— Ну чё, ты будешь?

Тот сделал вид, что раздумывает. А Коса, обрадовавшись игривому настроению конвоя, уступила место у двери Ольге и стала пихать её к выходу.

— Иди, иди, невеста. Сейчас женихи с тобой поиграют, как следует.

От страха Ольга сжалась и заплакала.

— Не-ет! Не надо! — заорал Юра, изо всех сил дергая решётку, и из глаз его полились слёзы отчаяния и бессилия.

— Ха-ха-ха-ха, — захлёбывалась от радости Коса.

В этот момент кто-то сзади тронул Юрия за плечо и сказал вполголоса:

— Не бзди, парень. Они угарают просто.

Юра обернулся на говорившего и тут же повернулся к ментам, надеясь увидеть шутливые улыбки на их лицах. Но те все же услышали, что ему кто-то подсказал, и решили доиграть до конца.

— Да не, чё-то не хочу. Башка болит, — сказал тот, который якобы раздумывал над предложением напарника. — А ты чё не хочешь?

— Так я же с Косой натрахался уже с утра. Ну смотри, как хочешь, — сказал второй конвоир и вытащил ручку обратно.

Юрий недоверчиво посмотрел на мужчину, который подсказал ему о хохме. Он даже не знал, верить ему или нет. Здесь, в этом мире, о котором он слышал столько разных страшных историй, по его представлению всего можно было ожидать.

Тем временем автозак подъехал к воротам тюрьмы и слышно было, как снаружи началось какое-то движение. Кто-то выскочил из кабины на улицу, захлопали какие-то двери. Коса по-прежнему кокетничала с ментами, сидящими на лавке напротив дверей клеток. Она уже оставила Ольгу в покое и переключила всё своё внимание на ментов.

— Ну что, мои хорошие? Наверное не увидимся уже больше в ближайшей пятилетке, на зону уже вояки повезут.

— Да, Косулюшка, — в тон ей с грустью сказал ближайший к ней молодой милиционер и сделал движение, как будто смахивает слезу. — Жаль расставаться с тобой, жаль.

— Нам будет тебя не хватать, — подыгрывал второй конвоир и все втроём весело рассмеялись.

— Но ничё, вот выйду, мы ещё встретимся. Правда? — наивно спросила Коса, полагая, что этой встрече парни будут рады.

Внешние ворота тюрьмы открылись и воронок въехал внутрь. Вокруг машины слышно было много голосов и лай собак. Раньше Ольга и Юрий видели тюрьму только снаружи, изредка проезжая возле её мрачной стены. Теперь же им предстояло увидеть её изнутри и пройти через все её испытания. Лязгнул замок входной двери, кто-то открыл её снаружи, и один из ментов отпрыгнул на улицу. Второй встал у дверей клеток и вставил ручку в дверь, где были женщины.

— Давай сразу в семёрку! — послышался командный голос откуда-то снаружи. — Открывай!

Конвоир открыл дверь женской клетки и скомандовал:

— Пошли! Первая!

— Ну, вот и всё. Вот я и дома. Пока мальчики, — лепетала Коса, неся свой мешок впереди себя.

— Давай, — хлопнул её по заду конвоир. — Вторая!

Когда Ольга вышла, Юра опять крепко вцепился в решётку и бессильно застонал. Он видел её состояние, но сделать ничего не мог.

— Оля, Олечка-а.

Она оглянулась на выходе и взглянула на него мокрыми от слёз глазами. Видно было, что она не прощается с ним, а просто ещё не пришла в себя и мало что понимает. Спрыгнув на мокрый после утреннего дождя асфальт она прищурилась от уже вышедшего из-за облаков яркого весеннего солнца и растерянно озиралась вокруг.

Вот она, тюрьма.

Вокруг нависали грозного вида здания с железными, похожими на жалюзи, решётками на стенах. Реснички у этих железных занавесок были расположены таким образом, что заключённых за ними не было видно. Но арестанты находили в них щели и видели всё. Некоторые из них даже кричали от удовольствия при виде красивой девушки.

— Иди к нам, красавица! — неслось с одной стороны.

— Давай лучше к нам, мы тебя приласкаем! — кричали с другой.

— А-а-а-а! — тоже кто-то выражал свои эмоции с третьей.

— Вперёд, не задерживайся! — вывел её из оцепенения грозный окрик кого-то из стоящих вокруг людей в военной форме, и она направилась к указанной двери.

Крики вокруг не прекращались. Не видящие месяцами и годами женщин заключённые тюрьмы радовались приятному зрелищу. Стоящие вокруг и тоже смотрящие на неё военные и лай собак ещё больше воздействовали на её и без того ужасное состояние.

Все собирались в одну кучу в одном из зданий СИЗО. Когда ожидали уже последних женщин, офицер, который стоял рядом с ними, удивлённо произнёс:

— Ну и ну. Восьмое марта уже месяц как прошло вроде. Женский день сегодня, что ли, в нашей бане?

Но кроме неунывающей Косы на его шутку никто не ответил.

— Давай к нам, командир, заодно и помоешься, — весело хохотнула она.

Потом он повёл всех по узкому мрачному коридору в конец корпуса, где другой офицер уже распахнул для них массивную дверь. А когда они все зашли туда, эта тяжёлая, обитая с обеих сторон толстым железом дверь с грохотом захлопнулась и слышно было как лязгнул, запирая их, огромный засов.

Когда стали выводить мужчин, Юра вышел первым и прошёл в корпус. Он очень удивился, увидев, как помимо тех двух человек, которые сидели с ним в клетке в суде, к ним присоединилось ещё шесть заключённых. В темноте клетки воронка он даже и не видел, что внутри уже кто-то был. Почти все были со спортивными сумками или вещмешками, а у него в руках было пусто и ему казалось, что именно поэтому на него так косятся двое из тех заключённых, кого он в суде не видел. Вид у них был такой, что он сразу вспомнил все виденные им про тюрьму или зону фильмы.

«Какие там были цивильные, белозубые бандиты, по сравнению с этими рожами», — думал он, совсем забыв, что в кино бандитов изображали актёры, а теперь он попал в настоящую, не киношную жизнь.

Когда к ним присоединился последний арестант и все собрались в коридоре корпуса, один из офицеров повёл их в какую-то комнату, если её можно было так назвать.

— А чё, всех на шмон что ли? Мы же с суда трое! — попробовал воспротивиться один из тех, кто сидел с Юрием в клетке суда.

— Давай, давай, не базарь, расчехляйся, — оборвал его грубым голосом офицер и спросил у кого-то из подчинённых: — Где там Женя?

— Ну п…здец, — выругался вполголоса тот, который не хотел идти на обыск, — щас придёт, дьявол. Этот может и в жопу палец засунуть.

— Кто? — удивленно спросил Юрий, раздеваясь вместе со всеми.

— Щас увидишь кто. Женя Шмон щас придёт.

Одновременно с этими словами в помещёние зашёл невысокого роста светловолосый офицер лет пятидесяти. Когда-то, обыскивая подозрительного заключённого в нетрезвом состоянии, этот служака засунул тому арестанту палец в анальное отверстие, чтобы проверить, нет ли там торпеды с деньгами или ещё с чем-то запретным. Повторялось ли это неоднократно — неизвестно, не каждый же будет рассказывать, что ему в попу пальцем ткнули. Но того одного раза, когда это произошло на глазах у всего этапа, было достаточно, чтобы об этом офицере, ответственным за обыски заключённых и камер, слагали легенды.

Этот Женя Шмон цепким взглядом оглядел всех и выборочно полапал своими руками одежду некоторых арестантов уже после того, как её осмотрел сержант.

— Нагинайся. Булки раздвинь, — спокойно и привычно командовал он. — Одевайся.

Заключённые по очереди подходили к нему голыми и, нагнувшись, раздвигали руками свои ягодицы. АЖеня, полуприсев, вглядывался в анус каждого с расстояния вытянутой руки. Палец он никому не засунул, но когда дошла очередь до Юрия и Шмон позади него немного задержал свой пристальный взгляд на его анусе, Юра весь сжался в ожидании того, что вот сейчас-то этот дьявол и пустит свой знаменитый палец в ход, а точнее, в проход.

Но офицер не стал этого делать и Юра облегченно выдохнул, когда последовала команда одеваться. То ли от пережитого волнения, то ли ещё от чего, у него заурчало в животе и нестерпимо захотелось в туалет. Он сказал об этом тому заключённому, с которым уже хоть немного пообщался.

— Терпи, чё делать, — ответил тот равнодушно, складывая свои развороченные вещи обратно в сумку. — Щас в отстойник отведут, там сходишь.