И совсем не потому, что Кенсидан был сыном Ретнора. Кенсидан был не просто сыном Верховного Капитана, он обладал совершенно непостижимым разумом. Невероятно умный, невероятно хитрый, настоящий мастер игра в сава. Он был довольно внушительной фигурой, когда сидел в своем кресле, а когда вставал, когда неловко ковылял в своей черной накидке с высоким воротником и блестящих ботинках, туго зашнурованных до середины голени, казался еще. более пугающим. Вопреки всякой логике к его хрупкость производила совершенно невероятное впечатление — недостижимого и непостижимого могущества.

А позади его кресла молча стоял дворф и с самым беззаботным видом ковырял в зубах, словно был полностью доволен существующим в этом мире порядком. Он очень не нравился Беллани, и немудрено. Морик был уверен: этот дворф ни у кого не вызывал теплых чувств.

— Ты сам называл Дондона опасным типом, — произнес Ворон тихим, отлично контролируемым голосом. Этому он научился много лет назад, возможно еще в колыбели. — Он слишком лоялен по отношению к Арклему Гриту и состоит в тесной дружбе еще с четырьмя сверхмагами Главной Башни.

Ты опасался, что Дондон мог встать на сторону Арклема Грита, и тогда его примеру последовали бы и его друзья, которые в ином случае остались бы в стороне от борьбы, — высказал Морик свое предположение и наконец сумел взглянуть в лицо Кенсидану.

И встретить его неодобрительный взгляд.

— Ты пытаешься вникнуть в замыслы, понять которые у тебя не хватает ни ума, ни знаний, — сказал Кенсидан. — Делай то, что тебе приказано, Морик Бродяга, и больше никуда не суйся.

— Я же не просто какой-то безмозглый лакей.

— Разве?

Морик никак не мог согласиться с таким положением, но и сопротивляться тоже не мог. Даже если бы ему удалось набраться храбрости и порвать отношения с ужасным Вороном, существовали и другие могущественные вершители судеб…

— Тебе некого винить в своих несчастьях, кроме самого себя, — с нескрываемым удовольствием произнес Кенсидан. — Разве не ты сам посеял семена?

Морик прикрыв глаза, проклял тот день, когда впервые встретил Вульфгара, сына Беарнегара.

— А теперь твой сад вырос, — продолжал Кенсидан. — И если тебе не по вкусу запах его цветов, ты все равно не можешь их выдернуть, поскольку они обладают шипами. Эти шипы могут заставить тебя погрузиться в сон. Они очень опасны.

Взгляд Морика заметался по комнате в поисках путей к бегству. Подобное направление разговора ему совсем не нравилось, как не нравилась и неприятная усмешка, скривившая лицо дворфа за креслом Ворона.

— Но тебе нечего бояться этих шипов, — сказал Кенсидан, не сводя глаз с испуганного лица Морика. — Тебе надо только продолжать их подкармливать.

— А питаются они информацией, — сумел вставить Морик.

— Твоя леди Беллани настоящая находка, — заметил Кенсидан. — Ее возвышение не сможет не порадовать тебя, когда твой сад расцветет.

Эти слова несколько ослабили охватившее Морика напряжение. На службу к Кенсидану его направил тот, кому он не мог отказать, но задания, получаемые им в последние несколько месяцев, сопровождались обещаниями достойной награды. Кроме того, работа была не такой уж и трудной. Обязанностью Морика было поддерживать любовную связь с Беллани, а это само по себе могло послужить неплохой наградой.

— Вы должны ее защитить, — выпалил он, вспоминая о женщине. — Сейчас по крайней мере.

— Ей ничто не угрожает, — ответил Ворон.

Переданная ею информация нанесла ущерб нескольким могущественным магам Главной Башни.

Кенсидан некоторое время обдумывал его слова, потом слегка усмехнулся:

— Если ты называешь ущербом то, что маг в клешнях глабрезу улетел через портал прямо в Бездну, это твое право. Но я бы выбрал другое слово.

— Без Беллани… — попытался настаивать Морик, но Кенсидан быстро прервал его:

— Окончательная битва будет куда более опасной и кровопролитной для всех, кто живет в Лускане. Не воображай, что ты мой эффективный помощник, Морик Бродяга. Ты всего лишь мелкий инструмент, и больше ничего. Постарайся об этом не забывать.

Морик попытался что-то ответить, но не мог подыскать подходящих слов, как не мог оторвать взгляда от злобно ухмыляющегося дворфа.

Кенсидан взмахом руки отпустил Морика, а сам повернулся к своему помощнику и перевел разговор на другую тему. Спустя несколько мгновений он остановился, бросил предостерегающий взгляд на Морика и повторил прощальный жест.

Оказавшись на улице, Морик Бродяга быстро зашагал прочь, не переставая тихонько бормотать себе под нос, снова и снова проклиная тот день, когда он встретил варвара из Долины Ледяного Ветра. Тем не менее в глубине души он подозревал, что скоро станет благословлять эту встречу. Как бы сильно ни боялся он своих хозяев, их обещания не были ни пустыми, ни незначительными. По крайней мере, он на это рассчитывал.

— Бренор все еще злится на него, — сказал Реджис Дзирту.

Торгар и Шингл, отыскивая знакомые тропы, ушли далеко вперед: дворфы надеялись, что уже скоро увидят свой родной город Мирабар.

— Нет.

— Он очень, очень злопамятен.

— А еще он любит своих приемных детей, — напомнил хафлингу Дзирт. — Обоих Детей. Да, он сильно разозлился, когда впервые услышал о том, что Вульфгар не собирается возвращаться, да еще в такое трудное для нас время.

— Мы все тогда рассердились, — сказал Реджис.

Дзирт кивнул и не стал возражать, хотя и знал, что хафлинг ошибается. Уход Вульфгара опечалил его, но не разозлил, поскольку дроу слишком хорошо понимал, что творится у него на душе. Тоска по погибшей жене согнула его плечи, и Вульфгар сознавал свою вину, поскольку никогда не замечал, насколько она несчастна. Кроме того, он видел, что Кэтти-бри, которую он всегда так преданно любил, собирается выйти замуж за его лучшего друга. Судьба жестоко обошлась с Вульфгаром и тяжело ранила его.

Но Дзирт видел, что рана не смертельна, и, несмотря на печальные воспоминания, не мог удержаться от улыбки. Вульфгар смирился со всеми неудачами, и в его душе осталась только любовь к друзьям по Мифрил Халлу. А затем он решил, что жизнь продолжается и пора найти собственное место, жену и семью среди своего древнего народа.

Так что после ухода Вульфгара на восток Дзирт не затаил зла на своего товарища, а когда прошлой осенью до Мифрил Халла дошли вести о возвращении Вульфгара в Долину Ледяного Ветра, он искренне обрадовался.

Дзирт и поверить не мог, что прошло уже четыре года. Время пролетело, как один день, но, вспоминая Вульфгара, он чувствовал, что не видел друга по меньшей мере лет сто.

— Я надеюсь, что у него все хорошо, — сказал Реджис, и Дзирт кивнул в ответ. — Я надеюсь, что он жив, — добавил хафлинг, и Дзирт похлопал друга по плечу.

— Сегодня, — объявил Торгар Молотобоец, поднявшись на гребень скалы. Он показал назад и влево. — Две мили для птицы, четыре — для дворфа. — Немного помолчав, он насмешливо добавил: — И пять миль для толстяка-хафлинга.

— Который слишком много съел вчера вечером, — вступил в разговор Шингл Макруфф, остановившись рядом со своим старинным соратником.

— Тогда давайте скорее подойдем к воротам, — предложил Дзирт, замаскировав улыбку серьезным тоном. — Если маркграф Эластул будет вести себя так же, как и в прошлые годы, я хотел бы пройти побольше, пока не сядет солнце.

Дворфы обменялись тревожными взглядами. Нерадостные воспоминания о том, что много лет назад они покинули город при довольно сложных обстоятельствах, сильно уменьшило их радостное волнение. Вместе со своими сородичами — почти половиной всех дворфов Мирабара — они оставили город Эластула после возникновения разногласий с королем Бренором. А за три последующих года в Мифрил Халл перебралось еще больше дворфов, принадлежавших к клану Делзун, и далеко не все из них, формально признавших Бренора своим королем, доверяли эмиссару маркграфа, а кое-кто открыто отговаривал Торгара от решения вернуться.