Все торопливые попытки ввести практику колдовской антитеррористической премудрости и магической самообороны в городе, никогда ранее этих дисциплин не знавшем, нельзя было пока назвать успешными. Приходилось во всем полагаться на старую добрую стражу. Полагаться и верить в то, что они окажутся на должном уровне компетентности. Достаточно высоком, чтобы суметь своевременно разобраться в ситуации и адекватно отреагировать. В случае, если околдованным убийцей стала (ну а вдруг?) Марисабель Гранде, уровень готовности должен был быть крайне высоким. Особенно если учесть, что добивалась она конфиденциальной встречи с генералом, то бишь, с глазу на глаз.
Согласитесь, довольно трудно охранять того, кого не видишь от того, кто считается, и совсем небезосновательно, одним из лучших оперативников разведывательно-диверсионного отдела. То есть тем, кто способен в течение одной единственной краткой минутки натворить столько нехороших дел, что кто иной и за неделю не управится. Класс охраны в описываемом случае должен быть не просто высоким, он обязан быть высоким недосягаемо. Заоблачно высоким, если можно так выразиться. Именно таких орлов сейчас и подгоняли в тайники, расположенные рядом с кабинетом Морина. Каждый был фехтовальщиком экстра класса, некоторые не хуже самой Марисабель, и каждый готов был насадиться грудью на ее клинок, если бы иного способа спасти генерала не оставалось.
Одновременно с этим, другие люди, чьими достоинствами были качества иного характера (наблюдательность и специфический склад ума) вели скрытую слежку за посетительницей и анализ мельчайших деталей в ее облике и поведении. Случись кому-нибудь из «безопасников» обнаружить хотя бы один знакомый признак одержимости, и аудиенция немедленно была бы отложена.
Собственно и сейчас, все кто имел к этому делу отношение, считали что торопятся. Однако по инструкции всякое требование агентов уровня лейтенанта Гранде выполнялось тотчас, а она заявила о желании немедленно повидаться с генералом. Ну а он, в свою очередь, приказал не слишком церемониться и сразу вести ее к нему.
Должно быть дело, по которому лейтенант пропадала последние несколько недель, не относилось к разряду тех, что могут подождать еще пару часов.
По мнению безымянного офицера, настоящего шефа службы безопасности, в природе вообще не существовало дел которые не могут подождать, но он вынужден был подчиниться. Приказы генералов не обсуждают вообще, а уж отданные в той категоричной форме, какую использовал Морин, едва прослышав о возвращении адъютанта, так и подавно. Невооруженным глазом было видно, что появлению "блудной дочурки" генерал придает архиважное значение, и если бы у него, старого солдата, посвятившего всего себя нескончаемой войне, сохранилась способность демонстрировать простые человеческие эмоции то, безусловно, он бы сейчас извелся от нетерпения.
Соображения тайной стражи генерал принял, но согласился лишь на самый минимум необходимых процедур.
Гэбэшнику, потерпевшему поражение при попытке образумить верховного главнокомандующего, даже показалось, что Морин прошептал "если уж и она не преуспела, то все остальное…". Однако офицер был скорее склонен списать это на свое разыгравшееся от хронического недосыпа воображение, чем всерьез подумать такое на Стального Генерала.
Разумеется, согласие охраны пропустить Марисабель не означало, что генерал останется без надлежащего надзора. Ни-ни. Даже когда он сам считал, что находится в полном одиночестве, это было не совсем так. Не то чтобы гэбэ нарушало приказ, хотя спецслужбы сплошь и рядом обвиняют именно в этом, оно скорее понимало его по-своему.
Единственной заповедью тайной стражи, свято соблюдаемой ею, и по духу и по букве, была безопасность. Безопасность, прежде всего страны, вернее, города с окружением; включая сюда торговые и политические интересы; включая в них средства и исполнителей для защиты этих самых интересов; включая в них… ну и так далее.
При этом теневая стража легко допускала, что не все, чего хочет город обязательно идет ему на пользу. Так, та сверхсекретность, на которой помешаны военные, иногда полезна, а иногда нет, однако чаще всего оказывается даже вредна. Следовательно, попускать ее нельзя. А чтобы выполнить первостепенную задачу (читай выше) и не вступить ненароком в конфликт с сильными мира сего, то сделать надо по-своему, однако обставить дело так, чтобы военные ни о чем не заподозрили. Ну и, разумеется, чтобы нарушение секретности не принесло еще больший вред, нежели ее соблюдение.
Вот и крались сейчас по тайным лазам к замаскированным щелям-бойницам операторы полуавтоматических арбалетов. Вообще-то, дежурная смена контролировала покои генерала (и не только их) круглосуточно, однако сейчас начальнику стражи показалось, что стандартных мер недостаточно, и он приказал караулы удвоить.
Принимая донесения о том, что очередное звено бойцов заняло отведенный ему пост, главный страж хмурился. Времена, когда ему приходится поднимать "в ружье" почти всю свою подпольную армию, пусть и небольшую, но эффективную, как никакая другая, и при этом не чувствовать, что сделал все, что мог… вернее, сделал то все, но этого не достаточно, ему категорически не нравились. Проклятое колдовство. Не будь его… впрочем, главный страж быстро избавился от ненужных мыслей. Он давным-давно догадался — не будь магии, люди придумают что-нибудь еще, такое же мерзкое и непонятное, если еще не хуже.
Придумали же они политику. Сами, между прочим, придумали, никакая потусторонняя сила их не подталкивала. А ведь как раньше было, у-у-у-у, просто загляденье: меч против меча, разум против разума… гэбэшник сердито отогнал навязчивые воспоминания. Работать надо, работать.
Приняв последний из докладов, и еще раз проверив, не упущено ли чего (не все сделано, что хотелось бы, но уже все, что возможно) главный тайный страж отправился в приемную. Он решил лично присутствовать при встрече генерала и этой странной девчонки, и в случае вероятного провала оказаться одним из погибших. Тем более что казни в этом случае все равно не избежать. А раз так, то лучше сразу и без позора — гибель на боевом посту и достойные проводы в последний путь, чем муки следствия и осуждение в глазах всех, кто тебе доверял.
Получив приказ осуществлять дальнейшее тактическое руководство, командир караула никак эмоций не проявил, и лишь по-уставному сухо козырнул, отмечая прием распоряжения. Глава службы не сомневался, что подчиненный понял его правильно. Он так же не сомневался, что окажется выставленным в самом выгодном из возможных вариантов свете. Что ж, иногда почетные, пусть и тайные, как вся его служба, похороны — лучшее из всего, что остается.
…в приемной, на момент появления там шефа охраны, царил хаос. Вообразите себе сценку, когда несколько человек сражаются между собой на ограниченном пространстве, и темп битвы уже достиг наивысшего значения. Вообразили? Наверняка у вас получилась картина похожая на ту что предстала перед взором вмиг повеселевшего офицера. Повеселевшего? А как же иначе. Сработала охрана, еще как сработала… все отчаянно размахивают клинками, кричат, разносят дорогую мебель в щепки, но покушение на генерала снова предотвращено.
Однако что-то они тянут с захватом? Главный гэбэшник осмотрелся. Несколько упитанных, сильных и опытных бойцов дружно атаковали одну единственную, девицу; парни выкладывались на полную, бились как могли, однако девке удавалось избегать их "знаков внимания". Удавалось чудом, причем в самом буквальном смысле этого слова. Если, конечно, кошмар можно так назвать. Еще из детских сказок начальник стражи привык вкладывать в понимание чуда что-то легкое и светлое, в общем, сказочное, то есть доброе и необычное.
Необычным, то что он увидел, назвать было можно, но вот добрым… по правде говоря, офицер себе и представить бы не смог большей жути.
Вместо стильно одетой, симпатичной, хотя и слегка не в себе, девицы, испуганным до полного бесстрашия воякам, противостояла настоящая мегера. С сильно, очень сильно, изогнутой саблей в одной руке, угольно черным плащом, обернутым вокруг предплечья другой, и… Примерно десятком жилистых щупалец, вырастающих прямо из кирасы и в мельтешащих между разоблаченной ведьмой и нарядом стражи.
