Холли вздохнула.

— Что ты несешь, Кейн? Что плохого ты видишь в наших отношениях со Скоттом? В чем же дело?

— Он потребитель, Холли. Всегда таким был и всегда будет.

— Потребитель? Не понимаю, что ты имеешь в виду. — Холли, переменив позу, легла рядом с Кей-ном, удобно устроившись под одеялом.

Кейн, повернувшись на бок, подпер голову рукой, чтобы лучше ее видеть.

— Не понимаешь? Ты не заметила, что Скотт тщательнейшим образом устроил свою жизнь так, чтобы почти ни о чем не беспокоиться самому? Ты занимаешься «Гостиницей», Дилан Йорк и Лисса Мейтленд другими предприятиями — и если их нет в городе, то ты, очертя голову и все бросив, мчишься помогать бедному Скотту.

— Кейн, это наша работа…

— Ты всегда у него под рукой, он может позвонить в любое время суток с какой угодно проблемой. Экономка, прислуга и садовники занимаются его домом. И если ты думаешь, что у его ребенка было двое родителей, а не одна только Кэролайн, подумай еще раз. Теперь ее нет, и что же? Риген стала бояться машин и даже школьного автобуса — он хотя бы попытался помочь ей? Он хоть раз ее обнял, он взял ее за руку хоть раз с тех пор, как похоронили ее мать? Нет. Он нанимает человека, на сей раз учительницу, чтобы она или экономка раскрыли объятия бедной малышке.

Холли была слишком честна, чтобы полностью отрицать его правоту, но и соглашаться ей было не очень приятно.

— Пусть так — и он именно тот, кем ты его назвал. Но, Кейн, я тем не менее работаю на этого человека. И мне… неприятно, что ты так враждебно настроен по отношению к нему.

Помолчав минуту, Кейн погладил ее по щеке.

— Меня беспокоишь ты, малыш. Если бы ты просто, как это принято, выполняла свои обязанности, я бы слова дурного о нем не сказал.

— Но мои обязанности…

— Ты — управляющая «Гостиницей», в этом и состоит твоя работа. В твои обязанности вовсе не входят ни пререкания с поставщиками материалов для нового крыла больницы, ни поливка рассады в питомнике, ни проблемы лесопилки. Тебя наняли управлять отелем, вот и управляй им. И в следующий раз, когда бедный Скотт попросит тебя ввести в его компьютер очередные данные, потому что он не умеет нажимать на клавиши, посоветуй ему нанять кого-нибудь специально для этой цели. Или пусть заведет секретаршу на полный рабочий день, похоже, ему это необходимо, тем более что он вполне может себе это позволить.

Холли закусила нижнюю губу.

— Через несколько дней Лисса и Дилан должны вернуться, и тогда станет полегче…

— Не в этом дело, Холли.

— Черт возьми, ты загоняешь меня в угол!

Кейн покачал головой.

— Господи, как же ты упряма! Послушай, я ведь прошу совсем немногого. Сейчас дело обстоит так, что мы с тобой видимся от силы раз в неделю. Согласись, что это ненормально. А если ты ограничишься только своей работой, не хватаясь за все сразу, мы могли бы проводить вместе немножко больше времени. Разве не так?

— Я тоже этого хочу, но…

— Но что? Следующая выставка у меня будет весной; в основном я пишу свои картины днем, когда ты работаешь в отеле, и, значит, все вечера и уик-энды — наши, если, конечно, ты согласна. — Он спокойно посмотрел на нее. — Разве мы этого не заслужили?

Разумеется, Холли была согласна; впервые за восемь месяцев их связи Кейн столь явно выказал желание расширить рамки их отношений, не ограничиваясь время от времени проводимыми вместе ночами и совместными ленчами, — и она даже не пыталась притвориться, что это для нее не имеет значения.

— А, Холли?

Она кивнула.

— Ладно. С этого момента обещаю, что постараюсь выполнять только ту работу, для которой Скотт меня нанял, и не кидаться на каждый его зов. Хорошо?

В ответ он поцеловал ее и, устроившись на подушках, заключил в свои объятия.

— Заметь, я отнюдь не торжествую победу, — сказал он.

— И это мудро, — ответила она, поудобнее пристраиваясь к нему под бок. — Нет ничего хуже мужчины, который еще и торжествует, когда ему удается сделать по-своему.

Кейн засмеялся.

Она закрыла глаза, слушая, как под ухом бьется его сердце, и начала было засыпать. Но как только он заговорил вновь, лениво и без особого интереса, сон как рукой сняло.

— Ты ничего не рассказала мне о Джоанне Флинн. Она действительно так похожа на Кэролайн, как мне твердят сегодня целый день?

Холли приложила некоторые усилия, стараясь, чтобы голос звучал безразлично.

— Поразительно похожа. Если не считать светлых волос, желтоватых глаз и южного акцента, просто-таки двойник Кэролайн.

— M-м. Наверняка столкнусь с ней где-нибудь. Такое удивительное совпадение.

— Я думаю. — Холли помолчала и неожиданно спросила:

— Кейн, а почему ты не написал мой портрет?

Кейн ответил немедленно, не задумываясь, словно давно ждал этого вопроса:

— Я еще недостаточно хорошо тебя знаю, малыш.

— А. — Больше Холли ничего не сказала, но долго еще после того, как Кейн уснул, она лежала и слушала, как за окном бушует шторм. И такие мысли теснились у нее в голове, что хотелось заплакать в голос, чтобы хоть как-то ослабить внутреннее напряжение.

Ей хотелось верить, что враждебность Кейна по отношению к Скотту происходит, как он сказал, от того, что она зависит от этого человека. Ей очень хотелось верить в это. Но она не переставала бояться, что это не правда. Она боялась, что женщина, которую не поделили эти двое мужчин, вовсе не она, а Кэролайн.

Кейн не знал о том, что как-то через неделю после гибели Кэролайн Холли пришла к нему; его не было дома, но через окно она увидела в его студии портрет Кэролайн — один-единственный раз, потом картина куда-то исчезла.

По-видимому, Кэролайн он знал достаточно хорошо.

К утру четверга шторм утих. Позавтракав в своем номере, Джоанна вышла на веранду. Солнце сияло вовсю. Она стояла на краю веранды, вдыхая свежий ветерок и любуясь океаном за грядою скал. Вид был прекрасный, и погода прекрасная, но она никак не могла заставить себя искренне этим наслаждаться.

Она плохо спала этой ночью, а когда наконец заснула, ей опять приснился сон — но не женщина, которую сталкивали со скал, — ей приснился прежний сон, тот, что привел ее в этот городок, сон с домом над обрывом и карусельной лошадкой, с розами и картиной, сон, в котором тикали часы и жалобно всхлипывал ребенок. Отсутствовал только указатель, но Джоанна рассудила, что в этом есть смысл: в конце концов, она уже здесь, стало быть, и указатель ей не нужен.

Как всегда, сон оставил после себя беспокойство и нервозность, так что ей этот солнечный день казался вполне пасмурным, и шум прибоя, доносящийся из-за скал, мучительно отдавался в ушах. Ей хотелось стряхнуть с себя раздражение и отгородиться чем-нибудь от навязчивых мыслей об этих полных опасностей скалах. Нужно было срочно придумать, чем заняться.

Она испытывала большое искушение вернуться в библиотеку и закончить просматривать подшивку местной газеты. Как раз когда она нашла интересный, на ее взгляд, материал о том, как Скотт Маккенна положил начало местной оранжерее, потому что его жена очень любила цветы, пришел этот славный шериф, и она не успела ничего больше скопировать. И еще ей хотелось поднять газеты — когда, Гриффин сказал, это было, пять-шесть месяцев назад? — значит, полугодовой давности, и узнать все, что можно, о той бедной женщине, что упала (или ее, прямо как во сне, столкнули?) со скал.

Но если она пойдет в библиотеку, то ее обязательно увидит Гриффин, ему достаточно только выглянуть из окна своего кабинета. Одно дело — коротать в библиотеке дождливый день, и совсем другое — торчать там в такую ясную солнечную погоду, как сегодня. Это будет выглядеть очень даже подозрительно.

Поразмышляв еще некоторое время, Джоанна наконец пришла к приемлемому решению. Конечно, нужно пройтись по магазинам. Все туристы этим занимаются. Так что она будет просто бродить по городу и заходить в каждый магазин. И, конечно, разговаривать с людьми.