фамильный замок. Гарольд уселся в уютное кресло и мечтательно задумался.

Необходимо тщательно обдумать два главных вопроса. Конечно, он благородный человек и приличия обязывают его жениться. В том, что мисс Летиция Картер была два часа назад девственницей, он даже и не сомневался.

Гордость от обладания замечательной женщиной переполняла его через край. Он не может оставить все, как есть.

Его трезвые, честолюбивые планы по поводу собственной карьеры летели к чертовой матери под чувственным напором сумасбродных поступков Летиции. Гарольд почувствовал неодолимое желание прямо сейчас взглянуть на нее. Он встал с кресла, взял лампу и, освещая себе дорогу, поднялся на второй этаж.

Войдя в спальню Летиции, Гарольд долго стоял перед широченной кроватью и любовно рассматривал девушку. Покрывало соскользнуло с нее. Она лежала на животе, подогнув под себя правую ногу и обняв подушку тонкими руками. Кожа, почти не загоревшая на тропическом солнце, ослепляла сливочной белизной и атласной гладкостью. Рыжие вьющиеся волосы рассыпались по подушке, плечам и спине.

Летиция казалась ему трогательной и беззащитной. Хотелось оградить ее от остального мира надежным и сильным кольцом объятий, оберегать от боли и обид. Ощущение чувственной пресыщенности, которое он пережил совсем недавно, уступило место новому всплеску желания.

Он поставил лампу на туалетный столик, снял и аккуратно сложил на стуле одежду, тщательно накрыл Летицию тонким покрывалом, словно боялся, что кто-то посторонний внезапно увидит ее наготу, которая отныне принадлежит только ему, Гарольду Маккензи.

– Спи, малышка моя. Спи, единственная.

Он решил полежать немного рядом, а потом встать и отправиться в кабинет доктора, чтобы составлять отчет. Гарольд придвинул Летицию к себе поближе, крепко обнял, уткнувшись носом и губами в копну вьющихся волос, пахнущих лавандой и ромашкой. Предыдущий день и особенно вечер слишком утомили его. Восстановить силы мог только здоровый сон.

Летиция проснулась оттого, что ей стало нестерпимо жарко и тесно. Казалось, каждая клеточка напряжена и звенит, словно маленький серебряный колокольчик. Летиция открыла глаза, настороженно осмотрелась. Она лежала совершенно обнаженная, освещенная яркими солнечными лучами. Судя по всему, утро наступило уже давно. Обычно в это время семья сидела вокруг просторного, словно поле для гольфа, стола. На белоснежной скатерти были расставлены блюда, накрытые круглыми крышками, и подносы со множеством закусок.

Девушка хотела позвать Элис, чтобы служанка принесла платье для завтрака и помогла привести себя в приличный вид. Она повернулась на другой бок. В одно мгновение взгляд Летиции стал испуганным. Может быть, она сходит с ума? Или ей приснился странный, неприличный кошмар?

Рядом с ней, занимая половину кровати, лежал мужчина. Длинные темные волосы, немного волнистые, закрывали лоб. У него были широкие плечи, крепкая гладкая шея и мускулистые руки с длинными сильными пальцами. Мужчина лежал, свободно раскинувшись, одной рукой обнимая Летицию за шею. Она попыталась высвободиться, но он не только не ослабил хватку, но прижал ее к себе еще сильнее. Летиции почудилось, будто она разобрала несколько слов. Похоже, во сне он называл ее имя.

Досадуя, она с силой вырвалась из цепких объятий, вскочила с кровати и нервно заметалась по комнате. Ей все время попадалось зеркало, в котором то появлялось, то исчезало ее отражение.

Вытащив из комода чистую простыню, Летиция старательно прикрыла грудь мужчины и живот.