– Ах, да… – ответил Лайам. – Конечно.

Он лихорадочно размышлял, о чем бы еще спросить, и очень обрадовался, когда Грантайре заговорила сама.

– Что меня действительно интересует, так это зачем ему вообще понадобилось посещать этот мир? Я спросила, но он не ответил. Только сказал, что у него в Саузварке имеется какое-то дельце. Вы знаете, что он имел в виду?

Лайам знал, но говорить ему не хотелось. Ему хотелось слушать и слушать этот чарующий голос. Поэтому он ответил так кратко, как только смог.

– К нему обратились за помощью слуги Лаомедона – грифоны. Жрецы новой для Саузварка богини Беллоны взяли их товарища в плен. И собирались принести его в жертву в день освящения нового храма.

– Беллона? – повторила вопросительно Грантайре. – Богиня, о которой судачат на всех дорогах Южного Тира? Она что, и впрямь явилась жителям этого захолустья?

Лайам кивком подтвердил, что это действительно так. Волшебница, приподняв бровь, задумалась, потом спросила:

– И вы все это видели своими глазами?

– Да, – с некоторым колебанием произнес Лайам. – В какой-то мере. Я был занят. Я… я помогал Тарквину.

Грантайре кивнула, как будто именно это и ожидала услышать, затем встала из-за стола.

– Думаю, вам, да и мне тоже, пора отдохнуть. Нынешний день был очень долгим.

«Долгим, но он мог бы продлиться немного еще», – с грустью подумал Лайам, однако он тоже встал и сказал:

– Да, пожалуй, пора…

Они оба направились к выходу в коридорчик, волшебница шла чуть впереди. Внезапно Грантайре резко остановилась и повернулась. Лайам замер, почувствовав, что ее длинные тонкие пальцы слегка прикоснулись к его груди.

– Скажите – пленного грифона освободили?

– Да. – У него пересохло в горле.

– А кто это сделал, вы или Танаквиль?

Лайам вспомнил, как он висел вниз головой под куполом храма Беллоны, как вталкивал дрожащей рукой отмычку в замок…

– Мы оба.

Он старался не шевелиться, чтобы продлить мгновение близости, Грантайре тоже не отстранялась и, казалось, чего-то ждала.

– Танаквиль сказал мне, что вы отыскали его убийцу. Ту женщину, которая нанесла роковой удар. Это правда?

Лайам кивнул, потом, запинаясь, сказал:

– Мне… мне повезло… Случай помог делу.

Грантайре кивнула и заглянула в его глаза. Сделать это было непросто. Ей пришлось сильно откинуть голову, но она ни на шаг не отступила и не подавала виду, что ей неудобно. Она просто стояла, едва не касаясь Лайама своей высоко поднятой грудью, в глазах молодой женщины вспыхивали зеленые огоньки.

Узкая ладонь лежала у него на груди, так, словно ей там было уютно, губы гостьи чуть приоткрылись, обнажая полоску зубов, и Лайам вдруг понял, что может ее поцеловать. «Я могу ее поцеловать? – подумал он ошеломленно и тут же себе ответил: – Да, несомненно могу».

А вдруг его порыв не одобрят? Одобрят или не одобрят, но, кажется, не станут особенно возражать!

Сознание своей власти наполнило его душу восторгом. Недавняя строптивица вдруг сделалась доверчивой и податливой и, ожидая его решения, покорно стоит рядом с ним. «Я могу ее поцеловать!» Да полно, правда ли это? Возможно, он просто уснул, сраженный усталостью, и видит все это во сне. «Я могу ее поцеловать, я… я сейчас ее поцелую!»

Он слишком долго медлил там, где медлить нельзя. Грантайре опустила руку и отвернулась.

– Спокойной ночи, сэр Лайам, – сказала она и скрылась за дверью спальни.

Лайам, как стоял, так и остался стоять, не понимая, что счастливый момент безвозвратно упущен. Потом он закрыл глаза и, запрокинув голову, сдавленно застонал.

Фануил, выбежавший из-за угла, замер как вкопанный, недоуменно разглядывая хозяина.

«Мастер, с тобой все в порядке?»

Лайам ничего ему не ответил. Он с трудом сдвинулся с места и потащился в библиотеку.

Дракончик потрусил следом. Он внимательно следил за хозяином, пока тот раздевался и укладывался в постель. Потом снова спросил:

«С тобой все в порядке?»

Лайам внезапно сел и сердито поглядел на уродца.

«Ты видел? Видел, что произошло в коридоре?»

Фануил тоже сел на задние лапы и склонил голову набок.

«А что там случилось, мастер?»

– Да так, ничего…– сказал Лайам и вновь повалился на спину. Он чувствовал себя таким огорченным, что не заметил, как погрузился в сон.

Сколько бы он ни проспал – этого ему было определенно мало. Глаза саднило, словно под веками перекатывались песчинки, во рту, казалось, ночевал легион кошек. Лайам сел, спустив ноги с дивана, сжал голову руками и застонал.

«Прошло полтора часа, мастер!»

Фануил разбудил его в семь утра, однако Лайам решил «полчасика» полежать, чтобы ликвидировать недосып. Время прошло, но недосып никуда не девался.

– Уже встаю, – сказал он и потянулся к одежде. Накинув ту же рубашку, что и вчера, и натянув домашние брюки, Лайам, шаркая ногами по полу, побрел на кухню. Фануил побежал за ним.

Там его уже ожидала Грантайре, сидя на стуле и чинно, словно пай-девочка, положив руки на стол. Лайам, стараясь на нее не смотреть, буркнул слова приветствия и бочком протиснулся к печке. Сделав заказ, он плеснул на лицо пару горстей теплой воды из кувшина, потом открыл печь и стал доставать завтрак. Он был нехитрым – две чашки кофе с молоком (для него и для Грантайре), чашка с черным кофе (для Фануила) и тарелка со сладкими торквейскими булочками (для всех, кто пожелает). Дракончик легко вспрыгнул на стол и склонился над ароматным напитком.

– Доброе утро, – сказала Грантайре и улыбнулась. Серый кот встал с ее колен и потянулся мордочкой к посудине Фануила. Кот осторожно принюхался, исследуя непонятный запах. Дракончик скосил глаза на хозяина.

«Я этого не люблю. Пусть кот нюхает кофе из собственной чашки».

– М-м-м…– промычал Лайам с набитым ртом. Проглотив сладкую сдобу, он обратился к гостье: – Может быть, вашему любимцу тоже хочется есть? Что он предпочитает на завтрак? Дохлых мышей? Крыс? Воробьиные потроха? – Не то чтобы Лайам недолюбливал кошек, ему просто не слишком нравился их рацион.

– Хватит с него и молока.

Проглотив еще одну булочку, Лайам вернулся к печке, достал из нее блюдечко молока и поставил на стол. Кот тут же потерял интерес к действиям Фануила, и уродец вновь склонился над горячим напитком, с наслаждением вдыхая его аромат.

– Что это у него в чашке? – поинтересовалась Грантайре.

– То же, что и у нас, только без молока, – пояснил Лайам. – Это кофе. Его пьет половина мира, правда, не та, к какой принадлежит Таралон. Хотите, я приготовлю вам чашечку без молока?

Волшебница покачала головой и потянулась за сдобой.

– Нет, хорошо и так. И запах очень приятный.

Девочка сделалась удивительно вежливой, правда, это могло быть совсем и не связано с тем, что случилось вчера. Впрочем, она вообще никак не давала понять, что придает вчерашнему какое-либо значение.

Какое-то время они просто сидели и ели. Лайам запихивал булочки в рот целиком, а гостья разламывала их на маленькие кусочки. Насытившись, Лайам откинулся на спинку стула и занялся своим кофе, время от времени поглядывая на Грантайре. Она не переменила платья, и плечи ее опять были открыты – такие белые, гладкие и, скорее всего, прохладные, если их коснуться рукой… или губами… «Наверное, мне все-таки стоило ее поцеловать? – подумал Лайам. – А что было бы дальше?» Он попытался представить, что было бы дальше, и воображение услужливо нарисовало ему целую вереницу соблазнительных перспектив.

– Эй, Ренфорд, – неожиданно сказала Грантайре и помахала рукой у него перед лицом. – О чем это вы размечтались?

Вопрос мог и не содержать никакого намека. Скорее всего, гостья хотела указать хозяину, что тот льет кофе себе на рубашку, но Лайам вздрогнул, как вор, застигнутый с чужими вещами.

– Простите, – пробормотал он и опустил глаза, пряча смущение на дне своей чашки. Подыскивая какую-нибудь нейтральную тему для разговора, Лайам вдруг вспомнил о Дезидерии. – Я скоро уеду в город, – сказал он, – но прежде мне нужно с вами кое-что обсудить…