– Вы хотите, чтобы я заманил своего друга в ловушку!

– Лорд Окхэм, – сказал Лайам, собирая все свое терпение в кулак. – Это будет ловушкой только в том случае, если Кэвуд украл камень. Но тот, кто украл у вас камень, вам вовсе не друг. Если же Кэвуд ничего такого не делал, он пропустит сплетню мимо ушей.

– Тогда почему вы сами ему этого не сказали? – спросил гневно Окхэм. – Он же стоял рядом всего минуту назад. Вы запросто могли забросить наживку!

Лайам покачал головой.

– Нет. Я пока не знаю, в какой гостинице поставить капкан.

Разъяренный лорд схватил его за руку и заставил остановиться.

– Что это значит, Ренфорд? Разве в городе мало гостиниц? Выбирайте любую и дело с концом!

– Я не могу. Загвоздка в том, что в Саузварке сейчас действительно находится чародей, который выражал желание ваш камень купить.

Окхэм встревожился и побледнел.

– Что?

Не упоминая о Грантайре, Лайам пересказал лорду все, что знал о Дезидерии, в том числе сообщил ему и о походе того к известному ювелиру.

– Теперь вы понимаете, что наобум гостиницу выбрать нельзя! Надо прежде узнать, где поселился харкоутский маг, и люди Кессиаса это сейчас выясняют.

И все-таки Окхэм не успокоился. Взволнованно схватив Лайама за руки, он сбивчиво заговорил:

– Вы уверены, что камень все еще находится в Саузварке? А вдруг его уже увезли! Вы должны, слышите, вы должны немедленно найти этого человека!

– Эдил уже висит у него на хвосте, – заверил Лайам, стараясь держаться невозмутимо. – Мы знаем, что этот маг еще в городе и что камень в его руки пока не попал.

В глубине души Лайам понимал, что камень мог уже попасть к Дезидерию, а тот мог давно уехать из города, но сам он ничего не мог с этим поделать. Он мог лишь успокаивать и обещать.

Но лорд успокаиваться никак не желал, он неистово дергал и грыз кончики своих роскошных усов.

– Боги, Ренфорд!.. Великие боги!.. – бормотал красавец в волнении. – Неужели камень уже увезли?..

Они расстались неподалеку от городской площади. Лайаму было неловко оставлять лорда в таком смятенном состоянии духа, но его извиняла необходимость увидеться с Кессиасом и, кроме того, стенания Окхэма стали ему надоедать. Аристократ вел себя, как ребенок, пугаясь самых обычных вещей.

Лорду не стоит так волноваться, а ему самому не стоит принимать близко к сердцу чужие заботы. Он же не виноват, что Окхэмы плохо разбираются в людях и водят дружбу с ворьем!

Осознавая несправедливость такого суждения, Лайам попробовал упорядочить все сведения, какие успел собрать. Нужно было составить из всех фактов, подозрений, предположений, намеков и слухов более-менее стройную картину произошедшего и подвергнуть ее проверке вопросами типа «Почему это так?» или «А что вышло бы, если?..» Подобная методика обычно приводила к неплохим результатам, но сегодня дело почему-то не шло.

Имеющаяся у Лайама информация упорно отказывалась укладываться в какую-либо картину. Разрозненные детали головоломки вертелись у него в голове, не желая смыкаться в единое целое, и он подошел к казарме городской стражи ужасно недовольный собой.

Кессиас находился на месте. Он тут же влез в свою куртку и предложил приятелю прогуляться до Хелекина.

– Сказать по правде, Ренфорд, мне до смерти надоела моя работенка. Свобода, простор и что-нибудь горячительное – вот вещи, необходимые такому человеку, как я.

Лайам не стал спорить, и они двинулись через площадь к таверне. На половине пути Кессиас остановился, вдохнул полной грудью морозный воздух, довольно поколотил себя кулаками по ребрам и заявил, что жизнь – хороша. Но Лайам заметил, что взгляд раскрепощенного и отрешенного от всех забот человека с профессиональной цепкостью обшаривает толпу. Этот увалень счастлив и безмятежен только тогда, когда безмятежны и счастливы опекаемые им горожане, подумалось вдруг ему.

Все столики в зале первого этажа были заняты, но важных гостей пригласили наверх, и сам содержатель таверны провел их к окну с видом на площадь. Объемистый животик его прикрывал кокетливый фартучек немыслимой белизны.

– Он что, никогда не отдыхает? – спросил Лайам, когда толстячок ушел, препоручив клиентов заботам расторопной служанки.

– А?

– Когда ни придешь – Хелекин всегда тут как тут.

Кессиас улыбнулся и наклонился к Лайаму.

– Открою вам небольшой секрет, Ренфорд. Видели его фартук? Чистехонький, правда?

– Да.

– Значит, наш Хелекин только что пробудился от сна. Минут через пять этот фартук будет – так перепачкан, словно в нем провернули гору работы. Он жуткий неряха. Однажды он при мне выгреб рукой угли из потухшего очага, а потом вытер грязную пятерню о белоснежную скатерть. Его женушка просто рыдала!

Мужчины расхохотались, служанка хихикнула.

– Что будут заказывать веселые господа?

– Саузваркский пирог и пиво, что же еще?

Кессиас, согласно кивнув, шлепнул хихикающую девицу.

– И тащи все это – скорей!

– Впрочем, работать наш толстячок не очень-то любит, – продолжал он, посмеиваясь и провожая служанку взглядом. – Зато принять озабоченный вид лучше него не умеет никто. Но… мы ведь с вами пришли сюда вовсе не для того, чтобы обсуждать качества Хелекина. У вас, Ренфорд, тоже весьма озабоченный вид. Что, наше дельце продвигается не слишком успешно?

Лайам покачал головой.

– Нет. Оно вообще не продвигается. Никуда. У меня есть пара задумок, однако…

– Однако они вас не устраивают? – подсказал Кессиас.

– Да как вам сказать…

Служанка принесла кружки с пивом и, скромно потупившись, сообщила, что пироги скоро будут готовы. Она явно ожидала в ответ какой-нибудь шутки, но мужчинам уже было не до нее.

Когда разочарованная девица ушла, Лайам окинул взглядом зал. Он был заполнен больше чем наполовину, но Хелекин заботливо усадил его и эдила за столик, достаточно обособленный от остальных. Убедившись, что никто из посетителей не может подслушать их разговора, Лайам наклонился к эдилу и начал рассказ.

Сначала он повторил известные вещи. Кто-то (кого надо вычислить и как можно скорее) впустил в дом Окхэмов посредника-побирушку и профессионального взломщика. Взломщик вскрыл замки, неизвестный взял камень, а потом перерезал посреднику глотку.

– Мы, как мне кажется, можем предположить, что это был сильный мужчина. Потому что он не только убил нищего, но и выбросил тело с балкона. К тому же, по моим сведениям, взломщик очень боялся его.

Лайам не называл имен, а эдил их не уточнял, он только кивал и слушал.

– Ну так и что же?

Лайам описал Кессиасу Фурзеусов, и тот согласился, что подозрения с них можно снять.

– Остаются торговец, граф и барон. Что вам о них известно?

– То, что мало о чем говорит. Физически каждый из них достаточно развит. Однако ни граф, ни барон не испытывают недостатка в деньгах. Граф, во всяком случае, наверняка, – Лайам коротко рассказал об игре в альянсы. – Барон весь вечер играл на свои, хотя, по словам лорда, продувается он регулярно. Его, как мне показалось, больше расстроил сам факт проигрыша, а не размеры потери. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Возможно, он играл на последние деньги?

Девушка принесла горячие пироги. Пока она ставила блюда на стол, мужчины молчали. Они продолжили разговор только после того, как служанка ушла.

– Мне так не показалось. И потом, вряд ли кто-то решится на такое крупное преступление только потому, что у него временно опустел кошелек. На большие дела толкают большие долги, и никак не иначе.

– Когда кончаются карманные деньги, человек поджимается, а не идет воровать, – кивнул согласно эдил. – Значит, вы не очень-то подозреваете барона и графа? – Кессиас радостно хмыкнул, ибо вывод, который напрашивался, был очевидным. – Ну, тогда остается только торговец. Готов поклясться, он-то как раз в долгу как в шелку!

– В общем-то, да, – признал Лайам. – Пара его судов сильно задерживается с прибытием, и герцогские агенты уже на него наседают. То есть он действительно задолжал крупную сумму – настолько крупную, что стоимость реликвии Присцианов с ней каким-то краем соизмерима.