Стыд в роли наказания и в роли индульгенции

Жизнь психологически зависимой личности безнадежно исковеркана погоней за удовольствием и… стыдом. Аддикта стыдят все: семья и общественность, ближние и дальние, везунки и лузеры. Он хуже всех, включая откровенных неудачников — тех самых, о которых со вздохом говорят: «Твой хотя бы не пьет (не нюхает, не колется)». Поэтому надо быть готовым к тому, что психологически зависимые систематически беспардонно лгут себе и окружающим. Вернее, не беспардонно (то есть буквально «без пардону», не прося прощения и не испытывая стыда), а, наоборот, стыдливо. И, возможно, без всякой охоты. Просто потому, что еще детьми познали ложь как средство психологической защиты.

Человек, осознавший собственную «дефектность», входит в состояние, которое Роланд Поттер-Эфрон назвал спиралью стыда, включающей употребление алкоголя или веществ, изменяющих настроение:

1) первичное осознание дефекта;

2) чувство стыда;

3) желание избежать стыда;

4) алкоголь/наркотики для избежания;

5) первичные последствия алкоголизма/наркомании: «смущающие инциденты»;

6) дискомфорт от потери контроля;

7) осознание больших дефектов;

8) усиливающийся стыд;

9) усиливающаяся потребность его избежать;

10) толерантность к спиртному/наркотикам растет, привыкание усиливается;

11) более серьезные последствия: серьезные инциденты;

12) позор полной потери контроля;

13) осознание еще больших дефектов –

и далее в том же духе.

В эту спираль можно войти на любом витке судьбы. А дальше она вас поведет или, вернее, потащит, словно цунами.

В норме при встрече с чувством стыда личность не поддается панике, а осознает: это состояние временное. Зрелая индивидуальность может использовать свой стыд, чтобы продвинуться к мастерству, к автономии, к силе и уверенности.

Но если это чувство слишком мощное, если индивид чрезмерно уязвим перед стыдом из-за ранних детских переживаний, он прибегнет к защите. Авторы статей и психологи-клиницисты выделяют по крайней мере шесть видов такой защиты: отрицание, уход, перфекционизм, высокомерие, бесстыдство и ярость.

Суть отрицания — самообман. Его крайняя степень — вытеснение, полное отсутствие осознания произошедшего. Но обычно человек прибегает к минимизации. Например, алкоголик может признать, что пьет слишком много, одновременно отказываясь понимать, как это вредит ему и его семье.

«Звание» алкоголика становится первым, что думает он о себе, и первым, что думают о нем другие. Все прочие аспекты его идентичности[21] — его социальные роли рассматриваются как вторичные.

К тому же в состоянии опьянения психологически зависимый индивид ведет себя особым образом. Настолько особым, что впоследствии с трудом понимает, как такое вообще могло произойти. Он вынужден расширить рамки Я-концепции, чтобы «втиснуть» в них возможность поведения, демонстрируемого в пьяном виде. Или напрочь отрицать, что он действительно проделывал все эти ужасные вещи.

Психологи знают: отрицание — не простой процесс. Пациент может полностью отрицать свои проблемы сегодня, целиком принимать их завтра, частично отрицать — послезавтра. То он переполнен стыдом, то практически забывает о своих безобразных выходках. Атаковать ли эту защиту, психолог должен решить в соответствии с характером конкретной личности. Если прием отрицания или минимизации проблем — начало срыва, погружающего пациента в очередной запой, защиту необходимо разрушить немедленно. Но если это маневр, позволяющий выскользнуть из тисков стыда и придти в себя для дальнейшего выздоровления, лучше оставить индивиду право на отрицание.

Другая форма защиты — уход — может выражаться в физическом удалении. Человек не в силах справиться с неожиданным выбросом адреналина, сопровождающим это чувство, и «покидает сцену» до того, как его тело заставить его плакать, кричать или драться. Физический уход может принимать формы «географического бегства»: аддикт переезжает с места на место, когда его «дефектность» становится слишком заметной. Каждый раз он получает шанс начать все сначала — до тех пор, пока новые знакомые не заподозрят неладное.

Психологически зависимая личность забывает, что носит свою болезнь с собой повсюду, куда ни отправится. И человек бежит от своего стыда, не понимая, что берет его с собой на новое место, в новое окружение.

Уход может превратиться в привычку. Убегая от тех аспектов жизни, от зон, где велика опасность встретиться лицом к лицу со своим стыдом, аддикт может выработать концепцию своей несостоятельности, неудачливости, некомпетентности — все ради того, чтобы его оставили в покое. В любом случае зависимая личность, предпочитающая уход, эмоционально развивается вдали от других людей. Окружению сторонники ухода кажутся недоступными, холодными и равнодушными, в то время, как они стыдятся близких отношений, боятся отвержения и осуждения. Алкоголь или наркотики могут стать единственными друзьями аддикта, единственной опорой в момент приближения стыда. Такие люди пьют и принимают наркотики в одиночку. Они стараются стать невидимками, пытаются не привлекать к себе внимания, чтобы не пережить очередное болезненное унижение. И нередко оказываются в полной изоляции.

В России существует традиционный паттерн «полуодобряемого» поведения невидимки — «второго алкоголика в семье». Если, например, отец семейства пьет и хулиганит в темную голову, а сын, приняв дозу, мирно заваливается спать, окружение почти довольно таким положением дел: сынок-то хоть не буйный — выпил и баиньки, не то что папаша… Никаких с ним хлопот. Вообще дети, выросшие в семьях алкоголиков, часто покидают и дом, и друзей в надежде избавиться от тягостных воспоминаний детства и чувства стыда. Но и с возрастом они не получают полезного навыка, позволяющего выразить свои потребности или получить заслуженное внимание от других людей. Так и идут по жизни невидимками.

Защита в форме перфекционизма, наоборот, требует от личности «сверхкомпетентности». Перфекционист не прощает себе ошибок. Никто не должен видеть его истинной сущности, его слабостей и промахов. Он верит, что поступая безупречно, предотвращает унижение. И живет в страхе надвигающегося позора. Эта психологическая установка лишает человека возможности расслабиться.

Перфекционист настолько чувствителен к стыду, что тратит огромное количество энергии на избегание этого ощущения. Для него не существует удовлетворения в состоянии «нормы».

Он обязан быть «супер» в каждое мгновение своей жизни. Иными словами, содержание удовлетворения резко понижается. Перфекционист вынужден подогревать свое самоощущение с помощью искусственной эйфории, несущей опьянение, а с ним — ощущение свободы, всемогущества, компетентности, безошибочности.

Этот паттерн часто сочетается с расстройствами питания — с анорексией, булимией, патологическим перееданием. Стремление выглядеть идеально подавляет даже базовые потребности в еде и сне. И даже истощение не заставляет перфекциониста остановиться. Наоборот, больные анорексией испытывают прилив эйфории, теряя килограмм за килограммом. Перфекционист доводит себя до анемии, до психологического срыва и даже до летального исхода, пребывая в уверенности, что следует индивидуальному гениальному плану (высокому предназначению). А следовательно, все делает правильно.

Высокомерие в определенном плане похоже на перфекционизм. Это комбинация грандиозности и презрения. С помощью грандиозности личность возвышает себя, с помощью презрения — принижает остальных.

Высокомерный индивид выводит свой стыд наружу, проецирует его на других, подозревая в дефектности и некомпетентности весь мир.